На линии огня. Кот д'Ивуар. Фильм 1 [ Редагувати ]

Оранжевое такси пронеслось на огромной скорости в сторону моста де Голля. "Такси, такси!" - закричал какой-то солдат, и группа жандармов тут же открыла огонь из пулеметов. Асфальт крошился и разлетался брызгами у самых колес автомобиля. Стрелявшие не отличались меткостью - и это спасло тех, находился в такси.

"Ничего себе" - только и выдохнул пассажир. А водитель вышел из машины и повалился на траву. Эти двое никакого отношения к мятежникам не имели. Но даже если бы солдаты стреляли получше, никому из них не пришлось бы отвечать за случайные жертвы. 19 сентября 2002 года в Республике Кот д'Ивуар человеческая жизнь обесценилась. И поползли вверх цены на какао.

Зона войны начинается здесь, в районе аэропорта Ямусукро. Аэропорт под контролем французской сорок третьей парашютной бригады. Для большинства парашютистов это первый вооруженный конфликт, в котором им приходится участвовать. Первая война за шесть лет.

Республика Кот д'Ивуар никогда особенно не заботилась о собственной безопасности. Страна с пятнадцатью миллионами жителей до недавнего времени имела всего лишь пятнадцатитысячную армию, причем только третья часть солдат была по-настоящему готова к войне. Государство давным-давно подписало договор с французами, согласно которому Франция обязалась защищать Кот д'Ивуар в случае внешней агрессии. Но не в случае мятежа.

Для того, чтобы оставить французских десантников и легионеров в стране, Президенту Лорану Гбагбо пришлось срочно выискивать иностранный след в организации восстания. И след нашелся. К повстанцам присоединились беженцы из Мали и Буркина-Фасо, и мятеж тут же был назван атакой.

До девятнадцатого сентября никто не предполагал, что такое возможно. В ночь на девятнадцатое в центре Абиджана раздались выстрелы, и журналисты потянулись к месту боя.

Их неожиданно обстреляли со стороны позиции правительственых войск.

Оператор, снявший эти кадры, чудом остался жив. Случайная пуля пробила лобовое стекло и прошла в сантиметре от его головы.

Берег Слоновой Кости - так переводится на русский название Кот д'Ивуар. В течение двух сотен лет черные охотники свозили сюда, на западно-африканский берег, бивни слонов, и, в конце концов, слонов здесь почти не осталось. Зато страна переключилась на производство какао и настолько в этом преуспела, что теперь экспортирует почти половину мирового урожая кондитерского сырья.

Накануне начала конфликта кто-то скупил на лондонской бирже почти все акции компаний по переработке какао, и теперь каждый день войны приносит миллионы этому таинственному незнакомцу. Организаторы очередного африканского конфликта находятся слишком далеко от его эпицентра.

Чем дальше страна, тем больше должно погибнуть людей, чтобы у зрителей появилось желание задуматься - а что же там происходит. Африканский континент никогда не отличался гуманизмом. Когда в Европе, Америке или Азии гибнут десятки мирных жителей, мир белых людей воспринимает это как вселенскую трагедию. Жертвами африканских войн ежегодно становятся десятки тысяч человек, и это воспринимается, как должное.

Кот д'Ивуар - страна нерешительных людей. Когда решено было перенести столицу из мегаполиса Абиджана в Ямусукро, с этим согласились все. Но, в конечном итоге, ни одно из министерств не перебралось в новую столицу. И тогда народу объявили, что теперь у них две столицы - экономическая и политическая.

Девятнадцатого сентября в боях в Абиджане погибли триста человек, большей частью мирные жители, случайно оказавшиеся на линии огня. Правительство Лорана Гбагбо ломало голову над тем, кто же стоит за попыткой переворота. Жандармы впопыхах застрелили генерала Роберта Гея, прежнего президента страны. Они считали, что именно он организовал переворот. И на всякий случай решили от него избавиться. В стране слоновой кости вообще-то многое делают на всякий случай.

Военные никак не могли понять, кто же воюет против них. И только к вечеру первого дня переворота стало ясно, что тоже военные. Которых, правда, уволили из армии, так и не погасив долги по зарплате. То есть, фактически вышвырнули из армии. Таких набралось семьсот пятьдесят человек. Они могли прятаться в лагерях иностранных рабочих, решили солдаты, и началась "зачистка" лагерей.

