Классику соцреализма выставили на всеобщее обозрение [ Редагувати ]

В Москве проходит выставка произведений Дмитрия Налбандяна, приуроченная к столетию его рождения. Ее стоит посетить, чтобы полюбоваться на один из компонентов культуры якобы потерянной нами страны - на творчество крупнейшего представителя социалистического реализма.

Налбандян - народный художник СССР, действительный член АХ СССР, герой социалистического труда, дважды лауреат Сталинской премии и прочая, прочая, прочая. Он автор монументальных полотен "Молодой Сталин с матерью в Гори", "Выступление С. М. Кирова на XVII съезде партии", "В Кремлевском дворце 24 мая 1945-го" и нескольких парадных портретов Иосифа Джугашвили. Портретировал Никиту Хрущева, рисовал Ленина и Джавахарлала Неру, создал картину "Леонид Брежнев на Малой Земле". Он умер в 1993-м, но, к сожалению, на закате лет скис, а то и Андропова с Черненко нарисовал бы в лучшем виде.

Жалко - человеческий век короток, Налбандян многого не успел. Мечтается увидеть его картины "Михаил Горбачев и Рональд Рейган в Рейкьявике", "Борис Ельцин на танке" и что-то про власти ныне предержащие.

Это был плодовитый художник. Кроме изготовления больших заказных полотен, он не щадил труда на производство пейзажей, натюрмортов, ню, а также портретов всяких знаменитых и безвестных личностей. И умел себя поставить на правильную ногу. Сотрудники старшего поколения Третьяковской галереи до сих пор с содроганием вспоминают, как Налбандян регулярно к ним привозил все новые картинки, и приходилось их покупать - поди не купи у орденононосца.

Художник Николай Пластов, сын академика живописи Аркадия Пластова, рассказывал, как в 70-е, в бытность членом закупочной комиссии МОСХ, он посещал мастерскую Налбандяна. На мольберте стояла заказная картина, очень плохая и явно недоделанная. Рядом стол, на нем высились бутылки и громоздились яства - балык, нежнейшая семга, сыр со слезой, икорка, свежие фрукты. Хозяин пригласил комиссию выпить и закусить, что и было сделано. А потом члены комиссии, будучи не то людьми совершенно бессовестными, не то наоборот, сообщили хозяину: "Ну... Дмитрий Аркадьевич, вы понимаете?... Картина-то того, это..." Налбандян кивнул. Комиссия прибыла недели через две, картина была несколько подмазана, рядом стоял стол. На нем, под накинутой простыней, рисовались очертания бутылок и яств.

Заказ был принят, простыня сдернута, выпили и закусили.

Но это про нравы былых времен. Хотя так ли уж они изменились? Просто сейчас на зимнюю дыню и армянский коньячок нужных людей не купишь. А насчет искусства Налбандяна - оно очень плохо, прежде всего исходя из академических требований. Но не хуже, чем у его косвенных наследников - Глазунова, Шилова, Церетели, Андрияки, Сафронова и так далее. С перспективой он не в ладах. "Следки" ставить на пол не умеет, руки нарисованных им персонажей непроизвольно складываются в кукиши, а физиономии перекашиваются, как на иллюстрациях Боклевского к "Мертвым душам", но помимо воли автора. Светотень - старательная растушевка от черного к белому и обратно, что же касается колорита, то вовсе швах. Более всего Налбандяну удавалась раскраска узоров на коврах и обивки мебели в державных кабинетах, которые он живописал.

Да, он писал и для души. Чужая душа, естественно, потемки, однако его пейзажи и натюрморты можно было бы не хранить в ГТГ, а потом выставлять в Новом Манеже. Желающим полюбоваться на такую живопись проще прогуляться по развалу художественного трэша на набережной Обводного канала возле ЦДХ.

Чего ради смотреть на это? Хотя бы ради констатации: что-то мы потеряли, нечто обрели. Могло быть намного хуже. Не исключено, Налбандян так и относился к своей жизни и к искусству.