Цветные сны индейцев Мангупа [ Редагувати ]

Даже цветные сны остаются всего лишь снами. Но зыбкую грань между реальностью и сказкой так легко перешагнуть. Расправить крылья и без оглядки полететь в страну своей мечты. Можно придумать яркие краски и залить ими небо - все равно на следующий день небо будет другого цвета.

Михаил, житель Мангупа: "Первую неделю идет как бы ломка, весь этот мох как слазит. А что я буду сегодня есть? Никакой информации. А через неделю нормально. Просто идешь по дороге, сама дорога тебя ведет куда-то и, в принципе, больше ничего не надо".
 
Когда появляется желание окунуться в облака, можно лечь на спину. Молочно-белые пушистые комочки щекочут обветренное лицо. Погружаясь в полуденную дрему, седлаешь воздушные качели. И уже засыпаешь, а кто-то невидимый продолжает нашептывать тебе о вечном покое.

"Мы хотим мира, а нас заставляют брать в руки камни. Мы вынуждены защищать своих детей. У нас нет выбора". И пришел этот день, и древний город утонул в крови. И скалы плакали. Тогда здесь жили феодориты.

Они не исчезли, а просто притаились за камнями. Сотни глаз настороженно следят за пришельцами. Кто ты и откуда, зачем пришел сюда, в наш тихий город под облаками? Но слов не слышно, кажется, вопросы ощущаешь кожей. А может - это мурашки бегут по спине от вечернего холода? Днем высоко в горах очень жарко, с наступлением сумерек намного лучше чувствуешь себя у открытого огня.

Тени все больше становятся похожими на людей. Древняя крепость обитаема - это также понятно, как и то, что встреча с ее жителями неизбежна. И уже слышишь в темноте легкие шаги и голоса.

Игорь, житель Мангупа: "У каждого свои тараканы в голове, свои проблемы. Кто, зачем сюда пришел. Кто пришел с открытым сердцем, тот остается. Кто-то от чего-то бежит. Он поздно или рано, но, в конце концов, у нас находится".

Наверное, в одной из прошлых жизней Игорь был вороном. Черные птицы живут иногда по триста лет. Но памяти одного вороньего поколения вряд ли хватит, чтобы поведать нынешней цивилизации историю этих мест. Столица древнего христианского княжества Феодоро пала в пятнадцатом веке. Не осталось ни архивных документов, ни даже церковных записей. Все уничтожили огни пожарищ той бурной эпохи. Неприступный Баба-даг - отец-гора - до последнего защищал своих детей, но чья-то предательская рука однажды ночью открыла ворота.

Турецкие янычары, полгода осаждавшие крепость, но так и не взявшие ее приступом, жестоко расправились с непокорными князьями. Иуда обрек на вечные страдания жителей города, в том числе и последнего отпрыска знаменитого мангупского рода. Печальная легенда гласит, что маленький принц бросился вниз с отвесной скалы, не дожидаясь, пока его пленят враги. С тех самых пор нет покоя чужеземцам на Мангупе. Полтысячи лет появляется в лунном свете прозрачная фигурка. Задержишь на ней взгляд и уже не оторвешь. Легко вскакиваешь на поросшую мхом каменную стену и, забыв обо всем, бежишь наперегонки с собственной тенью. Странный танец совсем не пугает, и вслед за призраком делаешь последний шаг в темную пропасть. И только эхо бесконечно повторяет крик, словно предостерегая тех, кто еще жив.

Игорь, житель Мангупа: "Отец-гора тянет к себе больных людей. Я очень много видел вылечившихся, видел людей с церебральным параличом, которые уходили на своих ногах. Также я видел полных сумасшедших, которые ходили 2 месяца голыми. Это, наверное, единственная осталась бесплатная лечебница и, наверное, настоящий коммунизм находится здесь".

Где грань между умом и безумием? Каждый сумасшедший - по-своему философ, а философ часто слывет безумцем. Как запретить летать во сне, если расправить крылья можно только в полете. Мир Мангупа никому не принадлежит, потому что так близко к солнцу еще никто не подбирался.

Игорь, житель Мангупа: "Есть желание жить по-другому, может попытаться вспомнить то, что мы давно забыли. Может это по-детски, неумело. Но это же первые шаги. Мы же не секта и не культ какой-то. Это просто игра взрослых детей в детство. Останавливаем время чуть-чуть".

Никто точно не знает, сколько они здесь. Никто не скажет, кто был первым. Смотреть, спрашивать и слушать - только так можно постичь тайны предков. Только им, своим детям, так непохожим друг на друга, отец-гора иногда позволяет прикоснуться к началу начал.

Главная стоянка мангупских индейцев - на третьем, иудейском пальце. А всего на Мангупе их четыре. Говорят, это огромный дракон, пролетая, коснулся своей лапой каменных склонов. Кто знает, может все так и было".

Абсурдные сны часто повторяются: фантастические казематы без дверей и охраны, лагерь особо вольного режима и много друзей вокруг. Резервация мангупских индейцев существует. Самая настоящая, высоко в горах, в тени крымских лесов.

Приходят из разных мест, но здесь - вместе, как одно племя. Древние пещеры стали домом, а друзья заменили семью. Это место давно рассекречено, уже никто не делает из него тайны. Вспоминают, как раньше даже прятались от назойливых гостей, теперь сами приходят на огонек. Кажется, община готова к общению с цивилизацией. Зачем это им? Кто знает, какие идеи рождаются за общим котлом...

