Женщины за решеткой [ Редагувати ]

Ольга К., осужденная: "Они плакали оба... Как? А... Старшему было полтора года.., младшему, Вите, 3 месяца... Я плохо жила с мужем... точнее, даже не мужем -  мы были не расписаны, он нигде не работал, я не работала, ... денег нет, а они плакали... есть хотели. Я как-то раз... напилась,.. водки выпила... разозлилась, закрыла их в холодильнике и оставила. Я уснула. Они умерли... Оба... Я узнала об этом на следующий день..."

Наталья Д., осужденная: "Совершила  экономическое преступление - это теперь так называется. Работала экономистом на предприятии. Меня обвинили в краже государственного имущества в особо крупных размерах - пришли из КРУ и выявили недостачу в 12 миллионов гривен. Осудили на 10 лет. 2 года была в Житомирской тюрьме. Теперь вот здесь, в Харькове..."

Елена П., осужденная: "Убийство... Сама не знаю, как это произошло... Мне 19 лет. Был парень, я с ним встречалась с 98-го года... Он... наркоман был. И меня посадил на наркотики... Что? ... Героин... Он заставлял зарабатывать деньги. Заниматься проституцией... Был случай, меня затащили в машину и изнасиловали... в извращенной форме... трое. Денег дали. Я купила водки, выпила, пришла к нему... Ударила топором по голове..."

Женщин в местах лишения свободы меньше, чем мужчин - они составляют порядка 15% процентов заключенных или более 30 тысяч. Но и это больше, чем, скажем, все "тюремное население" Польши. Основной контингент женских тюрем и зон - из неблагополучных слоев общества. В среднем каждая четвертая отбывает срок за кражи, каждая шестая - за преступления, связанные с наркотиками. Остальные - за тяжкие преступления, среди которых - убийства.

Положение женщин в тюрьме - чудовищно унизительное. Испытывая все "прелести" жизни за решеткой, они терпят к тому же психологическое и, чего правду скрывать, физическое унижение. Есть мнение, что общество, которое содержит женщин и детей в нечеловеческих условиях, - варварское. И, тем не менее, наказаний без вины не бывает. Тяжело оказаться оторванной от привычной  жизни. Правда, как выясняется, жить можно везде. В том числе и за решеткой.

Это - Харьковский следственный изолятор. Собственно, с СИЗО и начинается наказание. Кто-то из этих девушек пробудет в камере не один год, некоторые - недельку-другую, а кого-то после суда освободят, взяв подписку о невыезде, или приговорят "условно". Но даже на свободе никто из них никогда не забудет время своего заключения. Тесных камер, соседок по нарам, карцера, душа раз в неделю и зловония, которое распространяется по длинным коридорам, когда приносят еду.

Коричнево-бурую жижу - в тюремном меню она именуется ухой - никто не ест. В СИЗО родственникам заключенных разрешают приносить продукты. Свидания с родными, чай, маленький телевизор да часовые прогулки на свежем воздухе - вот, пожалуй, и все радости тюремной жизни.     

Владимир Бутенко, начальник Управления госдепартамента Украины по вопросам исполнения наказаний в Харьковской области: "Дети и женщины, находящиеся в местах лишения свободы, - это нонсенс. Но, к сожалению, это есть, и от этого никуда не уйдешь, в любом обществе. Женщина испытывает в обществе дискомфорт в определенной степени, и она менее, имеет меньше возможностей решить свои проблемы таким образом, чтобы не преступить закон, именно в конфликтных ситуациях, она привязана к какой-то обстановке".

Но наступает момент, и обстановку приходится менять. Жизнь автоматически разделяется на 2 части - до тюрьмы и в тюрьме. Хорошо, если есть сердобольные родственники, которые не забудут и помогут. На мужьях и любимых можно поставить крест - мужчин, толпящихся у ворот колоний, вы не увидите. В тюрьме действительно женщине не место. Хотя и за решеткой можно попробовать остаться ею. И, к примеру, родить ребенка. Впрочем, такой поступок здесь не одобряют.

Молодые мамы - обуза для нашей пенитенциарной системы. Они не обязаны работать, их даже за серьезные нарушения режима нельзя посадить в карцер, им нужны специальные камеры и особые условия. Говорят, в тюрьме рожают исключительно для того, чтобы облегчить свое существование. С другой стороны, возможно, материнские чувства помогут заблудшей женщине найти верную дорогу и свое место в жизни. Но это будет потом. Может быть, лет через десять.

Как правило, после следственного изолятора заключенных направляют в колонию. К этому времени женщины уже адаптировались к условиям жизни за решеткой. Прошли истерики, депрессии.  Общее знакомство с пенитенциарной системой состоялось, внутритюремные законы - изучены. Так что, "Добро пожаловать", выражаясь языком осужденных, "на зону" - отбывать наказание.

