Играй, а то проиграешь [ Редагувати ]
Новое театральное поколение, обретавшееся поначалу на маргинальных площадках, медленно, но верно совершает экспансию на академические сцены Москвы. Теперь под витальным напором Кирилла Серебренникова пала одна из главных цитаделей русского театра - основная сцена МХАТа. Серебренников поставил "Мещан".
Первая мысль, которая приходит в голову после просмотра мхатовских "Мещан", - не о Серебренникове - о нем в свой черед, - о Горьком. Ну и драматург! Как вылеплены характеры, как выстроены отношения, как выписаны персонажи фона! Вот случай, когда судьба страны, биография автора, идеологические шоры - и его, и наши собственные - заслонили драматургический талант. Таких пьес во всем мировом репертуаре раз-два и обчелся. И, главное, большинство из них - классика замусоленная, ставленная-переставленная. В случае с "Мещанами" кроме великого спектакля Товстоногова и собственно мхатовского спектакля 1902 года, о котором написано в учебниках, больше ничего значимого не назовешь. И это важно. Есть возможность ставить пьесу, как ставят новый текст, - не вступая в диалог с предшествующей традицией. Стоит сразу же назвать несколько безусловных удач на этом пути: алкоголика-резонера Тетерева в исполнении хитроватого богатыря русской сцены Дмитрия Назарова, постоялицу Елену, эдакую обольстительную оторву, сильно и смело сыгранную Евгенией Добровольской, и - отдельно, со многими восклицательными знаками - изумительную Аллу Покровскую в роли старухи Бессеменовой, трогательной хлопотуньи, безуспешно пытающейся спасти домочадцев друг от друга. Впрочем, возможность поставить старый текст, как новый, - вряд ли главная причина обращения Серебренникова к "Мещанам". Есть магнит попритягательнее.
У Горького речь идет о такой вечной и сиюминутной вещи, как конфликт поколений. В пьесе он социально окрашен - это прямой конфликт отцов (сословных мещан) и детей, пытающихся за рамки сословия выпрыгнуть. Постановщик спектакля Кирилл Серебренников тоже оказался в нынешнем раскладе средоточием поколенческого конфликта, но не социального, а скорее театрального. Для немалой части культурного сообщества именно Серебренников - безбашенный радикал, готовый сбросить с парохода современности то, что было нам в театре дорого и свято, а взамен предложить пшик на палочке. Поставив Горького с артистами МХАТа, он словно пытается доказать, что это наивное представление о нем - не более чем наивное представление: с парохода современности он никого сбрасывать не собирается - пусть все едут, пряники жуют.
Андрей Мягков, просто, без напора, но очень убедительно сыгравший старика Бессеменова, меньше всего играет деспотизм. Скорее недоумение, граничащее с отчаянием: отчего же все разваливается, ведь вроде бы так крепко построил? Есть в его доме легкая такая советчинка: тут расплачиваются деньгами советского образца, закрывают на газетку двери платяного шкафа, носят меховые воротники и шапочки из каракульчи. Если это и мещанство, то мы все из него родом. И Серебренников ясно отдает себе отчет в этом родстве. К бунту он, вопреки ожиданиям, явно не склонен. Еще меньше склонны к нему дети Бессеменовых. Уж слишком они легкомысленны для ремесла такого. Только и делают, что веселятся да дурачатся.
Прогрессивный Нил окружен у Серебренникова не революционерами и народолюбцами, а какими-то участниками самодеятельности, явно путающими сцену и реальность. Под аккомпанемент сидящего на сцене живого оркестрика ("Пан-квартет" Владимира Панкова) эта театральщина врывается в дом Бессеменовых и беззастенчиво проникает в его поры и щели. Все у молодых обитателей этого дома происходит на высоком градусе, но все не всерьез. Они и в любви объясняются, как в "кошки-мышки" играют, и сами на каких-то зверушек похожи. Служанка Степанида (юркая Мария Зорина) - на мышку-норушку, Нил (коренастый Алексей Кравченко) - на бычка, Татьяна (статная Кристина Бабушкина) - на печальное парнокопытное. Удушливой атмосферы, столь важной для пьесы Горького, в спектакле нет. Даже нависшая над домом смерть не может остановить оглушительную театральную круговерть. Что наша ж-и-изнь?! - Игра!
Это отношение к жизни, как к очень интересной и иногда захватывающей игре, и есть главный камень преткновения. Старик Бессеменов может быть в этом спектакле и мягок, и человечен, но представить его ироничным и дурачащимся невозможно. Все предписания и нормы (как за стол садиться, как замуж выходить, как сахар колоть), которые для детей всего лишь правила игры, для него составляют смысл существования. Собственно, в конфликте, стоящем за пределами этого спектакля, та же история. Ибо в нынешнем театральном раскладе ясно противопоставлены две парадигмы:
1. В искусстве есть некие нормы, которые нельзя нарушать.
2. Искусство существует вне всяких норм. Все ко всему можно приспособить, если все перевести в игру. Подробное проживание роли вполне совместимо и с почти эстрадной эксцентрикой, и с доморощенным символизмом. Захотим - добавим и горсть мистики. Захотим - щепотку гротеска.
Незадолго до премьеры Серебренников так сформулировал смысл своей постановки: мол, старики будут жить у него по законам психологического театра, а молодым достанется авангард. На самом деле тут совсем другой конфликт - между стилем, вне которого старшее поколение не мыслит свое театральное бытие, и нынешним многостильем. Это самое многостилье (в одежде, в дизайне, в искусстве) вообще есть знак времени, и словом "авангард" его не обзовешь. Ибо авангардист, как и революционер, всегда хочет поменять одни правила на другие, свято веря в важность этих самых правил. Серебренников верит в то, что придумывание правил - тоже игра. Он стал едва ли не главной фигурой нынешнего театрального поколения именно потому, что овладел цветистым многостильем лучше и бесстрашнее других. Твердо усвоил главную заповедь наших дней: не принимай стиль жизни за ее смысл. Играй, а то проиграешь.
