Путешествие в Бахчисарай [ Редагувати ]

У поезда "Киев-Севастополь" довольно людно. У входа в один из вагонов я вижу татарскую семью, что не очень вяжется с паническими новостями о повальном бегстве крымских татар из Крыма. Мой вагон забит людьми – свободных мест нет. Едут и семьями, и поодиночке. Едет и молодежь и люди зрелого возраста, и старики.  В общем, все как обычно, если не считать того факта, что Крым вот-вот могут объявить "оккупированной территорией".

Состав двигается. Когда мы пересекаем затерявшуюся в киевском бетоне речку Лыбедь из динамика радио доносится дежурное приветствие пассажиров, а также: "Протягом наступної години ви прослухаєте поему Тараса Шевченка "Катерина". После чего нам включают песню "Моя Україна", где поется о зеленых смереках и далеких горах. Пассажиры на вид к этому равнодушны. Поезд набирает ход и вот уже транслируемые песни практически заглушаются стуком колес. Лишь за Украинкой, когда поезд сбавляет ход, можно разобрать другую песню, от которой становится по-настоящему грустно. "Чув я, чи то снилось мені, що існує країна мрій", - поет Олег Скрипка. За окном проплывают белые почти хрестоматийные хатки, с той лишь разницей, что вместо соломенных крыш - шиферные. Огороды уже вспаханы и по ним прошлись бороной. В лесах истосковавшийся по весеннему теплу народ жжет костры – люди вышли на первые "шашлыки". "Хай несе мене ріка у фантастичному човні", - доносится из динамика. В вагоне все спокойно. Кто-то обсуждает текущие проблемы. По коридору устраивает "олимпийские забеги" трехлетний малыш, сам себе командуя "Машь!" ("Марш").  Не верится, что страна фактически в шаге от войны.

Пограничник и солдаты

После того, как динамик всхлипывает и прекращает трансляцию – приблизительно через час после отправления – по вагону начинает ходить проводник. Он останавливается у каждого купе и спрашивает о гражданстве пассажиров. Данные записывает на серую неказистую картонку. В одном из купе едут россияне. Я было приготовился к получению миграционной карты, которые заполняют въезжающие в Россию. Однако ничего подобного не последовало. Проводник, опросив всех, удалился в купе. На следующее утро в Мелитополе в вагон зайдет украинский пограничник. Он направится к "российскому" купе, игнорируя все остальные. На часах шесть утра. Большинство пассажиров спит. Купе закрыто. "У тебя есть ключ?", - спросит проводник пограничника. "Нет", - ответит тот, и проводник пойдет добывать ключ в соседний вагон. "Достали, блин", - бурчит проводник. "А почему вы спрашиваете наши паспорта?", - удивляются россияне. "Приказ №149 от 10 марта по обеспечению безопасности на вокзалах", - устало отвечает пограничник. В Мелитополе наш состав задерживают. Через платформу от нас – поезд "Львов-Симферополь". На перроне курят несколько солдат внутренних войск. Один в форме. Остальных выдают стрижки и армейские жетоны. К ним тоже подходит пограничник. Рядом с ними – татарская бабушка что-то доказывает своему собеседнику. Все они – и солдаты, и бабушка, и ее визави – пассажиры львовского состава. Мы с ним встретимся и в Джанкое. Наш состав медленно трогается на юг. У Сиваша – туман. Туманом окутаны четыре колонны с надписью Крым, рядом с которыми – блокпост. Мог ли я думать всего два с небольшим  месяца назад покидая полуостров, что увижу такую картину? Солдатам зябко. Но они – на посту. В Джанкое нас встречает уже "Пограничная служба Республики Крым". Три пограничника с каштановым коккер-спаниэлем, уже успевшем попасть в блоги, проходят по вагону. У меня спрашивают документы и цель визита. Отвечаю. Некоторые пассажиры немного нервничают и звонят своим родственникам – просят встретить не забыв при этом захватить паспорта. Если не считать пограничников, Джанкой все тот же: ходят продавцы пива и копченой рыбы. Разве что уже не предлагают свою продукцию криком.

В Симферополь прибываем с опозданием: проверка в Мелитополе затянулась. Из динамиков на вокзале доносится какая-то песня чуть ли не Пугачевой. Через минут десять-двадцать прозвучит марш "Прощание славянки". Наш поезд продолжит свой путь. Вообще, в Крыму все цветет. Потихоньку начинают наводить и порядок – белят и красят заборы. Однако по-прежнему много старых разваливающихся строений. На выезде из Симферополя на одном из заборов так и осталось крупное граффити "ОУН УПА". Рядом граффити футбольных фанатов. Приезжаю в Бахчисарай. На рынке – небывало людно. Привокзальная площадь заставлена автомобилями. "Все ж такие бедные, денег нет, а на рынок идут", - полушутя полусерьезно говорит прибывший меня встречать друг. Крым отключили от украинской банковской системы, потому местные бюджетники недополучили зарплаты и пенсии. В Бахчисарае все спокойно. На улицах – ни одного военного. Кое-где виднеются российские и крымские флаги. У крымчан новая мода – на автомобильных номерах заклеивают украинский флаг российским.

