Человек Центральной Азии [ Редагувати ]

Некогда Александр Гумбольдт заметил: "Не увидев Азии, нельзя считать, что знаешь земной шар". Трудно не согласиться с этими словами. И вовсе не оттого, что они принадлежат одному из величайших путешественников и ученых, и не только потому, что Азия - это и вправду огромная часть планеты.

Азиатские просторы издавна манили к себе исследователей. Особенный интерес представляли центральные области, вплоть до ХІХ столетия остававшиеся "белым пятном" для европейцев. В сердце Азии стремились смелые люди - кто за славой, кто за деньгами, кто в поисках романтики и необычайных открытий.

К последним, несомненно, относился человек, о котором пойдет далее наш рассказ. Его звали Петр Кузьмич Козлов. "Сколько себя помню, - вспоминал он, - с отроческих лет мною владела одна мечта - о свободной страннической жизни в широких просторах пустынь и гор великого Азиатского материка".

Забегая вперед, отметим, что детская мечта Петра Козлова была реализована в полной мере. Из 52 лет своей научной деятельности, начиная с 20-летнего возраста, около 15 лет Козлов отдал центральноазиатским экспедициям. Иначе говоря, на два года его жизни в спокойной обстановке приходилось около года странствий.

Вот почему он с полным правом впоследствии написал: "Вся моя жизнь прошла под знаменем исследователя природы и человека Центральной Азии". 
 
Читая о Пржевальском...

Петр Козлов родился в 1863 году. Незадолго до того начался период систематических исследований Азии, проводившихся различными научными институтами, географическими обществами и топографическими службами Англии, Франции, Нидерландов, Германии, Японии и Китая.

Активизировалось в этом отношении и Русское географическое общество, созданное в 1845 году. Еще до появления на свет нашего героя совершил свое знаменитое путешествие на Тянь-Шань (1856-1857 гг.) известный географ П. П. Семенов-Тян-Шанский.

В то время, как юный Петя Козлов еще пас коней на лугах родной Смоленщины, имя и портреты его земляка Н. М. Пржевальского, с 1870 года успешно исследовавшего глубины азиатских просторов, не сходили со страниц газет и журналов. Немалую лепту в дело изучения Центральной Азии внесли также Г.Н. Потанин (с 1863 года), М.В.Певцов (с 1876 года)...

Легендарные имена! Именно благодаря этим людям и многим другим подвижникам наука того времени пополнилась выдающимися географическими открытиями.

Но Козлов не просто жил в эпоху больших путешествий. Он сумел стать одним из тех, кто непосредственно создавал эту эпоху. Для этого ему пришлось быть географом и гидрологом, метеорологом и ботаником, зоологом и орнитологом, энтомологом и картографом, астрономом и археологом...

А ведь предпосылок к подобной широкомасштабной работе у Козлова, прямо скажем, было маловато. Из-за материальных трудностей в семье учиться ему пришлось лишь в начальной школе. С ранних лет Петя Козлов вынужден был помогать родным: зимой - ухаживать за скотом, заготовлять дрова, летом - собирать в лесу грибы и ягоды, работать пастухом.

Отец Петра батрачил у богатого скотопромышленника; ежегодно перегоняя стада скота с Украины, брал с собой сына. Возможно, во время этих походов у мальчика и зародились первые мысли о дальних странствиях. Впрочем, детство, по-видимому, не оставило приятных впечатлений. Во всяком случае, уже будучи известным путешественником, Козлов был очень скуп на рассказы об этом периоде своей жизни.

Однако, как бы то ни было, еще юношей Петр Козлов определился в своих интересах. Читая о неустрашимом, легендарном в ту пору Пржевальском, он загорелся мечтой - стать похожим на великого землепроходца. Но какие у него были шансы на подобную судьбу - без необходимого образования, связей и материальной поддержки?..

Помог случай, похожий на добрую старую сказку о Золушке. Только роль бедной падчерицы-служанки занял бедный юноша-крестьянин, а вместо крестной-феи явился... сам Николай Михайлович Пржевальский!

Их встреча произошла в местечке Слобода - одном из живописных уголков Смоленщины, куда как раз после очередной экспедиции прибыл для отдыха покоритель Центральной Азии. Пржевальский случайно увидел 19-летнего Козлова вечером, в саду, где юноша предавался своим любимым мечтам о путешествиях. Николай Михайлович поинтересовался, о чем так задумался молодой человек.

