Нелинейные перспективы Льва Маркосяна в галерее "Триптих" [ Редагувати ]
В галерее "Триптих" работы последнего года представил киевский художник Лев Маркосян. Цветовые фантазии автора так же далеки от однозначного истолкования, как само абстрактное искусство от реализма советской эпохи.
Армянин Лев Маркосян родился в Грузии, профессиональным ремеслом овладевал в Харькове, но для большинства ценителей живописи его имя ассоциируется с традицией, которую принято называть полтавской изобразительной школой. В 80-е годы группа полтавских художников, разумеется, ничего общего не имевших с официальным советским искусством, впервые рискнула выйти из подполья - работы, которые до тех пор принято было клеймить за чуждый народу импрессионизм, Льву Маркосяну и его друзьям удалось на несколько дней выставить в Киеве и Харькове. О рождении нового художественного объединения, с собственным узнаваемым языком, заговорили почти сразу. Прошло немного времени, и оказалось, что пресловутый нефигуратив, за который полтавчанам и не только им довелось натерпеться (для автора нынешней выставки, к примеру, в наказание за "безыдейную живопись" вплоть до перестройки не существовало более подходящей должности, чем грузчик на овощной базе), вовсе не является бранным словом. Даже наоборот: композиция, где цвет настолько осмыслен, что сам по себе приобретает вещественность и не нуждается в предметах и персонажах, и есть чуть ли не самый "правильный" путь в искусстве.
В новой экспозиции Лев Маркосян верен себе: из 20 выставленных работ только одну можно с уверенностью назвать портретом. Не то чтобы на остальных картинах не доминировало бы чье-то лицо. Вот только к классическому портрету эти изображения относятся примерно так же, как "Ураган" или "Несчастье на море", разместившиеся в соседнем зале, к морским пейзажам в духе Ивана Айвазовского. Человек на картинах Льва Маркосяна, будь то девочка-китаянка на берегу желтой реки или совсем не конкретизированная фигура в "Сумеречном", появляется всегда как бы случайно, рождается на стыках цветовых полей - как разряд напряжения, скопившегося в густо положенных слоях краски. Художник вряд ли лукавит, когда говорит, что, приступая к работе, еще не знает, в какие дебри заведет его цвет.
Энергетический потенциал цвета, главным образом желто-коричневой гаммы (в нее у художника окрашены не только реки, но и море, и вечереющее небо), способен проявить любой предмет - вместо человеческой фигуры в кульминационной точке картины могут оказаться пальма, китайский иероглиф или просто прямая линия. Изображение на полотне словно постоянно балансирует между геометрическими условностями и реальностью. При желании любую из работ можно истолковать и как, к примеру, вид из окна, и как свободную от предметных аналогий композицию, ритм которой задают срезы линий и комбинации цветов.
