Мельниченко: Сидя в шкафу у Кучмы, я еле сдержался, чтобы его не пристрелить [ Редагувати ]

Бывший охранник президента Кучмы Николай Мельниченко прибыл на интервью с двумя охранниками. Один сидел за рулем, второй неотлучно сопровождал Николая, а когда записывалось интервью, дежурил неподалеку в коридоре, пишет "Сегодня"

— Расскажите, как сорвалась ваша очная ставка с Кучмой в четверг?

— В тот день я был приглашен в ГПУ на 13 часов для проведения очной ставки с Леонидом Кучмой. Прибыл чуть раньше, в это время шла очная ставка Кучмы с Пукачем. Однако позже следователь мне сказал, что Леонид Данилович чувствует себя не очень хорошо, просит, чтобы сегодня очная ставка не проводилась. Я, конечно, согласился, чтобы Кучма пришел в себя, набрался сил для проведения следственных действий. Было принято решение перенести очную ставку на более поздний срок. Но эта ставка обязательно будет.

— Но Кучма заявил, что написал заявление следователю об отказе от очной ставки с вами.

— А я напишу заявление, что отказываюсь от того, что Кучма отказывается… Ну и что? Он еще может написать заявление, что оказывается сидеть в тюрьме. Пусть рассматривают… Есть же процессуальный закон. Очная ставка – для того, чтобы устранить противоречия в наших показаниях (а они существенные). Например, если Леонид Данилович утверждает, что Мельниченко работает на какие-то спецслужбы, пусть конкретизирует. Как и то, что он имел в виду, говоря, что Мельниченко разглашал гостайну. И пусть поможет следствию привлечь этого негодяя Мельниченко к уголовной ответственности, пусть…

— Есть ряд комментариев юристов относительно того, что, хотя ваши записи приобщены к материалам уголовного дела, в суде их могут вещдоками не признать ввиду того, что они получены незаконно. И тогда, согласно статье 62 Конституции Украины, суд их во внимание не примет. Как вы к этому относитесь?

— Отвечу так: Мельниченко воюет не за Гонгадзе, не против Кучмы. Мельниченко раскрыл клан людей, которые были при власти и ограбили страну на десятки и десятки миллиардов долларов. Потому я к подобным комментариям отношусь ровно. Если кто-то говорит, что дело в суде может развалиться, пожалуйста, но это не означает того, что не надо проводить следственные действия. В прокуратуре молодцы, пускай делают, лучше поздно, чем никогда. Они должны расследовать дело, предъявить обвинение и передать дело в суд. А дальше дело судей. Чтобы они были объективны, нужно, чтобы процесс был открытым. Но я не исключаю того, что Кучма может купить любого судью в Украине. Что касается моих действий при записи в кабинете Кучмы, то я утверждаю: Мельниченко действовал абсолютно законно. У него не было другого законного пути, чтобы раскрыть и задокументировать банду во главе с президентом Украины. Да и потом: взять и записать разговор, что это, ах, какое большое преступление? Но я остановил целую серию других, более серьезных преступлений. И потому считаю, что действовал в правовом поле. То есть ценой небольшого преступления остановил и раскрыл множество куда более серьезных преступлений. В любом случае, пусть суд даст юридическую оценку, как моим действиям, так и действиям Кучмы.

— То есть вы не боитесь, что суд возьмет и признает вас в чем-то виновным?

— Наш суд может все, что угодно. Но я к этому сознательно стремлюсь – чтобы был суд.

— А вас не смущает, что против Кучмы возбудили дело по статье, которая имеет срок давности – 10 лет. И этот срок уже прошел. Фактически, это уводит Кучму от приговора.

— Ну, статью в ходе следствия могут и поменять. И в суд пойдет дело по другой статье, по которой срок давности не истек.

— А вам известно, что те действия, которые сегодня производит ГПУ, должны были пройти давно, еще при следователе Харченко?