А тот, сразу же узнав могучую фигуру и властное лицо своего кумира, ответил: "Я думал о том, что в далеком Тибете эти звезды должны казаться еще гораздо ярче, чем здесь, и что мне никогда, никогда не придется любоваться ими с тех далеких пустынных хребтов". Такие слова и искренность, с которой они были сказаны, вряд ли могли остаться незамеченными. Пржевальский пригласил к себе Козлова на беседу, после чего судьба последнего была предрешена.

Невзирая на разницу в возрасте и в общественном положении, они оказались очень близкими по духу людьми. Почувствовав это, знаменитый ученый взял под покровительство своего юного друга, шаг за шагом вводя того в мир профессиональных путешествий. Постепенно между Пржевальским и Козловым завязалась тесная, искренняя мужская дружба.
 
Начало настоящей жизни  

Итак, Петр Козлов окончательно сделал выбор будущего: он станет исследователем Азии и займет место рядом со своим великим учителем. Но для осуществления такого замысла требовалась всесторонняя подготовка.

Закончив среднее образование, Козлову пришлось поступить на военную службу, поскольку Николай Михайлович формировал свои экспедиции из военных. Причин тому было достаточно; главная из них - необходимость умело отражать нередкие вооруженные нападения воинственных туземцев...

Благодаря поддержке друга уже через три месяца службы Козлов был зачислен в состав новой (четвертой по счету) экспедиции Пржевальского. Именно это событие, происшедшее в 1883 году, Козлов и считал впоследствии началом своей настоящей жизни.

Первое путешествие (1883-1885 гг.) оказалось очень тяжелым. Из-за высокой влажности воздуха приходилось подолгу носить мокрую одежду. Оружие ржавело, личные вещи отсыревали, собранные для гербария растения невозможно было просушить, а влажные вьюки и седла на верблюдах создавали дополнительные трудности во время похода.

Но, тем не менее, Козлов научился производить глазомерную съемку пересеченной местности, определять высоты, а главное - наблюдать природу, отмечая ее главные особенности. Помимо этого, он на практике познакомился с организацией экспедиции в крайне тяжелых условиях работы. По собственным словам молодого путешественника, "с этого времени исследование Центральной Азии стало для меня той путеводной нитью, которой определялся весь ход моей дальнейшей жизни".

Вернувшись через два года в родные места, Козлов продолжает активно готовить себя к избранной стезе. Он пополняет свои знания в области естественных наук, этнографии, а также астрономии, работая в Пулковской обсерватории. Буквально накануне отправки в свое второе путешествие, также под руководством Пржевальского, осенью 1887 года Петр оканчивает военное училище.

Увы, ему предстояла трагедия. В 1888 году Пржевальский, уже несколько лет боровшийся с тяжелой болезнью, умирает на берегу озера Иссык-Куль. Козлов был потрясен, потеряв прекрасного наставника и верного друга. Однако душевная боль не убила в нем желания продолжать начатые странствия.

Более того, как вспоминал позднее Петр Кузьмич, он понял, что, оставшись один, должен свято хранить заветы своего учителя. И Козлов отправляется в новые центральноазиатские экспедиции... 

После смерти Пржевальского начатую экспедицию возглавил Михаил Васильевич Певцов. Одним из его помощников был назначен опытный путешественник, Всеволод Иванович Роборовский; другим - 25-летний Козлов.

С мая 1889 по январь 1891 года Петр Кузьмич в составе этой экспедиции преодолел более 10000 км. Его опыт все возрастал, а проявленные деловые и человеческие качества вызывали неизменное одобрение спутников.

Поэтому, когда в 1893 году была организована новая экспедиция под руководством Роборовского, старшим помощником стал Козлов. И вновь степи и пустыни, горы и равнины, заболоченные долины и горные ледники...

Кстати, эта экспедиция вполне могла стать последней для Козлова. Он чуть не погиб, сорвавшись на леднике; спасло чудо - случайный камень, попавшийся на стремительном пути в бездну... Очевидно, судьба готовила Петра Кузьмича для больших свершений.