Так выглядит лагерь. Сбитые из листов кровельного железа и фанеры жилища вмещают в себя огромные семьи легальных и нелегальных эмигрантов из соседних стран, в основном, из Мали и Буркина-Фасо. Солдаты атаковали лагерь Алакру и нашли спрятанное там оружие и боеприпасы. Это послужило сигналом к уничтожению всех стихийных поселений.

Житель лагеря беженцев Алакру: "Они стали сжигать наши дома. Да лучше я сама, своими руками, сожгу свой шалаш, чем дам им сделать это".

Соседи с ним согласились. Эмигранты сами разрушали и сжигали свои дома. Через несколько часов на месте Алакру не осталось ничего.

Айзек Куэси Аппиа, нелегальный рабочий из Ганы: "У меня семья, недавно родился еще один ребенок. Солдаты хотят, чтобы мы убрались, чтобы исчезли с лица земли. Но кто же тогда будет работать на ивуарийцев? Ни один из моих соседей не стал бы прятать боевиков, именно потому, что положение у нас слишком шаткое".

Айзек искренне верит в то, что говорит. Но вот этот раненый боевик был найден в соседнем с Айзеком фанерном доме. Через несколько минут его расстреляют. Солдатам проще добить мятежника, чем возиться с ним.

К утру двадцатого сентября мятеж в столице был подавлен, и его организатором объявили убитого генерала Роберта Гея. Военные продолжали зачистки в лагерях нелегалов, но так и не смогли выяснить имена главных командиров мятежников.

Два дня спустя спокойствию ивуарийцев пришел конец. Боевики захватили север страны и второй по значению город Кот д'Ивуар, Буаке. В городе полмиллиона жителей, из них около двадцати тысяч иностранцев, в основном, французов и американцев. Франция направила в Кот д'Ивуар своих парашютистов и солдат Иностранного Легиона. В воздухе запахло кровью.

Сегодня в Ямусукро прибыл еще один самолет с парашютистами из 43-й бригады. Таким образом, численность французов в регионе достигла 1000 человек. Здесь также находятся около 200 американских военных. Роль иностранных военных в конфликте до сих пор не ясна, ведь практически все европейцы эвакуированы из мятежных городов.

Каждый день в Ямусукро садятся и взлетают С-130, похожие на упитанных гусей. В чреве стальных гусаков находится оружие, техника и люди. Много людей. Они готовы сразу же после высадки вступить в бой. Но этого не требуется. По крайней мере, сейчас.

Сразу же после девятнадцатого сентября Гбагбо объявил повстанцев иностранными агрессорами из Мали и Буркина-Фасо, и только после этого Париж принял решение направить своих военных. Самыми подходящими для операции "Ликорн" оказались парашютисты и солдаты Иностранного Легиона. И лететь им сюда недалеко: одни базируются в Габоне, другие в Джибути. Это Африка.

Джебли Софьен уже шесть лет в армии. Капрал вот уже двадцать дней несет службу на блок-посту возле аэропорта. Его отделение должно прикрыть главный въезд в случае прямого нападения. Повстанцы далеко, километрах в тридцати. Но в стране, охваченной гражданской войной, никогда не знаешь, кто твой враг. К тому же, друзьям здесь тоже не особо доверяют: колониальный синдром все еще сохранился, несмотря на полвека независимости.

Джебли Софьен, парашютист: "Мы привыкли ко всему - к грязи, запаху саванны. К людям. Да и они привыкли к нам. Вообще психология местных жителей такова, что они как будто хотят переложить ответственность на нас. Но мы понимаем - это осталось еще с колониальных времен".

Джебли со своим взводом живет в палатках. Места не так много, но думать об этом некогда. Смена через каждые четыре часа, и Джебли делит неделю не на дни, а на четырехчасовые интервалы. К жаре и насекомым парашютисты давно привыкли. Как привыкли к состоянию войны, в котором находится страна. Последняя спокойная страна африканского континента.

Первую кровь Джебли увидел не в бою. Трехлетний мальчишка упал и рассек себе бровь. Повреждение довольно серьезное, сказал санитар, но врачи с этим справятся.

Джебли Софьен, парашютист: "Я не знаю, сколько всего мятежников, но, думаю, даже при соотношении один к трем мы смогли бы выбить их из города".

Парашютисты признались, что были бы рады нападению мятежников. Однообразие порой хуже войны...

