Донбасский синдром: Ветеранов загоняют по кабинетам чиновников [ Редагувати ]

Посттравматический синдром у военных - так называют его психотерапевты, мы говорим – "донбасский". Он может продолжаться до 20 лет, если бойцам после АТО не проводить реабилитацию. Они возвращаются с передовой, но продолжают воевать. И не только с собственными страхами - с бюрократией, со всеобщим равнодушием. И от этого их душевные раны болят еще сильнее. Странное явление - "донбасский синдром" есть, а государству до этого дела нет.

"Когда ты попадаешь под обстрел, ты думаешь - Слава Богу, я выжил. А когда ты приходишь сюда - после очередного дня, месяца гонок по МСЭКам, ВЛК, по госпиталям, ночью, когда у тебя дико болит голова, ты не можешь заснуть, ты думаешь одну фразу - какого хрена я выжил?", - задает вопрос Макс.

"Наши люди больше напуганы, они больше уязвимы на сегодняшний день, чем те, которые прошли войну 45-го года",

"Нечаянно уроненная вилка на пол для них расценивается чуть ли не как взрыв", - рассказывает психотерапевт.

Максим и Сергей - из одного батальона. Рядовой и замком роты. Один - серьезно контуженный, другой - с тяжелыми ранениями ног.

"Когда идешь что-то слышишь, тебя прижимает там - опа, посмотрел, ага все нормально, идешь дальше", - говорит Максим.

"Я боялся выписываться из госпиталя, потому, что я не знал, вот я приду домой - я не знал о чем поговорить со всеми окружающими. Когда возвращаешься сюда к гражданской жизни, то, что ты можешь сказать, на тебя просто посмотрят квадратными глазами. И я считаю, лучшие психологи сейчас для нас самих - это мы сами", - говорит Сергей.

"Они живут в мирное время, но военными мерками. У многих есть проявления тоже острого стрессового состояния, которое может потом в любой момент трансформироваться в посттравматическое стрессовое расстройство", - говорит Олег Друзь, главный психиатр Министерства обороны Украины.

"Вот говорят у всех посттравматичный синдром. Как вы говорите - донецкий синдром, когда люди постоянно живут в войне. Вот ты приходишь домой, а тебя еще хуже войны ждет. Там по крайней мере ты знаешь - вот ты, вот враг. Там все честно, а тут получается тебя по кабинетам. И не понятно - с кем ты тут воюешь? Такое ощущение, что ты пришел на вторую войну. И война тут не заканчивается. Она набирает большие обороты, чем там!", - говорит Максим.

После контузий вместо того, чтобы расслабиться и получить психологическую реабилитацию, Максим отправился штурмовать больничные кабинеты. Ему даже инвалидность не дают.

"Я бегаю туда, получи справку, а потом получи справку о том, что ты получил справку. А потом тебе еще говорят, а давай мы твое ранение переделаем на заболевание", - рассказывает Максим.

"У него сейчас в голове стоит 6 пружин. После третьей контузии, которая должна была быть фатальной, неизвестно как он… просто чудом выжил.  Просто ты ощущаешь то, что ты вообще никому не нужен", - продолжает Сергей.

"Мы все думаем, так, пришел человек с войны, отвели его к психологу, он его поправил, почистил, где-то таблетку дал, где-то без таблетки и вернул человека в нормальное состояние, в котором он существовал до этого, потому, что обязан. Мирное время наступило. А это невозможно. Это первое, что нужно понимать. Ни в коем случае нельзя ждать от этих людей быстрых изменений. И вообще возвращения в тот образ, в котором он находился до войны", - говорит Елена Рыхальская, психотерапевт.

Антидепрессанты не спасают. Максим сам придумал, как справляться с такими состояниями.

"Я за целый день себя загружаю так, стараюсь, общественными делам, звонками со своими сослуживцами и психолог мне пока не может помочь, потому, что это должен быть психолог, который был там", - говорит он.

"Мы общаемся. Общаемся с ребятами, стараемся не дать друг другу завязнуть в себе, со своими проблемами. Я ему никогда не дам увязнуть в себе. Не только ему. И своим ребятам", - рассказывает Сергей.

"Ночью тебя просто вот так накрывает, и ты не знаешь - куда себя девать. Потому, что ты не видишь выхода. Только семья тебя может вытянуть, потому, что государство… ну, ты не нужен. Семья тебя вытягивает. И хорошо, если у тебя хорошая семья. Но не у всех же благополучные семьи. У некоторых нет никого - ни мамы, ни папы, ни жены. Что этим людям делать? И что в дальнейшем с этими людьми будет, и какие они поступки могут сделать - это тоже нельзя сказать, потому, что через одного человека у нас на данный момент контуженный…", - говорит Макс.