Харьковская женская колония - это не харьковское СИЗО. Здесь все по-другому. Во дворе - розы и толпы гуляющих. Все женщины - в платочках. Почему - понять сложно. Но таковы странные  законы колонии. На первый взгляд - серая масса. Однако у каждой своя судьба. У этой немолодой уже женщины 12 лет назад была нормальная семья. Дом, муж, ребенок - все как положено. Но она повстречала человека, полюбила. А потом убила своего любовника - так получилось. Дальше - тюрьма и 12-летний шок.

Екатерина, осужденная: "Я плакала каждый день. Я плакала за дочкой, за мамой, в этих стенах я потеряла маму, уже 6 лет, как ее нет".

Она говорит, что тюрьма открывает глаза. Здесь многому учишься. По-другому жить, по-другому общаться. И порой, находишь то, чего на воле отыскать трудно. Например, подругу. Настоящую. Верную и любящую. Мужья ведь - не жены, они не будут носить передачи. Любовь на зоне, женской зоне - намного крепче.

Екатерина, осужденная: "Подружилась с женщиной, любили мы друг друга, кушали вместе. Из-за нее я, даже не знаю, хотела покончить с собой, хотела повеситься. Залезла я на крышу, с крыши оборвалась. С 93 года меня поставили на учет как склонную к побегу. Приехала мама на свидание, рассказали маме, руководство".

Подруга освободилась. Полгода была на свободе, теперь снова сидит - уже в Чернигове. Качановская женская колония в Харькове - только для тех, кто осужден впервые. Может, потому здесь не  увидишь удручающе страшных картин, которые обыватели считают неотъемлемым атрибутом тюремного быта. А может, потому, что колония эта - женская.

Владимир Бутенко, начальник Управления госдепартамента Украины по вопросам исполнения наказаний в Харьковской области: "Мы стараемся именно к этой категории осужденных особенно подходить избирательно, с особыми методами. То, что кто-то имел целью определенной, может быть на уровне сталинских лагерей, что человека нужно было унизить, довести до белого каления, это ни к чему хорошему не приводило".

Итак, зона. Начинается все с так называемого карантинного отделения. Это - ворота колонии для вновь прибывших. Здесь заключенных морально подготавливают. К тому, что тюрьма - вовсе не мать родная. Кушать будешь, что дадут, а работать - по расписанию и обязательно. В общем, настраивают на то, что наказание нужно воспринимать адекватно. Заодно знакомятся с новенькими - выясняют: кто, откуда, на что способен. И обучают главной в этой колонии профессии - швейному делу.

Промзона. Большой серый корпус, внутри которого - огромные швейные цеха. В каждом - кипит работа. Шьют спецодежду, постельное белье и даже - по спецзаказу - ширпотреб, который вполне можно встретить на столичных вещевых рынках. Норма устанавливается на всю бригаду. Работают здесь столько же, сколько на обычных швейных фабриках  - 8 часов в день. И не менее качественно.

Только вот зарплата другая  - на лицевой счет каждой швее поступает в среднем по три с половиной гривни в день. Из заработанных денег отчисляют определенный процент за коммунальные услуги, остальное - в распоряжении заключенной. Можно по безналичному расчету отовариться в местном магазине - купить вкусной еды или, скажем, туалетные принадлежности. Можно копить деньги - на выходное пособие. Но шитье - удел далеко не каждой.

Для особо провинившихся, или тех, у кого нет способностей к портняжному ремеслу, всегда найдется другая работа. Иногда действительно черная. Но должен же кто-то строить и полы мыть...

После работы - учеба. Качановская колония - единственная в Харьковской области, где образовательный процесс не прерывался. Немало в этой зоне таких, кто в 30 лет имеет за плечами 5 классов средней школы. А здесь можно освоить некоторое количество предметов. И главное - получить настоящий аттестат зрелости. Зрелости - жизненной.

Учительница рассказывает: "Когда муж умер, мне казалось, что все кончено, я заболела, думала, никогда не поднимусь, плакала все время, спасла меня любовь дочери. Она, малышка еще, подходит ко мне и говорит: мамочка, папа все равно будет тебя там, на небе, ждать, а я сейчас здесь, рядышком с тобой".

Это - свободный урок. Тема - любовь. Все, кроме преподавателя (она, кстати, математик), осужденные. Но между ними и учительницей, которая живет по другую сторону забора с колючей проволокой, есть нечто общее: они  - женщины. А потому, не стесняясь, говорят о своих проблемах и вместе, не скрывая чувств, плачут. Такое - на занятиях случается редко. В основном идут уроки как уроки. Надо учиться - писать и читать, в том числе.