В начале 1895 года Роборовский тяжело заболел. На обратном пути Козлов берет руководство экспедицией на себя - и успешно заканчивает ее...

Подходит конец века. Козлов - в расцвете сил. Он уже участвовал в трех больших центрально-азиатских экспедициях, где сумел проявить огромную волю и большие способности исследователя, доказав, что является достойным преемником Пржевальского. Вот почему Географическое общество сочло возможным возложить на него руководство следующей (1899-1900 гг.) экспедицией в Центральную Азию.

Эта экспедиция, известная под названием Монголо-Тибетской, предполагала проникновение в малоисследованные и малодоступные пространства Тибета. Она была трудной и опасной.

Но при всем при том, как вспоминал Петр Кузьмич, ему, пожалуй, больше никогда не удавалось привезти такую большую и разнообразную естественноисторическую коллекцию, такие интересные этнографические сведения о "диких" племенах Тибета, как именно из этого первого самостоятельного путешествия. Поэтому остановимся на нем поподробнее. 

Монголо-Тибетская экспедиция  

Монголо-Тибетская экспедиция отнюдь не была огромным отрядом ученых, проводников, вспомогательного персонала; кроме самого начальника, П.К. Козлова, в нее входили только ботаник В.Ф. Ладыгин и топограф А.Н. Казнаков. Остальные 14 человек были сугубо военным конвоем, сопровождавшим научный штат экспедиции.

14 июля 1899 года караван из десятков верблюдов и лошадей, покинув одну из станиц нынешнего Алтайского края России, извиваясь лентой, двинулся в Монгольский Алтай.

Миновав перевал, где проходила русско-монгольская граница, экспедиция сразу же попала в иные природные условия. Прозрачная атмосфера и пышная растительность, вызванная к жизни обильными осадками, сменились вдруг сухим, полным мельчайшей пылью воздухом над почти безжизненной долиной...

Прошло несколько недель пути - и вот, миновав монгольский город Кобдо, экспедиция подошла к озеру Хара-Ус-Нур ("Черная вода"), расположенному на западе Монголии, в Котловине Больших Озер. Эта котловина находится на высоте более 1000 м, - что вовсе не смущало пернатых, обилие которых поразило путников.

Бесчисленные стаи гусей, уток, лебедей, пеликанов, цапель спокойно чувствовали себя вблизи человека. Как выяснилось, в обильных травянистых зарослях на берегах озера зимою проживали и многие монголы: среди камышей было несравненно теплее, чем в открытой степи или в горах.

Хорошо пополнив на озере зоологическую коллекцию, экспедиция отправилась далее. Дорога по Монгольскому Алтаю то вилась на дне глубоких ущелий, то превращалась в узкие карнизы, нависающие над головокружительными пропастями. Облегчало путь радушие гостеприимных монголов: они во всем оказывали содействие русским путешественникам.

В декабре 1899 года экспедиция достигла пустыни Гоби - местности, где нет рек и чрезвычайно бедна растительность на каменистых, глинистых либо песчаных, местами засоленных почвах. Климат этой пустыни таков, что летом температура поднимается до +45.С, а зимой столбик термометра падает до отметки -40.С.

Гоби - настоящий ад, где вода дороже золота. Занимая в целом около двух миллионов квадратных километров, Гоби простирается на 1750 км с запада на восток; ширина этого пояса смерти достигает 600 км.

Особенной дикостью, безводием и бесплодием Гоби поразила спутников Козлова в своей центральной части. Здесь изредка попадались кустарники, пригодные в пищу лишь для "кораблей пустыни", но не для лошадей. Последние тут вообще не встречались; недаром местные верблюды проявляли настоящий страх при виде лошадей каравана экспедиции...

Впрочем, подобное соседство животных было недолгим. Ибо, если верблюды чувствовали себя довольно сносно, то экспедиционные лошади худели с каждым днем и, в конечном счете, одна за другой стали устилать своими трупами дикую пустыню.

Коней губил не только голод; в середине декабря даже днем термометр в тени редко показывал выше, чем -20.С. Леденящие ветры сопровождали горстку людей, осмелившихся проникнуть в их царство...
 
На пути следования  

Местами экспедиция шла через горные массивы, где скалы напоминали фантастические здания: созданные выветриванием, высились кругом замки с балконами, башни, гигантские лестницы со статуями...