— Да, очные ставки Мельниченко – Кучма и Мельниченко – Литвин планировались еще на конец июля 2007 года следователем Харченко. Но за пару дней до того у меня случилось кровоизлияние. А потом эти ставки проведены не были. Я уверен, что это было умышленное затягивание дела, в том числе через не проведение экспертизы записей, что связывало руки следователю. Единственный человек, который мог это все ускорить, был тогда президент Ющенко. Но он, наоборот, тормозил эти следственные действия. Сейчас, слава Богу, следствие пошло. Хотя я не исключаю, что Пинчук полетит к Хиллари Клинтон, или Квасьневскому, или к Путину с просьбой надавить на власть в Украине, чтобы судебного процесса над Кучмой не было.

— В свое время ведь и против вас было уголовное дело…

— Да было по многим обвинениям. Но оно давно закрыто по ст.6 п.2 УПК (отсутствие состава преступления). А против Кучмы есть сегодня. И в ходе очной ставки я буду задавать Кучме много вопросов. В том числе, знал ли он, что в то время, как Мельниченко был в международном розыске и на него была выставлена карточка Интерпола, он, то есть Мельниченко, находился в Москве? Знал ли он, что председатель СБУ Смешко и его первый зам Сацюк прилетали в Москву для переговоров с Мельниченко? Если знал, то почему не попросил дружественную страну Россию арестовать и экстрадировать этого негодяя Мельниченко? А может, глава СБУ не сообщил ему летом 2004 года об этом визите? Такое возможно?

— А что было на этих переговорах?

— Я давал такие показания следствию и не хочу разглашать, чтобы потом это не использовали против меня. Но я продолжу вопросы к Кучме: летал ли самолет, принадлежавший управделами президента, с переговорщиком от Кучмы, к Мельниченко? И передавал ли Кучма наличными деньги Мельниченко? Когда, сколько и за что?

— Ходят слухи, что тогда Бакай привез в Москву 2 миллиона долларов. Один дал вам, другой – Ельяшкевичу. Правда?

— Слухи ходят… Леонид Данилович должен ответить на многие вопросы. Я уже ответил. Я лично на руки получал несколько миллионов долларов от Кумы, это факт.

— И что с ними сделали?

— Мне Кучма предлагал 100 миллионов долларов. Это есть в деле, я могу подтвердить и доказать. А зачем было президенту договариваться с этим негодяем Мельниченко, если Кучма ни в чем не виновен?

— Так все же, что вы сделали с полученными миллионами?

— То, что нужно знать прокуратуре, она знает…

— Но все же, ходят слухи, что в Москве у вас есть сейф, где вы держите все или часть этих денег и время от времени ими пользуетесь. Правда?

— Не комментирую. Могу только сказать, что меня пытались подкупить. А где эти деньги, пользуется ли Мельниченко этими или другими деньгами – без комментариев.

— Но, если вы эти деньги взяли и ими пользуетесь, значит, вас таки подкупили?

— Если бы я что-то нарушал, я бы об этом не говорил. А я открыт для общения.

— Вернемся к истокам этого дела о пленках. Вы по-прежнему утверждаете, что записи делали диктофоном под диваном Кучмы?

— Нет, не утверждаю. Это было устройство, которое сконструировали марсиане… Продолжать?

— Ну, зачем так. Есть версия, например, что это было стационарное устройство от КГБ СССР, установленное еще во времена Щербицкого, а вы, или кто-то другой, им просто воспользовались…

— Не нужно пользоваться "испорченным телефоном". Вот недавно одна журналистка заявила мне, что не верит в версию о диктофоне, потому что он не мог записать такой массив информации. А кто сказал, что я пользовался одним диктофоном? Я каждый день заходил в кабинет Кучмы и менял диктофон, или чип. Еще раз четко говорю: я пользовался диктофоном – точка! Проведены экспертизы – точка! Проведены следственные действия – точка! Все, что нужно было следствию, экспертам – я предоставил. И очень жаль, что все это так растянулось во времени. Эти экспертизы и следственные действия должны были быть проведены еще максимум в 2001 году. И первым требовать это должен был президент Украины Кучма. Сразу после обнародования записей Морозом он должен был сказать: «Вы шулер, Сан Саныч, я этого, что на пленках, никогда не говорил». И потребовать любых экспертиз, в том числе международных. И он бы это сделал, если бы не был виновен. Причем дело Гонгадзе – это лишь один маленький эпизод. Если бы за Кучмой не стояли другие преступления, он, может, так бы и сделал. Я лично не верю, что Кучма отдал приказ со словами "убить Гонгадзе". Он не организовывал убийство, он организовывал наказание негодяев, которые якобы про него плохо пишут. А дальнейшую спецоперацию, чтобы подставить Кучму, убить Гонгадзе и использовать эту смерть в своих целях, я абсолютно убежден, провел полковник СБУ Литвин Владимир Михайлович… Потому, если бы Кучма думал о стране, он бы так сказал Морозу. Но поскольку он боялся, что за убийством Гонгадзе раскроется механизм, как он с подручными грабил страну, он испугался. И стал сам заложником этой ситуации.

