На экраны вышел комикс про битву при Фермопилах [ Редагувати ]
Сегодня в украинских кинотеатрах состоится премьера исторического комикса "300 спартанцев", напоминающего рулон роскошных фотообоев или коллекцию скринсейверов на тему античной доблести.
В фильме режиссера Зака Снайдера душно, как, должно быть, в цинковом гробу. "300 спартанцев" - генно-модифицированный продукт в вакуумной упаковке, под которую не просочилась ни одна молекула кислорода: всего один съемочный день прошел на натуре, да и то на нее выпустили только лошадей. Двуногие же артисты загорали в павильонах: 90% времени - на фоне синих экранов, 10% - на фоне зеленых, вместо которых потом подложили нарисованные на компьютере горы, поля, тучи, громы и молнии таких оттенков, которых в природе не существует. Эти цвета возникли исключительно в воображении художника Фрэнка Миллера, чей комикс и лежит в основе фильма. Миллер, в свою очередь, был впечатлен одноименной картиной своего детства (1962 года выпуска), которая, при всей своей архаичной наивности, по сравнению с новым блокбастером смотрится едва ли не как документальное свидетельство знаменитой битвы при Фермопилах, когда, пользуясь узостью горного ущелья, 300 спартанцев неприлично долго удерживали миллионную армию персидского царя Ксеркса.
Неравной схватке, по версии кинематографистов, предшествовал дипломатический конфуз: в начале фильма спартанский царь Леонид (Джерард Батлер), суровый бородач, принимает персидского посла, который, почувствовав, что переговоры зашли в тупик, неосторожно восклицает: "Это безумие!" "Это тебе не безумие, это Спарта!" - вопит Леонид и метким пинком спихивает гонца в колодец. Все остальное отведенное ему экранное время спартанский царь преимущественно агитирует, брызжа слюной, как политрук. "Спартанцы никогда не отступают, спартанцы никогда не сдаются! Спартанцы! Вот здесь мы будем сражаться! Вот здесь мы умрем!" - орет Леонид, в последнюю очередь имея в виду себя и надеясь отсидеться в ставке командования. Спартанцы синхронно вздымают кулаки и хором издают что-то воодушевленно-неразборчивое, в смысле: "Служим свободной Спарте!" Леонид (так и хочется прибавить "Ильич") продолжает изрыгать бесконечные лозунги вроде тех, что разносились во время советских парадов над Красной площадью: "Спартанцы! Наслаждайтесь своим завтраком, потому что ужинать мы будем в аду!" "Спартанцы! Пришла новая эра - эра свободы! И все будут знать, что 300 спартанцев отдали свой последний вздох, защищая ее!" "Спартанцы! Мы произошли от самого Геркулеса! Смерть на поле боя - величайшая слава, которой мы можем достичь в жизни! Мы лучшие солдаты, которых знал мир!"
Чтобы спартанско-персидские сражения было удобно наблюдать, как футбольный матч, противники одеты в форму контрастных цветов: спартаковцы, то есть спартанцы, выгодно выделяются на фоне песочно-коричневого поля красными плащами, а персы сливаются в сероватую массу. В батальных сценах спартанские боевые приемы авторам пришлось подкорректировать, пожертвовав исторической достоверностью в пользу зрелищности. Серые персы смачно, подробно, как в "Матрице", падают на землю, пронзенные спартанскими копьями и мечами, и вскоре уже кровожадный Леонид аппетитно хрустит яблочком, расхаживая по полю, устланному плотным персидским ковром из трупов,- хозяйственные спартанцы собирают невзрачные тушки противников и строят из них оборонительное сооружение. Медлить нельзя: вслед за пехотой на подходе ниндзя в стальных масках, боевой носорог и слоны, по размерам больше похожие на мамонтов. Самое обидное, что за всей этой армадой стоит не серьезный политический деятель, а накрашенный шоумен - персидский царь Ксеркс (Родриго Санторо). С ног до головы Ксеркс увешан цепочками и бранзулетками, а лицо сплошь покрыто пирсингом: когда пущенная в него спартанская стрела, совершив какой-то трансконтинентальный по длительности перелет, проходит по касательной и с мясом выдирает кольца из щеки, он в шоке.
Чтобы хоть немного разбавить бесконечную резню, сценаристы несколько расширили по сравнению с комиксом роль Леонидовой жены (Лена Хиди), которая, пока муж воюет, демонстрирует перед госсоветом искусство демагогии, в котором поднаторела не хуже своего благоверного: "Я пришла к вам не как царица, а как мать, жена и спартанская женщина, наши матери и дочери, сыновья и отцы, не ради нас, а ради наших детей, ради закона и порядка, бла-бла-бла". "Все это очень трогательно,- резонно отвечают ей,- но не отменяет того факта, что твой муж принес нам войну". Впрочем, история всех рассудит, и самого мужа скоро принесут домой на щите бездыханным "грузом-200", позволив перед этим эффектно попозировать, лежа на поле с раскинутыми руками и изображая распятого святого за 480 лет до Иисуса Христа.
