Ящики Джадда и воля к власти [ Редагувати ]

В лондонской галерее современного искусства "Тэйт модерн" проходит выставка американского художника Дональда Джадда.

Джадд в начале 60-х отошел от абстрактного экспрессионизма, в то время лидирующего стиля авангардной живописи в США, и создал свой собственный стиль, который впоследствии был назван "минимализмом". Хотя сам Джадд с этим термином не согласен, так как видит в своих произведениях не минимум, а, скорее, максимум возможных толкований.

Минимализмом же стиль пластических объектов Джадда был назван потому, что количество художественных средств, используемых художником, и впрямь минимально. Это, как правило, плоские щиты, из которых собраны своего рода короба или коробки, порой поставленные на пол галерей, порой прикрепленные к стенам.

Джадд истолковывает эти короба или ящики как вместилища пространства, расположенные в пространстве. Таким образом, традиционная для пластики плотность, непроницаемость пластических тел у Джадда сменилась их полной проницаемостью и прозрачностью.

Интерес к пустоте

Его интересует пустотность, в которой можно при желании увидеть и буддийский символ пустоты как всепорождающей стихии, и символ классификационной, организационной и технологической членимости пространства.

Если сопоставлять работы Джадда с классиками абстрактного искусства, то он, скорее, более близок к Мондриану, чем к Малевичу. "Черный квадрат" Малевича - идеал концентрической пластики, а линии Мондриана становятся членениями универсального пространства наподобие городской планировки. То же и здесь: стенки джаддовских пустотелых объемов обладают повышенной плотностью полированных металлических плоскостей, между которыми попавший в ловушку свет и цвет предстают перед нами в виде чистой возможности.

Впрочем, ящики есть ящики, и если бы они не были выставлены в музее как самостоятельные художественные объекты, то можно было бы принять их за макеты каких-нибудь архитектурных или дизайнерских проектов.

Однако объекты Джадда никакой утилитарной или технической функции не имеют. Это чистые художественные объекты, предназначенные для углубленного, почти гипнотического созерцания. Их гипнотизм усиливается и точнейшей отделкой (сам Джадд их, как правило, не делал, а заказывал столярам или металлистам на заводе), и ярким неестественным техническим цветом, которым светятся его коробки и ящики.

Дональд Джадд не экономит на средствах. Он, как пифагореец и платоник, ищет исходную структуру, порождающую клеточку развития, изначальный чуть ли не космический регулятив с его бесконечными потенциями и возможностями воплощения в города, машины, жилища и просто мысли о мире как организации, преодолевающей хаос.

Хаос присутствует в ящиках Джадда негативно. На фоне мыслимого или воображаемого хаоса можно оценить волю к организации, которой проникнуты его конструкции. Тут не экономия - тут неудержимость в тиражировании исходных символов порядка.

Воля к организации может считаться одной из форм воли к власти, ибо власть, очевидно, всегда стремится к порядку. Но эта власть у Джадда обезличена. Ее можно было бы назвать демократическим принципом организации - порядок без персональной воли.

Символизм века машин

Поэтому нетрудно усмотреть в артефактах Джадда некий символ американской рациональности, любви к порядку и демократии, воплотившейся в решетках планировки американских городов, изобретенной еще в Древней Греции Гипподамом Милетским. Но у Джадда это уже символизм нового века, века машины и технологии. В том числе и "технологии власти".

Архитектоны Малевича обладали плотной материальностью, пустота в воображении отца супрематизма существовала вовне, вокруг его фигур и тел. У Джадда, как и у Мондриана, она пронизывает мир, но не исчезает в виде невидимого стекла или геометрического места точек. Тут не только место, тут остается и тело. Это вот тело и воплощает волю к организации и власти в телесности и материи, вопреки тому, что сам порядок от этого тела не зависит. Здесь он - чистая мысль.

Америка, с ее гипподамовой решеткой Манхэттена, дала мысли возможность, утраченную европейскими городами с их радиально кольцевой структурой, в центре которой и сидела воля к власти. Сущность, некогда сконцентрированная в точке, через работу американской демократии постепенно расширилась до глобального масштаба.

Мы живем в эпоху всемирной паутины, хотя для Интернета символ паутины не точен, ибо эта паутина - без паука. Паук - властелин центра, а паутина Интернета - скорее, бесконечная супергипподамова решетка, простирающаяся в пространство и во время, по которой гуляют желания и вирусы.

Коробки Джадда тоже не ориентированы на какой-либо центр, они способны заполнить собой бесконечное космическое пространство, но все же и они в силу своей телесности остаются за порогом всемирной паутины, и сегодня, как пришельцы из прошлого, пугают нас своей материальной конкретностью и чудовищной страстью к совершенству.

Мы живем уже в другом мире. Мы живем в мире виртуальности, принципиальной бестелесности, невесомости, во много раз превышающей невесомость авиационных и космических полетов, ибо мы уже движемся со скоростью света, в которой масса невозможна. Или со скоростью мысли, точнее, даже не мысли, а мыслительной коммуникации.

Поэтому сегодня геометрические структуры Джадда, полвека назад поражавшие воображение, уже не производят на нас впечатления чего-то сверхсовременного а, чуть ли не с ностальгией, говорят о канувшем в историю ХХ веке.