— Литвин подал на вас в суд. Как вы к этому относитесь? Готовы держать удар?

— Прекрасно отношусь! А удар я не буду держать, я буду нападать. Я ведь подал встречный иск на Владимира Михайловича за то, что он в течение 10 лет, путем обмана, запугивания, нанес ущерб стране и лично мне. И буду настаивать, чтобы суд был, и был публичным.

— И у вас есть доказательства, что «дело Гонгадзе» организовал Литвин?

— Конечно, есть.

— То есть кроме опубликованных записей, у вас есть что-то еще, в том числе в упомянутом выше ключе?

— Есть. Но раскрывать не стану. Ведь мои противники ждут такой информации, чтобы знать, к чему готовиться. Но я серьезный человек и зря словами не бросаюсь. Таким был всегда, со мной считались и на службе. Были случаи, когда мне, старшему лейтенанту, предлагали огромные взятки. И я их не брал.

— За что?

— Например, за тендер по выбору фирмы, которая устанавливала охранную сигнализацию на объекте в Конче-Заспе. Зависел этот выбор от меня. Это был 1995 год, сумма контракта составляла миллион долларов, в то время как за несколько тысяч можно было купить трехкомнатную квартиру в Киеве. Но я уперся и сказал: будет тендер! Мне тогда в приказном порядке было сказано, что надо выбрать определенную фирму. Однако я полковнику сказал: не будет по вашему, будет по закону. Тогда ко мне подошел фирмач и говорит: «Коля, мы наверху, с твоим руководством уже все решили. На тебе 15 тысяч долларов, просто поставь подпись. А когда все пройдет, мы тебе еще дадим, причем ты ничем не рискуешь». Но я не подписал. К чему это говорю: у меня есть стержень, на котором стою.

— А чего же вас тогда не уволили за строптивость, если вы такую сделку переломали?

— Я не переломал, фирма все равно свое получила, а тем, кто помог, были откаты… А меня, наоборот, повысили в должности. Из старшего офицера безопасности меня сделали начальником направления оперативно-технических подразделений при отделе охраны президента. Повысили, чтобы убрать из моих обязанностей тот пункт, по которому я имел право подписи.

— А кто все же вас вообще надоумил заниматься записями в кабинете Кучмы? Говорят, что вы договорились об этом с Евгением Марчуком, экс-главой СБУ…

— Ну, здрасьте… Я думаю, когда будет суд, те файлы, которые засекречены в ГПУ, будут там обнародованы.

— Ваше недавнее обращение к СБУ с просьбой усилить вашу охрану, видимо, имеет под собой основания. Какие? И усилили ли уже?

— Определенные меры безопасности усилены. Что мне не нравится? В среду, когда первый раз планировалась очная ставка, Кучма просто встал и убежал. Рассказываю, как все было. Я приехал в ГПУ, мне следователь объявил, что запланировал нашу с Кучмой очную ставку. Ибо, мол, в моих показаниях и в тех, которые дал Кучма, есть существенные противоречия, которые должны быть устранены. Я зашел в кабинет, там сидели Кучма, его адвокат... И следователь.

— Кто, кстати, адвокат у Кучмы?