Поражало обилие небольших возвышенностей, - монголы называли их "бестолковыми", ибо в гигантском лабиринте этих крутых холмов можно было легко запутаться.

Горная часть маршрута сменилась песками, по которым экспедиция шла более двух недель. "В общем - отмечал Козлов - пески тихи, монотонны, безжизненны. Целыми днями идешь среди бесконечного песчаного моря: бархан за барханом, словно гигантские волны, встают перед глазами усталого путника...

Даже поднявшись на более высокую вершину, ничего не видишь - все песок, песок, песок. Животной жизни также не видно и не слышно; слышится только тяжелое, учащенное дыхание верблюдов да шорох их широких лап. Красивой гигантской змеей извивается по барханам верблюжий караван, то поднимаясь на гребни барханов, то погружаясь между их капризных скатов".

Кстати, именно подобный характер передвижения в песках - подъемы и спуски по барханам, сходные с покачиванием на морских волнах, - и объясняет широко известное прозвище верблюда: "корабль пустыни". В сильный ветер песчаное море, по которому "плыли" верблюды, несколько оживлялось. Песок, взвеваемый с гребней, придавал барханам вид как бы маленьких дымящихся вулканов...

Между прочим, именно песчаные "волны" представляли собой серьезнейшее препятствие на пути следования каравана. Как отмечает Козлов, особенно трудными для движения были огромные, высотой до 90 м, барханы, отличавшиеся большой крутизной ската.

С ними нередко приходилось вступать в настоящую борьбу, беря их приступом. Это происходило следующим образом. После того, как несколько человек взбегали на бархан, песок за ними осыпался; возникал выступ, по которому верблюды кое-как взбирались наверх.

Насколько подобная борьба была утомительной, можно судить по упоминанию Козлова о том, что один из барханов экспедиция преодолевала три часа, пуская в ход весь имеющийся инструмент... 

В конечном счете, примерно через полтора месяца, пройдя с топографической съемкой около 900 км, экспедиция оставила пустыню позади. За усердный труд и борьбу с опасностями некоторые из военных были даже произведены Козловым в младшие офицеры.

Следующим важным и интересным объектом на пути следования был Наньшань. Богатая, щедрая природа этой горной страны как бы компенсировала людям их долгое передвижение в пустынных областях.

Могучие хребты Наньшаня чередовались с глубокими ущельями, наполненными шумом пенящихся вод; в лесах и кустарниках не смолкали голоса разнообразных птиц...

Совершая тяжелые подъемы и не менее трудные спуски, экспедиция пересекла северную гряду Наньшаня. Далее путь лежал к озеру Кукунор, бессточному соленому водоему, расположенному на высоте 3200 м.

Погода стояла холодная и ветреная, а в день прихода россиян к озеру случилась, к тому же, сильнейшая пылевая буря. Ветер поднял такие тучи пыли, что буквально в трех-пяти шагах ничего нельзя было рассмотреть. Даже после окончания бурана пыль еще долго висела в воздухе, из-за чего солнце имело вид мутного диска.

В конце марта от озера Кукунор путешественники направились вдоль подножия Наньшаня на запад, по направлению к Цайдаму. Такое имя обширная котловина получила не случайно. В переводе с тибетского "цай" означает соль, а "дам" - грязь, болото. Южная часть впадины действительно покрыта многочисленными болотами и богата солончаками.

Козлов отмечает, что местные кочевники часто жаловались на болезнь глаз, возникавшую, по всей вероятности, от соленой пыли, всюду проникающей во время сильных ветров.

Кроме того, летом болота Цайдама становятся пристанищем для масс насекомых. Мошки и оводы настолько измучивают людей, что те вынуждены уходить со своими стадами в горы, - где, кстати, прекращается и болезнь глаз. В общем, недаром в свое время Пржевальский назвал Цайдам одной из самых безотрадных местностей на земном шаре...

В Цайдаме участники экспедиции Козлова вынуждены были расстаться с незаменимыми в пустыне верблюдами. Их сменили яки, обитатели гор и высоких плоскогорий. Это означало, что путешественники приблизились к своей заветной цели - Тибету.