Мятежников оказалось гораздо больше семисот пятидесяти человек. Сорок процентов территории страны - под их контролем. Никто не знает, кто стоит за ними, и чего они хотят. Первыми, кто увидел боевиков вблизи, были французы-легионеры. Им позволили войти в Буаке и вывезти оттуда всех европейцев.

Но город хотели покинуть и сотни коренных жителей. Сначала повстанцы разрешили выехать больным и тем, кто оказался в Буаке случайно. Затем поняли, что люди - это прекрасный живой щит: если правительственные войска попытаются войти в город, то ими всегда можно прикрыться. Жители плакали, просили солдат взять их с собой, но французы отказывали. Они старались соблюдать договоренности с повстанцами.

Беженцам этого было не понять. Они знали только то, что никто не защитит их. И попытались прорваться через блок-посты мятежников. Это удалось лишь единицам. Алью Диань вместе со своей семьей был среди них.

Алью Диань, беженец: "Мы прошли блокпост очень быстро, так, что мятежники просто не успели ничего понять и сообразить, что же им делать. Когда же они получили приказ открыть огонь, наша группа была уже довольно далеко. Им достаточно было только выстрелить в воздух, и люди повернули назад. У них хорошее обеспечение, и они настроены воевать. Но кто ими командует, до сих пор не понятно".

В этом и загадка ивуарийской войны. На виду - младшие командиры, сержанты, или, в лучшем случае, лейтенанты. Кто стоит за их спинами, кто является дирижером этого кровавого оркестра, неизвестно.

Этот человек или эти люди неплохо знают психологию своих соплеменников, поэтому им ничего не стоит, превратив мятеж в праздник демократии, привлечь на свою сторону миллионы ивуарийцев. Особенно если люди убеждены, что демократия - это свобода, за которую не придется отвечать.

Вот эта демонстрация проходит в столице страны, Ямусукро. Студенты университета поддерживают своего президента, требуют уничтожить мятежников и поют ивуарийский гимн.

А это демонстрация в Буаке. Только лозунги другие. "Долой президента! Долой правительство! Да здравствует свобода!"

То ли карнавал, то ли бунт, но в Африке всего лишь пол-шага от карнавала до мятежа. И обратно. Все эти люди пришли сюда по своей воле. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле, за митингом стоит хорошо организованная система. Система африканского мятежа.

Митинг был организован в Буаке специально для журналистов - с помощью уличных комитетов, которые есть в каждом квартале города. Активисты-комитетчики говорят, что президент дискриминирует мусульман, а мусульман в регионе больше восьмидесяти процентов. Попасть в город было несложно: легионеры-французы, окружившие город, все еще пускали туда иностранных журналистов.

Центральную улицу заполнили сорок тысяч человек, ни один из которых не питал симпатий к французам и к европейцам вообще. Пока я брал интервью у участников акции, требовавших свободы и справедливости, чьи-то руки шарили в задних карманах моих брюк. Эти люди по-своему понимали, что такое свобода.

Сумаоро Шериф, тридцатидвухлетний полевой командир с наглостью профессионального убийцы и задатками народного трибуна. Стоило только один раз похвалить Шерифа за первое в его жизни интервью, как он тут же влез на капот своего "мерседеса" и, собрав толпу, убедительно сказал: "Мы не мятежники. Мятежниками нас называет преступный режим Лорана Гбагбо. Мы солдаты свободы и справедливости. И мы войдем в Абиджан".

Словно ди-джей в дискотеке. Да, впрочем, толпа так и воспринимала эту локально-народную революцию - как праздник неограниченной свободы. Жаль, что они не видели, как был расстрелян молодой парень, которого заподозрили в мародерстве. Теперь он лежит в траве у дороги. А за двадцать четыре часа до этого он так же, как все, вливал свой голос в единый выдох толпы: "Мы с тобой, Шериф!"

Мы проникли в город с толпой демонстрантов. Вместе с этой толпой приблизились к позициям французских легионеров и перешли на сторону французов. Впрочем, большинство из них - это наши соотечественники, так что с ними довольно легко найти общий язык.

Иностранный Легион был создан девятого марта 1831 года по приказу короля Луи Филиппа. Сначала его основу составляли швейцарские наемники, затем в Легион стали набирать всех желающих. Именно тогда возникла традиция не спрашивать имени новобранца, и для сотен маргиналов и преступников это был неплохой шанс избежать наказания. Сейчас ситуация изменилась, но среди легионеров встречаются люди, которые не в ладах с законом.