— Не помню. Я зашел. Кучму передернуло. Он подскочил сразу, понимаете его реакцию... И говорит: "Я не буду больше продолжать следственные действия. И ухожу". Следователь говорит: "Я вас не отпускаю!" Кучма открывает дверь, оборачивается и произносит: "Ну, тогда задерживайте меня..." и выходит. Вышел и побежал по лестничной площадке с третьего этажа на первый. Сел в машину и уехал.

— А охрана в таких случаях с ним поднимается или внизу ждет?

— С ним. И его охрана, и моя.

— Кто, кстати, начальник его охраны?

— Евгений Астафьев. Он был у него порученцем.

— Тоже из Управления госохраны —  ваш коллега?

— Да. Мы с Женей были друзьями.

— Так почему он заявил, что вы обманываете?

— А откуда он может знать? Это желание выслужиться перед своим боссом, чтобы его заметили. Не ему давать оценку, кто я, не ему. Я бросил вызов всей системе, всей этой мафии. Пускай Женя вспомнит, как мы вместе с ним сидели у меня в кабинете и разговаривали о том, что творится, о всей этой мафии вокруг Кучмы. Кто такой Волков и какие деньги он зарабатывает, являясь помощником Кучмы -- пусть это вспомнит... Я не хочу сейчас вступать в полемику с Женей -- мне его жаль. Это с одной стороны. А с другой — они безбашенные и могут дословно понять реплику Кучмы, который может сказать тому же Жене: "Как мне этот Мельниченко надоел!" Может такое быть? Элементарно!

— И потом наступит эксцесс исполнителя (то есть Кучма мог иметь в виду одно, а поймут его иначе, более сурово, как было с Гонгадзе)?

— Да, потом наступит эксцесс исполнителя... То, что у Жени не выдержали нервы... Ну, ты же профи! Есть прокуратура -- пусть она все решит. А ты сейчас такое говоришь... В его словах я вижу реальную угрозу... Почему Женя так отреагировал? Потому что Кучма говорит ему: "Как этот Мельниченко меня достал..." И это все Женя слушает. И когда я подъехал, его аж подперло... То, что сказал Женя, это маленькая часть того, что обо мне говорил Кучма... Реально я не боюсь. Но сделайте так, чтобы я выжил. Очная ставка в среду сорвалась. В четверг — тоже. И в пятницу... А Кучма утверждает, что очной ставки с Мельниченко вообще не будет — почему? Может, он знает, что я не доживу до очной ставки?

— В том числе это подвигло вас к просьбе об усилении личной охраны?

— Именно.

— Есть ли уже какая-то реакция СБУ на эту просьбу? Или в спецслужбе говорят: "Напишите заявление..."?

— Ну, здрасьте — буду я писать заявление! Я заявил? Заявил. Все. И все видели, кто и что говорил.

— Хорошо, а сейчас у вас какая охрана?

— Я не хотел бы конкретизировать, сколько человек меня охраняет, как это происходит. Меня охраняет "Альфа" СБУ.

— Ну, мы можем написать, что пока охрана вам не усилена?

— Физически? Сейчас — нет. Но я просил Службу безопасности усилить контроль за "орлами Кучмы".

—  Вы сказали, что эти ребята ведут себя очень агрессивно. Но они же не "орлы Кучмы", а в прошлом сотрудники Управления госохраны, ваши бывшие коллеги?

—  Проведите расследование и посмотрите, как они живут, эти сотрудники УГОУ, и что они имеют. За счет чего они это имеют? За счет того, что очень близки к "телу", что помогают решить те или иные вопросы. Ни для кого не секрет, что охрана часто выполняет функцию киллеров... Тот же Женя очень предан Кучме. Почему? Потому что, когда случился пожар в их частном доме в Гореничах (взорвался газовый баллон), сильно пострадала его мать. Она получила серьезные ожоги и была уже не жилец. Кучма помог. И Женя с тех пор обязан ему тем, что мать осталась жива.

—  Возможно, были и другие причины какие-то...

—  Возьмите начальника охраны Кучмы - Ляшко. На "Украинской правде" было расследование, где показывали его дачу, шикарные машины по 300 тысяч долларов -- откуда это? Хочу верить и надеяться, что на руках моих сослуживцев нет крови. Но у меня нет гарантии, что это так.

