В Киеве выступил Псой Короленко [ Редагувати ]
В Киеве дал концерт мастер песенных перформансов Псой Короленко - "молодежный филолог и акын", как он сам себя определяет. Обновив в памяти поклонников избранные образцы своего эпатажного творчества, поэт и музыкант пообещал вскоре вернуться с большой полноценной программой.
Концерт Псоя Короленко в кафе-читальне "Квартира Бабуин" возник спонтанно: популярный в интеллектуальных кругах поэт-перформансист решил с толком использовать вынужденную остановку в Киеве - между поездами из Шаргорода, где господин Короленко участвовал в фестивале современного искусства, в Москву, куда он отправился сразу после выступления.
В Шаргороде известный деятель художественного андерграунда отметился не пением, а инсталляцией, которую создал, в течение двенадцати часов непрерывно играя в крестики-нолики со своим приятелем Михаилом Гроносом и собственными детьми. Ее фрагменты - мятые, испещренные вечными символами духа и совершенства простыни и наволочки бумаги - в "Квартире Бабуин" прикрепил перед началом представления на стенах и занавесках около эстрады ассистент героя вечера - неторопливый седой бородач. Скажем сразу - жующая и выпивающая публика на эти листы никак не отреагировала. И правильно сделала: Псою Короленко они, по-видимому, нужны были исключительно в качестве лонжи - хотя бы хлипкого смыслового оправдания стихийно организованного выступления. Концептуального исполнителя, очевидно, смущало, что распинаться перед зрителями придется без четко продуманного сценария, что называется, с бухты-барахты.
Это настроение вначале было слишком заметно. Явившись на эстраду в парусиновых брюках, оранжевой футболке, кокетливой ермолке и артистично повязанном вокруг шеи лиловом платке, музыкант неистово стал терзать свою самодельную, ноющую при каждом ударе пальцев о клавиши "Гармоху" (так Псой Короленко называет дряхлый синтезатор, на котором аккомпанирует своему пению). Голос артиста, надо признать, тоже предательски выдавал, что неделя в Шаргороде среди друзей-художников прошла в спорах до хрипоты и безудержных возлияниях. Исполнитель же, чувствуя это несмотря на всю его неимоверную экспрессию, после нескольких номеров обратился к публике со скромным предложением: "Ребята, простите, я с дороги. Так что реконструируйте песни сами". Правда, гораздо эффективнее оказалась просьба к персоналу кафе: "Можно попросить стаканчик водочки? А то я с поезда - боюсь совсем охрипнуть". Водочка была незамедлительно поднесена и демонстративно, под вспышками фотокорреспондентов, употреблена. После чего концерт продолжился куда бодрее.
Артист оживился, раздухарился и даже, судя по всему, поймал кураж, перейдя от песен из нового цикла "Русское богатство", в которых с шутовскими отсебятинами он перепевает поэтическую классику, преимущественно Серебряного века, к беспроигрышным советским хитам, еврейскому фольклору и стилизациям уличного романса. Дворовые, а также идейно близкие им песни вроде "Ах ты, сучка!" возбудили даже случайных зрителей, доказав, что и элитарное творчество, к которому обычно относят музыкальные перформансы Псоя Короленко, несет в себе так почитаемый им демократический пафос. По крайней мере, на бис заставил артиста выступить звероподобный гражданин из отдыхавшей в кафе серьезной мужской компании. Господин Короленко элегантно ответил любителю "Мурки" православным духовным распевом (часть которого, по обыкновению, спел на идиш), словно заговорщицки подмигнув своим истинным поклонникам - союзникам по интеллектуальному братству.
Они-то, полюбившие Псоя Короленко еще по выступлениям на киевских "Клемзерфестах" и альбомам "Песня про Бога", "Гонки" и "С чего начинается Родина", составляли подавляющую часть аудитории. Эти зрители готовы простить талантливому устроителю интеллектуального балагана и его вызывающее глумление над классикой, и вытье, выдаваемое за пение, и упоение собой на подмостках. Все-таки ностальгия по нестройному пению на интеллигентских кухнях или на полянке вокруг туристического костра (а именно из этой эстетики, равно как из опыта постмодернистской деконструкции произросло творчество "молодежного филолога и акына") неистребима.
