Донецкий дворник Нина Степановна: "Бомжи должны жить по понятиям" [ Редагувати ]

Одно из центральных изданий Донецкого региона наряду со всесторонним освещением визита премьер-министра Януковича в родные края, а также материалами о шахтерских буднях, в рубрике "Картинки с натуры" публикует рассказ о сложных взаимоотношениях дворника Нины Степановны с обитающими на ее "территории" бездомными.

Сайт "Подробности.ua" многократно публиковал статьи о сложной жизни и трагических судьбах обездоленных, лишенных крова людей, каковых в современной Украине, к сожалению, огромное количество. Эту статью редакция предлагает Вашему вниманию, считая недопустимым потворство существованию кодекса "понятий" во взаимоотношениях сотрудников коммунальных служб Донецка с лицами без определенного места жительства. Отметим, что редакция не разделяет описанного в статье пренебрежения по отношению к бездомным, и все же выражает признательность автору за злободневный сюжет.

"Кодекс бомжовской чести", газета "Донбасс" от 30 июля 2004 года

При виде мужичка у мусорного бака у Нины Степановны - жэковского дворника - в нервном тике задергались руки. Метлой, которой орудовала на подворье, с размаху огрела по грязным штанам. Поднялось легкое облачко пыли. Так и не поняла, от чего оно возникло: то ли от замызганной одежки, то ли от метлы. Эта минутная забавная сценка немного успокоила работницу. Подумала: чуточку пожурю "санитара" и отпущу с миром.

Уж больно достают ее эти люди. Только наведет порядок, а они опять тут как тут. Хуже ворон и бродячих собак орудуют возле мусорных баков, выворачивают их содержимое на асфальт, ищут что-то, а вываленный сор опять разносится ветром.

Нина Степановна уже несколько раз получала нагоняи за беспорядок на площадках, где стоят емкости для сбора бытовых отходов. И вот этим взмахом метлы хотела как-то отыграться за ту напраслину, в которой ее обвиняло начальство. Ведь сколько ни убирай, те бомжи все равно сведут ее работу насмарку.

Но не пришлось Нине Степановне насладиться легкой победой. Злые глаза бродяги метали в дворничиху громы и молнии. Видавшая виды женщина (приходилось ей не раз усмирять пьяниц и дебоширов) услышала такой многоэтажный забористый мат, что у нее уши повяли. В руках любителя покопаться на помойке оказалась согнутая проволока, которой он замахнулся на женщину. Он не стал, как обычно делают в подобных случаях бомжи, прятать глаза, извиняться и поскорее уматывать куда подальше, а, вытаращив глазища, буром попер на женщину. Чем бы закончились эти разборки, одному Богу известно, если бы на помощь не подоспела знакомая ей группа великовозрастных беспризорных во главе со Светкой-музыкантшей. Эти были знакомые. И вели они себя более-менее прилично, хотя бы потому, что пытались после себя оставлять меньше мусора. При встрече со Степановной чинно здоровались и, потупив глаза, удалялись восвояси. А тут у них, откуда ни возьмись, прорезалась прыть - коршунами налетели на нежданного конкурента. Стали бить его сумками со своим нехитрым скарбом, пинать ногами. Силы были явно на стороне группировки Светки-музыкантши, и противник не выдержал натиска. Подхватив клетчатую сумку и спрятав в руках пиджака проволоку, он заторопился на противоположную сторону улицы. Его и не преследовали, только угрожали окриками и предупреждали, чтобы больше их глаза его не видели. А потом обступили свою хозяйку.

- Ты с такими отморозками, Степановна, не связывайся, - советовал Юрка-никчема. - Нам свистни. Мы его быстро окоротим. Такие люди без чести и совести. Живут не по понятиям...

Степановна, хотя еще и дрожала от испуга, но с той тирады как-то механически выкристаллизировала слова "честь", "совесть", "понятия". За годы общения с этим контингентом у нее, наверное, как и у большинства нормальных людей, выработался стереотип, что те бездомные бродяжки давно пропили и растеряли по мусорникам все свое серое мозговое вещество. И живут даже не по понятиям, а по обыкновенному скотскому инстинкту. Главная их цель - напиться-накуриться. Ни силы воли, ни ума, ни смелости уже не хватает, чтобы что-то украсть, вот и тянутся к отбросам. Там находят макулатуру, пустые бутылки, пересохшие булки. Металл меняют на деньги, а то и на "паленку", которую им выдают на обменных пунктах. Потом заползают в свое логово, напиваются, валяются, пока их вши не достанут.