Тибет - одно из самых больших и самых высоких нагорий земного шара. По площади - это примерно 1/5 Европы; но средняя высота местности превышает 4500 м. Высота же отдельных горных хребтов, во множестве пересекающих поверхность нагорья, составляет 6000-7000 м и более. Не только европейцы, но и местные жители ощущают здесь крайнюю разреженность воздуха, вследствие которой возникает так называемая горная болезнь.

Тибетцы называют ее "ла дуг", т. е. "яд перевалов". Исследованию Тибета препятствуют и чрезвычайно сложные условия передвижения. Местные жители говорят: "январь-март - горы занесены снегом, нельзя путешествовать; апрель-июнь - ноги грузнут в грязи; июль-сентябрь - спеши в дорогу, наиболее благоприятное время; октябрь-декабрь - кожа лопается от холода".

Экспедиция попала в Тибет в мае, когда нередко шел дождь вперемешку со снегом. В итоге, дорога стала непролазной грязью; обувь быстро изнашивалась, а вьючные принадлежности, палатки, войлоки и многое другое пропитывалось влагой насквозь. Ко всему, стала действовать высота.

В связи с разреженным воздухом, самочувствие людей, особенно новичков, заметно ухудшилось. Однако за день-два все постепенно привыкли к суровым условиям высокогорья. 
 
Заданным маршрутом

Караван яков продолжал движение заданным маршрутом. Быки двигались по горам крайне медленно, неся на спине тяжесть, лишь вдвое меньшую, чем та, какую способен нести верблюд.

Кроме того, обладая свирепым нравом, каждый як в пути или на привале, всегда и всюду норовил боднуть соседа, все равно - другого быка или человека. Кстати, именно по этой причине тибетцы отпиливают особо злостным драчунам концы рогов.

Однако яки здесь незаменимы: во времена Козлова они служили... основными денежными единицами! К лохматому быку приравнивался весь остальной скот: например, лошадь равнялась трем якам, десять баранов - одному яку.

Шли дни. Козлов проник в юго-восточную часть Тибета, где скалистые горные хребты, вздымающиеся выше 5000 м, расчленены глубокими долинами и ущельями. В подобных ущельях чрезвычайную опасность представляли собой... дожди.

Обычный ливень, весело встречаемый в наших широтах, тут в течение нескольких минут превращает речонку в бешеный, хотя и кратковременный поток, уносящий или уничтожающий все на своем пути.

Из-за большой высоты даже летом в юго-восточной части Тибета, расположенной на широте Италии, зачастую бывает прохладно, в особенности по ночам, когда температура падает ниже нуля. Но в солнечный день природа быстро преображается.

Вот что пишет, в частности, об этом сам Козлов: "Трудно верится, что в один и тот же июньский день в одном и том же месте долины в Северо-Восточном Тибете путешественник может наблюдать утром зимний пейзаж, а в полдень или немного позже картину настоящего лета. Действительно, выпавший ночью снег иногда парализует растительную и животную жизнь на несколько часов, земная поверхность покрывается снегом... будто все исчезло, вымерло.

Но вот из-за облаков стало проглядывать солнце, снег тает, мало-помалу открываются лужайки, растения поднимают головки и раскрывают цветы... вылетают вьюрки и сойки, один за другим выползают жуки, шмели и другие насекомые - словом, природа вновь оживает".

Путешественники наблюдали, как по карнизам и природным балконам над дикими ущельями с непостижимой ловкостью скачет джара, или китайский яман - по виду нечто среднее между антилопой и козлом. Джара очень осторожен и, как правило, не подпускает близко к себе людей..

Спутникам Козлова также приходилось быть осторожными. Далеко не все племена Тибета были миролюбиво настроены к незваным гостям. Временами путешественникам даже приходилось спать, не раздеваясь, чуть ли не с ружьем в объятиях.

И такая предусмотрительность не оказывалась излишней. Несколько раз на лагерь нападали вооруженные люди, числом намного превосходившие русских. Тогда и выручала военная подготовка, и спасало российское оружие. В этом смысле достаточно выразительными являются следующие слова Козлова: "Слава нашей трехлинейной винтовки пронеслась по Восточному Тибету и обеспечила успех экспедиции"...