—  Почему, как считаете, именно сейчас было возбуждено дело против Кучмы? Что хотят -- найти правду или просто "прижучить" Кучму, его зятя Пинчука, или Литвина?...

—  Хочу, хоть это и непринято, поблагодарить Януковича —  за то, что дело вообще возбуждено. Это решительный. безбашенный поступок государственного мужа... Рано или поздно с записями по делу Гонгадзе надо заканчивать. И ставить в нем точку. То, что принято решение о возбуждении уголовного дела —  я уверен, что Янукович имеет к этому отношение... Возбудив дело, прокуратура обязана довести его до логического завершения. Если же оно будет закрыто и не будет иметь судебной перспективы, то никто не будет говорить о следователе или о Пшонке —  все будут указывать на Януковича. Потому что вся власть сегодня сконцентрирована в руках президента. И будут говорить: "фи, кто приехал —  наперсточник!" Потому что пытался манипулировать возбуждением или не возбуждением дела против Кучмы, преследуя какие-то свои цели. Но дело возбудили. И у нас появилась надежда на то, что в этой стране кто-то может расследовать и такое уголовное дело. Вопрос только в том, повторяю, что его нужно довести до логического завершения. То есть, или посадить мерзавца, негодяя, предателя Мельниченко в тюрьму... Или привлечь к ответственности Кучму.

—  Извините, но если именно Янукович сказал прокуратуре: "Фас!", то он тоже превысил свои полномочия!

—  Я не говорил, что он сказал: "Фас!" Я говорил, что он не препятствовал возбуждению уголовного дела против Кучмы. Ведь никто не поверит в то, что Янукович не знал, что возбуждается дело против Кучмы —  мы ж не дети. Если бы не было судебной перспективы, поверьте, никто бы дело не возбудил. И следователь, кем бы он ни был, заинтересован в том, чтобы передать дело в суд — он войдет в историю. После нашей последней встречи с Кузьминым я увидел: для него какие-то понятия о воре, убийце, преступнике —  неприемлемы... Знаете, это напомнило мне известную фразу: "Вор должен сидеть!"

—  Как вы считаете: если бы не было майора Мельниченко, был бы кто-то другой, кто сделал бы такое или подобное —  в 2000 году, раньше, позже?

—  Никогда не говори никогда... 1998-й, 1999-й, 2000-й годы были очень непростыми для Украины -- мы видели всеобщее разочарование от власти. Потому что власть говорила одно, а делала совершенно другое. И внутренний протест созревал. Даже возьмите охрану Кучмы —  мы сидели у меня в кабинете и говорили между собой о том. что происходит, мы ведь видели, как они все живут... У нас протест был... И я не исключаю, что у кого-то могли сдать нервы, и он бы пристрелил того же Кучму... Могло быть такое, могло быть что-то другое... Я не говорю, что не было бы Мельниченко —  и никого б не было...

—  А вот если о нервах говорить —  взять ваш первый заход в кабинет Кучмы с диктофоном, когда это было, день помните? Страшно было?

—  Очень страшно. И день помню, и месяц, и год... Страшно было, когда я спрятался в шкафу в кабинете Кучмы. Так получилось. В кабинете были встроенные шкафы и в них —  фальшь-панели. И я, как истинный служака, не раз указывал на то, что в охране Кучмы много дыр. Ни для кого не являлось секретом, что кое-кто из окружения президента решал под шумок и свои личные проблемы. По той же сигнализации, о которой уже говорил... Или брали машину, которая должна была по трассе ехать, и просил в нее посадить свою жену, дочь... Когда я об этом узнавал, то не молчал и, будучи старшим лейтенантом, строил полковников: «Что вы себе позволяете!» То есть, ревностно относился к своим служебным обязанностям. И однажды нашел изъян в системе охраны Кучмы — этим изъяном стала ниша в шкафу, где я спрятался. До этого я неоднократно докладывал о том, что в кабинете президента есть уязвимые места, что туда может войти посторонний, но реакции не было. И я решил там сам спрятаться, чтобы проверить – может ли в нише находиться человек. И тут вдруг вошел Кучма. Я этого не ожидал. А выйти было неловко и я решил просто пересидеть, а потом когда Кучма уйдет, выйти.