Уроки заканчиваются, и практически сразу происходит переоценка ценностей. В комнате # 2 ценностей целых 18: 13 кроватей и 5 тумбочек. Здесь начинается другая жизнь - отрядная. Отношения в коллективе скорее доверительные, чем враждебные. Нет ярко выраженной иерархии. Нет жестоких лидеров, угнетающих слабых. Причем, отношения, как правило, не зависят от того, какое преступление совершено заключенной. К детоубийце относятся с таким же пониманием и сочувствием, как, к примеру, к проворовавшемуся бухгалтеру.

Сергей Лаптий, начальник Качановской исправительной колонии Харьковской области: "Мужчины более стремятся к лидерству, и это является поводом как бы выделиться перед другой массой осужденных. Поэтому притеснения начинаются такой категории. У женщин такого нет, они не стремятся к командирству".

Но женщины есть женщины. У них всегда найдется, что делить и о чем спорить. Порой незначительный конфликт может привести к достаточно серьезным последствиям.

Сергей Лаптий, начальник Качановской исправительной колонии Харьковской области: "Осужденная состояла на учете как психически неуравновешенный человек в медсанчасти, она пыталась по отношению к другим осужденным, там, кража имущества, они пытались, там, начальник отделения начал с ней работать, она пыталась совершить акт суицида. В процессе разговора с ней она выхватила ножницы у старшей дневальной, которая в это время ими распоряжалась, и пыталась нанести членовредительство начальнику отделения и себе".

Война - войной, а обед - по расписанию. Построение, поголовный подсчет, перекличка. Все разбиваются по парам, становятся в колонну по два и шагают в столовую. Вряд ли тюремная пища вкусна и  отличается высоким содержанием белков и витаминов - денег на питание администрации взять негде. Но заключенные едят с аппетитом, особенно пенсионерки.

После обеда (впрочем, и ужина, и завтрака) прямо у выхода из столовой - унизительнейшая процедура. Осмотр на предмет выноса посуды и продуктов. Делать это категорически запрещается. Таково одно из условий режима.

Есть в психологии такое понятие - динамический стереотип. Это - привычка к определенному образу жизни - в одно и то же время засыпать и просыпаться, кушать и идти на работу - темп жизненных событий должен быть всегда одинаков. И чтобы сломать этот стереотип, нужно порой очень много времени. Психологи говорят, что большинство женщин, попавших в места лишения свободы и пробывших там не меньше 3-х лет, настолько привыкают к тюремному режиму, что после освобождения не могут приспособиться к условиям жизни на воле.

Но мало кто из осужденных это осознает. Все рвутся на свободу. Стараются, как могут, строго соблюдать правила тюремного режима, чтобы заработать лишний балл в свою пользу. И, может быть, попасть под амнистию.

Людмила приговорена к 14-ти годам лишения свободы. Дело было очень громким. В 96-м году преступная группа похитила 8-ми летнюю девочку - дочь одного из крупных украинских бизнесменов. Злоумышленники требовали выкуп - полтора миллиона долларов. В похищении участвовал и сын Людмилы. Тогда ему был всего 21 год. Однажды парень попросил у матери помощи. Сказал, что это вопрос жизни и смерти. Людмила должна была ухаживать за похищенным ребенком.

Людмила, осужденная: "Я как мать хотела помочь сыну, и пошла на это преступление. Я с ребенком находилась, ребенку уделяла внимание, уход был, ребенок был ничем обижен, я даже ее английскому языку обучила".

Сыну она не помогла. Его убили. И сама прошла, как говорится, все круги ада. 72 заседания суда, 4 года - в СИЗО.

Людмила, осужденная: "Коренным образом делаешь переоценку всей своей жизни... Есть золотые слова: кто не был лишен свободы, тот не знает ей цены. Здесь радуешься всему - солнышку, цветочку, весне, радуге. Раньше этому не придавалось значение".

Они не любят тюрьму, но на свободе им еще труднее. И многие вскоре после освобождения возвращаются назад - за решетку. Поэтому они нуждаются в социальной реабилитации - в специальных занятиях, где расскажут, как легче адаптироваться к условиям жизни на воле. И такие беседы с заключенными проводят в тюрьме.

Дмитрий Земляной, заместитель начальника колонии по социально-психологической работе: "Наказание так же бесследно не проходит, потому что, раз человек в изоляции, он уже изолирован от общества, отстает от общества, отбыл 15 лет здесь, этот человек выходит совсем с другим отношением - все поменялось - это для него удар и шок очень сильный".