Здесь был украинский флаг

"Ты насовсем? Эмигрировал?", - шутит мой друг. Отвечаю, что по работе. Здесь украинских журналистов не очень любят. "Ты уж извини, но 90% журналистов – негодяи. Мы смотрим и российское и украинское телевидение, и там, и там – искажают информацию в свою пользу. Но на российском это делают чуть-чуть и мягко, зато на украинском показывают то, что "на голову не налезет"!", - возмущается мой товарищ. Так, возмущаются рассказами об отключении украинских каналов. Украинское ТВ здесь смотрят. У многих – спутниковые тарелки. На следующий день рассказ об отключении электроэнергии у себя дома бахчисараец начнет со слов "Смотрю я "Интер", и тут гаснет свет…".

Звоню своему контакту в ВМС Украины. Он еще держится. Но подавлен и его слова полны горечи. "Эти слова (замкомандира по воспитательной работе Алексея Никифорова) на 80% правда. Действительно, никто не наладил связи Генерального штаба с частями. Сейчас мы не знаем, что нас ждет. Нам предлагают за один месяц решить, увольняться, переводиться в российскую армию или уезжать "на материк". Но для перевода мне же для начала нужно рапорт на увольнение написать. И не факт, что меня потом возьмут на работу в российскую армию. А что нас ждет "на материке"? Уголовные дела?", - говорит он. Возвращаемся к разговору Тенюха с Никифоровым. "Ты пойми, говорят "стрелять", но в боевом уставе указано, что стрельба открывается во время войны. У нас не объявили даже ЧП. Куда стрелять? А там еще в некоторые части впереди и местные тётушки идут. Мне в них стрелять? Мне их как-то жалко", - говорит офицер. "Нас сдали", - вот короткое резюме нашего разговора. Беседа состоялась до 339 приказа и отставки адмирала Тенюха.

Гербы - украинские, часовые - российские

Около воинских частей в бывшей столице Крымского Ханства спокойно. В Бахчисарае их не называют по номерам, а используют названия "верхняя" и "нижняя". На воротах верхней солдаты с помощью трафарета размечают контуры флага России. Прошу разрешения сфотографировать, на что подполковник вежливо и корректно отказывает. "Обращайтесь в пресс-службу в Москву", - советует он мне. Подполковник одет в российскую форму. Солдаты и сержанты – в украинскую. Некоторые из них – контрактники и служат в этой части не один год. В нижней части украинские гербы по-прежнему на воротах. Но часовые – россияне. Нигде нет никаких толп и митингов. Все тихо.

Бельбек - о штурме напоминают дыры в заборах

Выезжаем в Любимовку. Именно там находится в/ч А4515, прославившаяся на всю Украину. В "Бельбеке" все спокойно. У здания штаба и у КПП уже российский флаг. Пустынно. Никаких машин репортеров. Чуть поодаль КПП разрушена часть бетонной стены. Цветут абрикосы. В военном городке все тихо.

На северной стороне Севастополя все как обычно. Лишь флаги Севастополя и России напоминают о том, что город уже не украинский. Вообще, триколоры что в Севастополе, что в Бахчисарае сейчас один из самых ходовых и дефицитных товаров. На берегу у причала на площади Захарова прогуливаются мамы с детьми. Есть и те, кто вернувшись из центра города на катере останавливается полюбоваться городом. Из близлежащего кафе пара человек подходит к морю умыться. Все как обычно. На пляже со мной и моим провожатым решает разговориться парень. У него родственники в Мариуполе и он за них очень переживает. "Там вообще такое творится", - рассказывает он. По его словам, на Востоке Украины сейчас очень несладко. Слева от пляжа – уже выцветшее граффити с флагами России и Украины, ВМС и ЧФ РФ и словом "Мир". Местами краска отошла и надпись выглядит изрядно "побитой".  Подъезжаем к Михайловскому равелину. Музей с интереснейшей экспозицией по истории флота закрыт. У входа российский часовой. "А музей закрыт? А когда его откроют?", - спрашиваем его. "Не знаю", - краток часовой. Вообще, и здесь все так же, как было этим летом – неспешно идут с катера люди, торгуют букинистической литературой на раскладке. На причале вальяжный рыжий кот дает матросам себя гладить.

Будущий музей?

На пути из Севастополя останавливаемся у единственного оставшегося с февраля КПП. Сейчас его частично разобрали. О том, что здесь всего несколько недель назад был фактически блокпост для въезда в Севастопольскую зону, свидетельствуют неубранные мешки с песком на обочине и небольшая самодельная палатка в лесополосе. На палатке – плакат с иконой Богоматери. На бочке греется ужин. "Мы хотим из этого блокпоста музей делать", - говорит "последний часовой".