Продвигаясь далее на юг, исследователи перешли вброд верховья великой Хуанхэ и вошли в бассейн еще одной крупной азиатской реки - Меконга. Здесь был обнаружен один из самых величественных хребтов Восточного Тибета. Простираясь на 450 км, он вздымался ввысь увенчанными ледниками вершинами почти до 6000 м. Местного названия хребет не имел, и Козлов дал ему имя Русского Географического общества.

Преодолев его, путешественники попали непосредственно в долину Меконга. На пути встретилась еще одна, неизвестная доселе горная цепь. Примечательно, что на южном склоне этого хребта, названного Нанчинским, исследователи встретили большое количество обезьян, которые перемещались стадами в сотню и более особей, прячась в скалах ущелий. 
 
Тибетское путешествие создало Козлову мировую славу  

Месяц шел за месяцем. Где-то сменялись времена года, - но здесь, в Тибете, все было не так. Люди наблюдали удивительную смену сезонов... по вертикали. В то время, как на средней высоте уже не было снега и чувствовалось веяние весны, - ближе к вершинам еще царствовала настоящая зима и стояло пустынное безмолвие, нарушаемое лишь завыванием бурь.

Местами на пути каравана свежий, рыхлый снег был так глубок, что скрывал все неровности; быки или лошади, уклонившись с заметенной тропинки, нередко проваливались и исчезали под его поверхностью, словно в глубоком омуте. Преодолевая перевалы, занесенные глубоким снегом, экспедиция временами подвигалась вперед чуть ли не ощупью.

Порывы ветра, обдавая снежной пылью, буквально отбрасывали в сторону и людей, и животных. Не менее тяжелым, чем подъем, бывал и спуск по крутым обледенелым склонам. Но как радовал после таких испытаний быстрый "вертикальный" переход из зимы в весну! "Зимний пейзаж и стужа - замечает Козлов - пронеслись, словно во сне".

Вот так, перемещаясь вверх и вниз, попадая на протяжении считанных часов из зимы в весну или даже в лето, караван упорно шел через Восточный Тибет. Люди стойко переносили все невзгоды путешествия. Возможно, этому способствовал личный пример Козлова. Глава экспедиции не позволял себе никакого добавочного комфорта по сравнению с другими. "Короче, - отмечал Козлов, - мы жили братьями".

Подобные взаимоотношения, конечно же, сыграли огромную роль в успешном завершении 13-месячной, как выразился Козлов, "тибетской экскурсии". Все это время люди двигались в среднем на высоте около 4000 м над морем; самая же высокая точка, которой достигла экспедиция за два с половиной года путешествий по Центральной Азии и Тибету, составляла 5060 м.

Не случайно прервалась связь с внешним миром и упорные слухи о гибели экспедиции проникли даже в газеты того времени. Однако все спутники Козлова вернулись целыми и невредимыми, выполнив свои задачи.

В результате путешествия 1899-1901 гг. Козлов дал детальное описание множества природных объектов, в том числе, неизвестных до того науке. Кроме того, Петр Кузьмич подготовил блестящие очерки по экономике и быту населения Центральной Азии. Наконец, экспедиция привезла богатейшую коллекцию фауны и флоры.

Впереди у талантливого исследователя была еще не одна экспедиция. Но именно тибетское путешествие создало ему мировую славу и поставило в ряды наиболее известных путешественников - исследователей Центральной Азии. Козлов был награжден золотой медалью - высшей наградой Русского географического общества, а после революции избран академиком Украинской Академии наук.

Сверх того, посчитали за честь избрать его своим почетным членом географические общества Голландии и Венгрии, Ученый Комитет Монгольской Народной Республики и др. Петру Кузьмичу вручили свои медали Английское и Итальянское географические общества; он был также удостоен премии Французской Академии наук.

Литературное наследие первопроходца азиатских гор отличается глубоким научным содержанием и ясным, понятным стилем; образные, эмоциональные описания увиденного и пережитого обеспечивают его книгам успех не только среди ученых читателей. Не случайно работы Петра Козлова неоднократно переиздавались, переводились на английский, итальянский, немецкий и другие языки.

И теперь, по прошествии многих лет, эти сочинения не только интересны, но и нравственно полезны, особенно для молодежи - как память об истинно героической жизни подвижника науки.