Коммуна мангупских индейцев, как прозвали их туристы, если можно так сказать, разношерстна. Есть среди них бывшие панки, хиппи, воры, наркоманы. Есть лентяи и трудяги. Есть те, кому было что оставлять в той жизни и кому нечего терять. Непризнанные музыканты и вольные художники, каменотесы и краснодеревщики - вся суета из прошлого уже не имеет значения. Главное сейчас - это свобода и никто не хочет ничего менять.

Николай, житель Мангупа: "Мне тоже было нелегко. Но я ж говорю, я не могу никак понять, зачем? Я не могу отсюда уйти, я когда ухожу отсюда, я себя очень плохо чувствую, я даже начинаю болеть".

Свободой заболеть непросто. Только кажется, что  легко расстаться с привычными вещами вроде телевизора или дивана. Лето в Крыму - тоже не круглый год. Осенний промозглый дождь или ветер со снегом заставляют глубже прятаться в пещеры, проемы завешивать целлофаном и теснее собираться у костра на каменном полу. Каждый знает, что сделал свой выбор. На самом деле, они, словно блудные дети, вернулись к отцу.

Михаил, житель Мангупа: "Чтобы врубиться, что здесь происходит на Мангупе, надо месяца 2 прожить, и потом начинаешь понимать, что не надо никаких телевизоров. Просто ходишь как дурак, наслаждаешься тем, что видишь, тем, что чувствуешь".

Четырехпалая гора не зря была выбрана древними для поселения. Глубокие овраги и остроконечные мысы, как будто самой природой были созданы для защиты от врагов. Еще одно преимущество Баба-дага - два никогда не пересыхающих источника: женский и мужской. Последний знаменит среди туристов тем, что вода в нем содержит большое количество серебра. Гора, кажется, даже слишком благосклонна к тем, кто нашел в ее известняковых пещерах себе кров. Но "индейцы" подходят ко всему философски и отвечают взаимностью.

Николай, житель Мангупа: "Прежде всего, не навреди окружающим и природу береги. Это первое. А все остальное прибудет".

Николай - местный, родился в долине, еще мальчишкой облазил Мангуп вдоль и поперек. А позже перебрался насовсем. По местным меркам, у него "крутая" квартира: три комнаты в трех уровнях и балкон. Да и поуютнее будет, чем у других. Но не то, чтобы важны были для индейца такие мелочи - просто Николай уже не один. Подруга Яна в прошлом мае родила ему сына. Сказала - забеременела на Мангупе, на Мангупе буду и рожать. Пытаться отправить ее вниз, в долину было невозможно. И Илюшка появился на свет в древней пещере.

Вопросы Яне задавать бесполезно, тем более о сыне. Индейцы предупредили нас сразу - нервная она стала, даже злая. Как волчица бросается на непрошеных гостей, заслоняя собой волчат, так и молодая мать запросто может взять в руку камень. А кто ее осудит - ведь здесь почти каменный век. Но, кажется, такое суеверие имеет под собой основу. Предание о мангупском мальчике имеет продолжение. Когда-нибудь появится новый сын пещер, родившийся на Баба-даге. Станет он защитником всем незаслуженно обиженным и воскреснет древняя столица, и только тогда перестанет маяться душа маленького принца.

Известняк хорошо впитывает воду. Древние феодориты, жившие на Мангупе 10 веков назад, об этом знали. Обычай почитания предков у них сводился к тому, что покойников клали в специальные углубления в скале и через какое-то время они мумифицировались. Местные аборигены сегодня видят в этом особый, даже потайной смысл".

Не зря Мангуп считают загадочным местом. Наукой доказано, что как раз здесь пролегает так называемый пространственно-временной крест. Средоточие какой-то неземной энергии концентрируется на плато, время будто замедляет ход. Мангупские индейцы говорят, что изредка общаются с древними феодоритами. Медитировать проще, вызывая духа огня. Сами камни словно считывают с тебя информацию, пополняя знания предков. Но взамен обязательно отдают свою.

Евгений Петров, директор Бахчисарайского историко-культурного заповедника: "Неформально я стал относиться к жителям Мангупа, когда мои дети - у меня 2 мальчика - изредка стали пропадать на Мангупе, даже ночевать там. Мне пришлось с ними беседовать, и я столкнулся с такими айсбергами. Оказалось, я вдруг понял, что это особая страна - Мангуп. Она имеет очень мощное виртуальное значение. Я не нашел ничего вульгарного. Когда я с ними пообщался, я вдруг понял, когда стали подтягиваться люди, аборигены к нам домой, к сыновьям, я стал разговаривать - это очень интересные люди, даже личности".

Территория всего Бахчисарайского заповедника, куда входит и Мангуп, охраняется государством. Но, кажется, Баба-даг сам нашел себе достойных защитников.

Игорь, житель Мангупа: "Он учит, он дарит, он наказывает. У кого были плохие родители, наверное, дети тянутся к умному. Может быть, сразу и не понимают всю философию горы. Но гора умная, она разруливает все".

"Аба-хаба, Баба-даг", - приветствуют гору ее дети - "Аба-хаба". Но вряд ли кто-то знает, как нужно прощаться с Мангупом. Просто этого еще никто не делал. Никогда не уходил отсюда навсегда. Вот и мы не будем. И не только потому, что не хотим. У детства нет возраста, а у фантазии - предела. И, наверное, хорошо, что всегда остается выбор: привычней жить в реальном мире - тогда живи в нем, хочешь попасть в сказку - просто сделай шаг.