99 процентов заключенных испытывают перед освобождением скорее страх, чем радость. Потому что возвращаться этим женщинам некуда и не к кому. Практически все социальные связи утрачены. Остаются разве что мать и отец, если еще живы. А порой даже родителям такие дети не нужны. Ведь большинство попавших сюда - из неблагополучных семей, немало и тех, кто вырос в интернатах. Многие в детстве и юности пережили сексуальное насилие, у многих нет семьи, или, во всяком случае, мужей. Зачастую эти женщины лишены самого необходимого - жилья, работы, нормального общения с людьми.

Сергей Лаптий, начальник Качановской исправительной колонии Харьковской области: "В мужской колонии, хотя б, мужчина попал в места лишения свободы, его осудили, тем не менее, социальные связи не теряются, к нему родители приезжают, женщины. Они заключают брак с женщинами, а если женщина оказалась за решеткой, от нее все отворачиваются... Особенно мужья - бросают, разводы".

Вот и ищут женщины любви в стенах колонии. Лесбийских пар здесь - больше десятка. Это то, о чем знает начальство. На самом деле наверняка в несколько раз больше. Впрочем, все это кажется не заслуживающим внимания, по сравнению с теми трудностями, которые женщина испытывает в местах лишения свободы. К тому же, такая любовь никому не мешает.

Сергей Лаптий, начальник Качановской исправительной колонии Харьковской области: "Они привязываются друг к другу, любовь возникает, я скажу, что она такая более крепкая, они, бывает выходят на свободу, уже освобождаются, и с колонией поддерживают отношения, друг с другом. Но на режим она влияния не оказывает".

Те, кто не находит счастья в подобных отношениях, пытаются восстановить связи со старыми друзьями, разыскивают детей, родителей.

Дмитрий Земляной, заместитель начальника колонии по социально-психологической работе: "Осужденная пробыла порядка 2-х лет здесь. Потом выяснилось, что у нее был ребенок до осуждения - 6 лет. С которым она последние 2 года перед осуждением, то есть в четырехлетнем возрасте, она его оставила с сожителем, 4 года она не знала, где, что, потом обратилась к нам, назвала район Лозовской, где проживал сожитель, нам пришлось заниматься, и нашли сожителя, нашли ребенка в интернате".

Подобная ситуация среди заключенных - не редкость, говорят работники колонии, но рассказывать такие истории не любят - слишком тяжело. Ведь они не просто надзиратели, и чужое горе переживают очень болезненно.

Дмитрий Земляной, заместитель начальника колонии по социально-психологической работе: "Если хочешь чего-то добиться, человеку нужно заглядывать в душу, и ему тоже открывать свою душу. Иначе контакта не будет. Чужого горя много не возьмешь. Наступает какой-то предел, после которого чужого горя не воспринимаешь. Откреститься тяжело. С горем встречаешься каждый день, но если приходит и плачет... приходится ею заниматься. Действия предпринимать какие-то. И все равно наступает предел, когда становится тяжко".

Отдых. Для этого есть специальные комнаты. Эмоционально-психологической разгрузки. В них - аквариумы с рыбками, хомячки и попугаи в клетках - всякая живность, за которой ухаживают осужденные. Стол, где можно, к примеру, написать письмо - тем, у кого есть, кому написать.

Качановская исправительная колония. У нее довольно богатая история. Изначально эта тюрьма планировалась как женская. Потом - как детская. А в 50-х здесь была совместная - женская и мужская - колония. В 57-ом году она стала женско-детской. И только спустя несколько лет отправлять сюда решили только женщин.

Еще раньше, до революции, здесь, в 7 километрах от центра Харькова, располагалось поместье Качанова. Рядом - его же, Качановский, кирпичный завод. И конюшни. В них и обосновалась первая партия заключенных, отправленная сюда в 43-м году отбывать наказание. Осужденные занимались ремонтом оборудования для фронта. Охранников было всего двое.

В 1998-м году численность осужденных, попавших в Качановскую исправительную колонию, превысила 3 тысячи человек. Бытовые условия не позволяли содержать здесь такое количество людей. Поэтому, когда открылись новые тюрьмы, часть заключенных отправили туда. Сейчас здесь содержатся порядка тысячи женщин. В общежитиях чисто и - два ряда двухъярусных коек, заправленных белоснежными простынями. Но почему-то сразу становится ясно, что на такую койку без разрешения не ляжешь.

Все эти женщины говорят, что для них самое страшное наказание - это решетка, то есть отсутствие свободы - общения, любви... О том, что будет потом, когда они покинут тюрьму, никто не задумывается. Но когда срок заключения истекает, им становится страшно. Оттого, что, как бы ни старались социальные работники и психологи подготовить их к новой жизни - без решеток - эти женщины к ней не готовы. Не готовы испытать новый стресс, не готовы менять ставший привычным образ жизни, не готовы к тому, что больше нет той семьи, того мужа, тех детей, которые были частью их жизни до осуждения. И именно это и есть для них настоящее наказание.