К выходцам из Российской империи всегда было особое отношение. В 1921 году на основе конницы бежавшего во Францию Врангеля был создан первый бронетанковый полк легионеров. Они участвовали в десятках вооруженных конфликтов, особенно отличились в начале пятидесятых в Индокитае и Алжире. За то, что легионеры защищают интересы Франции, Республика жалует им французское гражданство - обычно после трех с половиной лет службы.

В девяностых годах Легион пополнили добровольцы из Восточной Европы - люди с боевым опытом и желанием воевать дальше. Многие ветераны войны в Афганистане и миссии на Балканах вернулись туда опять, только в другой форме и под другим именем. Так что встретить земляка в Легионе несложно. Сложно уговорить его назвать свое настоящее имя. Но мы такого человека нашли.

Они приехали сюда для того, чтобы эвакуировать французов из мятежного города. Французов здесь было немало. Теперь нет ни одного. Мятежники не любят белых людей. Тем не менее, в войну с бывшей метрополией вступать не хотят. Повстанцы понимают, что они в состоянии сражаться с деморализованной армией Гбагбо, но вовсе не с французскими парашютистами и легионерами.

Игорь Омельянчук оказался в Легионе пять лет назад. За это время дослужился до капрала. Для парня из украинского города совсем неплохо. Игорь родом из Черновцов. Служил в украинской армии, а потом решил податься туда, где платят больше, да и работа поинтереснее. И впрямь, жизнь легионера скучной не назовешь. Основная база спецподразделений - на острове Корсика. Но каждые полгода "спецов" отправляют в Африку - в Габон, в Джибути, в Центральноафриканскую Республику.

Игорь Омельянчук, капрал иностранного легиона: "Мы привыкли к Африке. Примерно раз в полгода нас отправляют в Джибути. А теперь вот сюда. При тех нагрузках, которые мы переносим в учебном центре, здесь еще неплохо, своеобразный отдых".

Но отдых здесь только для тела, не для души. Ствол бронетранспортера все время направлен в сторону Буаке, туда, откуда каждый день слышны автоматные очереди и крики демонстрантов. "Мы не любим Гбагбо! Французы, убирайтесь домой!"

Мятежники контролируют ситуацию. Они сопровождают демонстрантов, когда те с плакатами и палками идут из города к французскому блок-посту. Боевики не дают толпе приблизиться к бронетранспортеру, но день ото дня дистанция между горожанами и легионерами сокращается.

Игорь Омельянчук, капрал иностранного легиона: "С мятежниками мы не сталкивались. Видели их только, когда они сопровождали демонстрации протеста и вместе с ними подходили к нашей позиции. Но воевать с нами они, похоже, не хотят".

По некоторым признакам мы определили, что легионеры намерены сворачивать свой блок-пост и покинуть пригород Буаке. Это может означать, что дела налаживаются, и французы здесь больше не нужны. Или что силы правительства намерены идти в наступление, и, стало быть, большой войны не миновать.

Каждый из легионеров вооружен винтовкой ФАМАС. Неплохая винтовка, говорит Игорь, но в отличие от Калашникова, очень чувствительна к грязи. Хорошее сравнение. В Легионе любят солдат с родины Калашникова, наверное, потому, что они так же неприхотливы, как и знаменитый автомат.

Де Ла Шапель, младший офицер легиона: "Если они двинут на нас, то крупно пожалеют. Они нас боятся - потому и не идут вперед. Я в легионе уже двенадцать лет, и, поверьте, знаю цену жизни и смерти".

Они заблуждаются - боевики никого не боятся. Может быть, где-то в душах чернокожих солдат и спрятался животный страх перед смертью, но у каждого боевика есть испытанное средство борьбы со страхом, о котором французские солдаты не знают ничего. Этому средству тысячи лет, в сравнении с которыми несколько минут терпения ничего не значат.

И у нас появился шанс узнать об этом средстве. И выбор, на чьей стороне нам оставаться. Де Ла Шапель сообщил, что только что получил приказ пропустить вперед правительственные войска. Это означает только одно - город будут атаковать. Мы должны сделать свой выбор в течение нескольких секунд: оставаться под защитой легионеров или оказаться в центре сражения - на свой страх и риск. Я принимаю решение довериться судьбе. Я сделал выбор и возвращаюсь в Буаке. Отныне все мы, черные и белые, оказавшиеся волей случая или провидения в этом городе, в руках судьбы. И только судьба знает, кто из нас увидит завтра свой последний рассвет.