На следующий день узнаю, что людям начинают выдавать пенсии. Украинские пенсионеры впервые получают выплаты в рублях. В квартире одного из них – Петра Макаровича – аккуратно. "Здравствуйте, я – журналист. Не возражаете, если я поснимаю, как вам пенсию выдают?", - обращаюсь я к пенсионеру. "Нет, конечно, а вы из каких СМИ? Украинских? Российских?". Я отвечаю. "Я вас смотрю, я все каналы смотрю: и украинские, и российские. Передавайте привет Киеву. У меня там родственники. Мы – за мир. И здесь, и на Украине. Чтобы люди мирно жили: и русские, и украинцы, и крымские татары, и все", - рассказывает Петр Макарович. Он вспоминает, как в восьмидесятых годах был в командировке в Киеве. Там он строил техникум. "Тогда весна была: апрель, май. Красота. По Крещатику гуляли. Пиво пили. Красиво: все цветет. Праздники. Люди отдыхают. А сейчас показывали по телевизору центр. Во что его превратили?", - недоумевает пенсионер. "Приезжайте к нам в Крым. У нас для всех двери открыты: для Украины, для всех", - прощается с нами Петр Макарович.

Пенсия в рублях

Ирина Астахова - почтальон, раздающая пенсии, крымская татарка наполовину. Спрашиваю ее о притеснениях, о том, боится ли она. "Вы знаете, у нас тут все тихо-мирно. Все спокойно. Мне звонили родственники из России – я сама приехала сюда из Узбекистана – очень переживали, особенно когда в Киеве все это происходило. Я их успокоила. У нас все хорошо. Просто люди хотят жить лучше", - отвечает она. Никаких угроз, по ее словам, крымские татары не получали. Неподалеку на детской площадке молодая мама в длинном платье и хиджабе катается с ребенком на качелях.

Рядом у почтового отделения  собралась небольшая группа пенсионеров. Работник почты объясняет, что пенсию, которую должны были выдавать 17 и 18 марта, выдают сегодня в отделении по спискам. Кроме того, она отвечает на вопросы по посылкам и переводам из Украины. Их пока получить невозможно. Безопасность выдачи пенсий среди прочих обеспечивают и члены самообороны. Один из них – бывший офицер украинской армии. "Слушай, как так? Ты же присягу давал?", - спрашиваю его. "Да, давал, но не хунте", - отвечает. "Но украинскому народу", - напоминаю я. "А мы здесь – два с половиной миллиона человек – кто - марсиане? И вообще, эту власть не поддерживает, по меньшей мере, половина страны. Они что – без прав?", - отвечает он мне. Те, с кем он начинал службу сейчас по другую сторону баррикад – в Вооруженных Силах Украины. Некоторые из них готовятся принимать российскую присягу, некоторые – напротив, готовятся к эвакуации. Он уверен – не перейди Крым в состав России, крови полуострову не избежать. Вообще, самая обсуждаемая новость утра 25 марта, помимо выдачи пенсий, гибель "Саши Белого" Александра Музычко. Что касается паспортов – все спешно делают фотографии. Пытаюсь найти кого-то, кому выдали паспорт. "Такие есть лишь в Севастополе и то, они тебе их не покажут", - объясняют мне. Причина – по слухам в первую очередь паспорта будут выдавать "силовикам". "Нелогично ведь: украинский милиционер в российском Крыму", - поясняют мне. В слухи о "магаданской прописке" никто не верит. Поясняют: паспорта выдают лишь тем, у кого прописка в Крыму. Т.е. если вы "беженец из Украины" (а здесь есть и такие), то российского паспорта вам не видать. Кроме того, просят приносить с собой и домовые книги.

В магазине - свой курс

В местных магазинах – двойные цены: в рублях и в гривнах. Магазинный курс – 1 российский рубль стоит 26 украинских копеек. Для сравнения: курс Национального Банка Украины и Центрального банка России – 1 рубль за 29 копеек. "Для истории фотографируете?", - интересуется продавец, когда снимаю витрину.

В купе я захожу под транслируемую по радио шевченковскую поему "Гайдамаки". Проезжаю граффити "ОУН УПА". То ли оно успело выцвести за два дня, то ли его пытались забелить. В Симферополе проводник просит провожающих выйти, когда под доносящееся из вагонного ретранслятора: "Український рушник як вкраїнська душа". На обратном пути крымские пограничники в состав не заходят, а украинские – проверяют опять лишь одно купе. Очевидно, там тоже были граждане России. В Киеве на перрон я спрыгиваю под доносящееся из динамиков объявление для крымских переселенцев. Диктор сбивается, но говорит на русском языке, предлагая желающим получить поддержку пройти в один из залов вокзала. Вижу пару человек с табличкой Координационного центра по решению вопросов, связанных с размещением и жизнеобеспечением жителей Автономной Республики Крым. Киев живет своей жизнью.