Борис Егиазарян: В 4 утра "Беркут" устроил бойню [ Редагувати ]

Среди людей, побитых в ночь с 29 ноября на 1 декабря на Майдане были не только студенты, но и люди искусства: поэты, художники, писатели.

Они пострадали от "Беркута" и смогли зафиксировать все события той страшной ночи.

Многие из них до самого конца не верили в то, что силовики применят силу против безоружной толпы и пойдут на такие радикальные действия.

Один из таких людей - художник Борис Егиазарян, он рассказал podrobnosti.ua как происходила зачистка Майдана.

29 числа около 4 часов дня я был на майдане. Была демонстрация силы - вдруг откуда-то взялся очень организованный "Беркут" и окружил полностью майдан за 10-15 минут.

Я был поражен, я подумал, что это демонстрация силы и это репетиция. Потом я понял, что это репетиция и что утром будут бить. Всегда такие вещи делают рано утром. Я не написал об этом в Facebook, тогда бы это выглядело, как что-то провокационное.

Я пытался говорить со своими знакомыми, от которых что-то могло и зависеть. Они говорили, что Украина не Армения и здесь не будет побоев, они ж не сумасшедшие. Но судя по тому, как появилась вдруг эта мощь, очень быстро свалились при чем организованно стали как римские легионы, квадратами, как бывает в фильмах, окружили майдан и также незаметно исчезли.

Это было мощное передвижение военной силы. 

В 11 часов закончился митинг, объявили, что все расходятся по домам, оставляя на майдане только ту молодежь, которая ответственна за технику, палатки, вещи. Люди не расходились. Только к 2 часам ночи стали расходиться.

Фактически, когда начали бить, на майдане стояло 200-300 человек. Молодежь была уставшая, после 2-3 бессонных ночей и спала кто где - в палаткам, прям на парапетах в одеялах. Но когда беркут окружил, все кто спал, почувствовали неладное и встали.

Чувствовалась агрессивность со стороны "Беркута". Ребята не верили, что будет удар. Я понимал, что чтобы убрать митингующих надо было 200 человек "Беркута" или 200-300 милиционеров. Там были совсем молодые ребята, при чем девочек больше, чем мальчиков. Привести такую армию, чтобы их разогнать - это уму непостижимо.

Это началось в 4 часа утра. Я пытался возле шпиля найти кого-то, кто здесь ответственен. Пытался с кем-то поговорить насчет того, что нужно звонить, сообщать лидерам, что здесь будут побои, надо что-то предпринимать. Но никто не верил, что будут побиты люди. У армии есть свое дело - стоять нас и пугать, а мы, молодежь, - не боимся.

Все буквально совпало. Возникшая у "беркутовцев" агрессия дала почувствовать, что они сейчас пойдут на молодежь. И молодежь взялась крепко в замки за руки, что бы показать силу духа. Я был сзади, услышал первые шумовые гранаты, до этого не зная что это такое. Это было страшно.

Первые грохоты уже нагнали какой-то страх и панику. Потом взрывы усилились, и я начал пытаться бежать вперед, что б понять, что происходит, и тут начался хаос. За считанные секунды "Беркут" уже был вокруг шпиля.

Людей били, за считанные секунды началась бойня. Били страшно, сносили все. Что-нибудь делать было невозможно. Противостоять, запретить, ударить, защитить было невозможно. Они были как танки, как БТРы. У молодежи началась паника, было ощущение бессилия. Это как когда тебя бьет град или тяжелая артиллерия, а ты солдат и ничего не можешь сделать

Еще был момент, когда я увидел лежащего бессознательного мальчика, который меня фактически спас. Я стал дергать его за ноги и просить, что б он встал. У него были открытые глаза, лицо в крови. Я говорил, что надо вставать, а то убьют, пытался поднять его, но не чувствовал в себе силы.

У меня было ощущение, что все горит и внутри кипяток. Это не боль, а сжигающий огонь внутри. Пока я пытался привести его в чувство, мне со спины опять ударили. Я повернулся и стал кричать, что б не били, а то убьют. И в это момент парень вскочил и стал бежать.

Тот, кто меня бил побежал за ним. Я стал отползать, видел тоже лежачих ребят, которых добивают. В основном по стороне метро, по широкому тротуару бежали. Впереди были окровавленные, с шоком… за метро "Крещатик" еще били. За нами перестали гнаться только перед Бессарабским рынком, буквально метров за 100.

Мы стояли там маленькими группами по 4 человека. Девушки в истерике плакали. У кого-то рука в крови, у кого-то лицо в крови, какая-то девушка орала на своего парня, что он трус и почему они должны бежать, кто такой "Беркут", что б такое с нами делать.

Я стал ее упрекать и говорить, что здесь невозможно что-то делать. У парня висел на руках полностью разбитый фотоаппарат или камера. Была истерика и шок. Мы попробовали звонить, но связи не было. Я почувствовал, что могу потерять сознание и начал говорить, что пора уходить, ибо если догонят - они добьют. До сих пор не могу это забыть.

Когда была атака и пошли шумовые гранаты, молодежь стояла, кто с пепси-колой, кто с водой. В руках не было ничего, кроме пластиковых бутылок, пирожков, булок, хлеба. Все бросали, это была реакция чем-нибудь защититься.

Еще много месяцев мои пальцы не просто болели, их как будто огнем сжигало. Это от того, что я по асфальту пальцами карабкался. Это психологически осталась боль. Когда ты на корточках, на коленях полз, пытаясь убежать, а тебя били. Это было для меня очень страшное унижение.

Читайте также интервью с Мустафой Найемом, которой год спустя рассказал, как все началось, чем закончилось и кто стоит за разгоном студентов на Майдане.