— Это было до диктофонной эпопеи или уже после?

—  До. И вот я выйти не могу, а Кучму вижу и слышу все, что происходит в его кабинете...

—  Были интересные разговоры?

—  После этого у меня было желание его… пристрелить! Я сдерживал себя из последних сил.

—  Это по телефону были разговоры?

—  И по телефону, и так, люди приходили, уходили... У меня все внутри перевернулось... Разговоров было очень много: дерибан, сколько стоит та или иная должность, сколько — за назначение, сколько за дискредитацию, это же все было во время подготовки к выборам. У меня был шок... Понимаете, я верил Леониду Даниловичу, верил в Леонида Даниловича, свято верил... И тут такое!

—  Пребывание в шкафу и стало одной из отправных точек ваших последующих действий по записи разговоров в кабинете номер 1?

—  Это кардинально поменяло мой менталитет, судьбу, вызвало депрессию...

—  Не было бы шкафа - не было и диктофона под диваном?

— Да. Если бы я так ревностно не относился к службе, то не был бы в том шкафу. А не был бы в шкафу — не узнал бы, кто на самом деле Леонид Данилович. И не было бы всего остального...

—  Понятно. А может ли сегодня с Кучмой произойти то же, что произошло с Кравченко?

—  Может.

—  Вы, кстати, верите в то, что Юрий Федорович покончил с собой?

—  Не верю. Я уже много раз об этом говорил и сейчас считаю, что это не было самоубийством.

—  Так может, наряду с усилением охраны Мельниченко, надо бы позаботиться и о Кучме?

—  Да, я обращаюсь с просьбой усилить охрану не только мне, но и Леониду Даниловичу. Чтобы мы нормально дожили до суда. Вообще же в деле Гонгадзе была игра. И Кучму в этой игре переиграли... Ему не нужно было поддаваться провокаторам.

—  Согласны с версией Мороза о бытовой версии —  что Гонгадзе убили из-за женщины?

—  Не хочу комментировать версию Мороза. Если у него что-то есть —  пожалуйста, в прокуратуру. У нас есть факты. Кучма давал приказ Кравченко? Давал. Он изначально хотел, чтобы с Гонгадзе в правовом поле прокуратура и суд разобрались? Хотел. Не было у него мысли взять и отрезать голову... Но Кучма не святой, то, что на его руках тоже кровь Гонгадзе — это однозначно.

—  Но не впрямую же он отдавал приказ убить Гонгадзе!

—  Кучма должен пойти на чистосердечное сотрудничество со следствием. Он должен дать показания, кто его накручивал, почему... Думаю, это будет понято обществом. Он должен признаться, что все эти десять лет боялся...

—  Так он почти то же самое сказал —  что все это время переживал, что был под сильнейшим прессом...

—  А страна не была под прессом?! Где он был, когда отправлял войска в Ирак. и там гибли наши парни? Ему было тяжело, а им, а их семьям не было? А то, что меня вывезли в Штаты -- мне легко было? А другим?

— Но он глава государства, президент!

—  В первую очередь - он раб своего народа. И должен быть образцом во всем. В том числе и соблюдении законности... Думаю, Кучме может быть предъявлено обвинение за измену Родине —  учитывая тот вред, который он причинил своими действиями. А таким действиям срока давности может и не быть.

—  Дагаева нет. Фере нет. Кравченко нет... Кучма может быть следующим в этой цепочке?

—  Мельниченко есть? Есть…

—  В роль Дагаева в деле Гонгадзе верите?

— С Дагаевым я был лично знаком. Думаю, какая-то его роль в убийстве Гонгадзе была.

— А Фере?

— Не знаю. Дагаева ставил на должность Литвин. На записях все это есть -- как он лоббировал назначения...

—  Могло быть такое, что команду убить Пукачу давал не Кравченко, а тот же Дагаев?

—  Вопрос не ко мне. Кто-то должен понести наказание.