Слова "никчемы" как-то отрезвили Степановну, позволили по-иному посмотреть на эти обездоленные существа. Ее же спасители неловкую улыбку всегда строгой к ним дворничихи расценили по-своему. И сразу же решили закрепить зыбкий мостик доверия.

- Пошли на "фазенду", в "кубло", как ты называешь нашу ночлежку. Победу обмоем, - предложила "музыкантша" и спохватилась, - у нас сегодня удачный день: почти две десятки наковыряли!

По привычке Степановна сначала хотела послать их куда подальше. Но вдруг, сама не зная почему, сменила гнев на милость и махнула рукой:

- Айда, ребята!

В разрушенном здании бывшей конторы молокозавода та четверка оборудовала свою "фазенду". Среди груды битого кирпича, облупившейся штукатурки, прочего хлама стоял перевернутый вверх дном ящик, накрытый драной, истертой, но чистой, клеенкой - стол. Вокруг него четыре стопки сложенных друг на дружку кирпичей - стулья. В углу валялось тряпье - общее ложе. Из кирпичей соорудили сиденье для Степановны. Чинно накрыли его газеткой. Серега-танкист из нутра своей замызганной торбы достал две поллитровки, залепленные явно поддельными акцизными марками.

- Это презент от Ивановича! - гордо окинув взглядом окружающих, елейным голосом пролепетал Серега. - Помните, на улице Зеленой две пистолетные гильзы нашли. Отдал нашему благодетелю. Ему они позарез нужны были. Вся городская милиция искала те улики. А они преспокойно в полиэтиленовом пакетике валялись на дне бака...

Дворничиха поняла, что "Иванович" - это местный участковый, и он лишь для видимости гоняет бомжей, а на самом деле с ними контачит, держит их за стукачей. И даже конфискованной "паленкой" подкармливает. Теперь-то понятно, откуда в газетах берутся заметки о том, что в мусорном баке обнаружен трупик новорожденного или оружие, или какая-либо другая беда. Опекает он их. Вот они ему служат верой и правдой.

В свою очередь "музыкантша" достала всем по пачке "Мивины", буханку хлеба, пучок зеленого лука и с полкило не первой свежести кровянки.

Начался пир. Степановна деликатно от угощения отказалась, но застолье не покинула. Все-таки было интересно изнутри узнать жизнь этих "отбросов" общества. Ее собеседники оказалась хроническими алкоголиками. Водка, положенная на слабую волю, их и погубила. Но пока еще не упились, из их уст услышала много интересного и, наверное, впервые за все годы работы прониклась к ним состраданием.

Оказалось, что "музыкантша" действительно преподавала в музучилище крупного города. Была даже лауреатом престижных конкурсов. А когда ее подставили, пригубила первую рюмку, вскоре стала напиваться до чертиков и вынуждена была расстаться с работой. Когда начала выносить из квартиры вещи на пропой, родные изгнали ее из дома... "Танкист" служил в Косово контрактником. Возвратившись на родину с кучей денег, в своей постели застал жену с хахалем. Все добытые потом и кровью деньги просадил за несколько месяцев. За пьяный дебош попал в тюрьму, а отсидев срок, оказался никому не нужным.

У всех четверых по-разному, но красиво начиналась жизнь. А закончилась вот здесь, под забором. В минуты просветления они пытались придерживаться своего неписаного, но четко действующего бомжовского кодекса. Гордились тем, что работали только на отведенной Ивановичем территории, на чужие баки не зарились. Но и залетных на свой "клондайк" не пускали. Наверное, осознавали: стоит пришельцу раз засунуть руки в их бак, потом туда с головой залезет. А они останутся без последнего средства к существованию. А поткнуться в другое место - там их порвут на куски и выбросят на ту же мусорку. А потом доложат тому же участковому о своей находке. А тому какая разница, над кем "держать крышу", лишь бы стучали исправно.

Пьяная братва вскоре окончательно закосела и на четвереньках поползла в свое кубло. Кто-то, царапаясь о битые кирпичи, доказывал, что сегодня его очередь идти на Светку. Кто-то возражал...

Горький комок подкатил к горлу. Больно и в то же время страшно было смотреть на дрыгающийся клубок существ, потерявших все человеческое. Поняла: никто и уже никогда им не поможет, разве что смерть...

Подхватив метлу, покинула гадюшник. Ярко светило солнце, а на душе кошки скребли. Одной только мыслью себя и успокаивала: если и другие бомжи придерживаются кодекса своей чести, то убирать сегодня много не придется. Свои - дрыхнут, а залетные, боясь быть битыми, не посмеют посягнуть на ее территорию.

Валерий Пасечник, "Донбасс"