Хочешь в Европу? Спроси у китайца как [ Редагувати ]

Чем мы можем обогатиться за счет опыта азиатского Востока, в том числе в контексте нашего стремления к евроинтеграции?
 
Странам конфуцианского пояса, в отличие от нас, никогда не приходилось притворяться генетическими западноевропейцами. Наиболее неожиданное для нашего восприятия азиатских реформ состоит в том, что азиаты вели себя по западному экономно и осмотрительно. Воскрешенное конфуцианство именно в процессе рыночного реформирования оказалось своеобразным аналогом западного прагматизма и рационализма. Согласимся, это серьезный укор нам, высокомерно считающим азиатство чем-то отсталым, достойным пренебрежения.

В отличие от нас, страны восточно-азиатского "чуда" на веру ничего не принимали, и на соблазны, как и на прессинг не поддались. Они, существенно уступая нам в те времена интеллектуально, выискивали и отбирали пригодное из чужого опыта и адаптировали его к своей стране, к ее специфике.

Для Украины, в качестве урока, полезно было бы поинтересоваться  особенностями опыта Китая. Эта страна, как впрочем и другие страны региона, отвергла модель, которая навязывается Западом, в том числе и так называемый "Вашингтонский консенсус". И вместе с тем провел оценку и исследование чужого полезного опыта. При этом руководство страны, с опорой на отборные научные силы, не просто усваивало лучший мировой опыт, но и умело диверсифицировало его с учетом разных критериев. Выстраивалась мозаика, умело вытканная из разных мировых высокоэффективных рыночных моделей, пригодная для адаптации как в целом к стране, так и дифференцированно - к разным секторам экономики. 

В результате приемлемыми для успешных реформ в Китае оказались не только заимствования из лучшей западной реформаторской рецептуры (от кейнсианства и его последователей, до институционализма, монетаризма) но и из отвергнутой нами успешной советской реформаторской практики времен Нэпа и Косыгина, а также из опыта венгерских реформ, в том числе, периода Яноша Кадара.

В Китае, с его полуторатысячелетней пропитанностью правилами конфуцианства, источники рационального отношения к чужому опыту двояки. С одной стороны, - это настороженное, недоверчивое отношение ко всему чужому; с другой - культ знаний, в том числе добытых освоением лучшего чужого. Отсюда жажда освоения полезного чужого опыта, и не только технико-технологического, в чем Китай сейчас не знает себе равных.

Оппоненты могут сказать, - "зачем нам опыт и ценности Китая, - если мы европейцы, и достаточно нам опыта Запада". Значение имеет и то немаловажное обстоятельство, что со странами Западного авангарда мы во многом, в том числе и в способах реформаторства, несравнимы. Там давно все состоялось. Мы же находимся лишь в начальной, притом значительно искалеченной фазе перехода к настоящему рынку.

Преемственность и постепенность - коренные черты китайского реформирования, спасшие китайскую экономику. В этом плане  украинские реформы противоположны китайским, и это является причиной многих неудач как прошлого, так и будущего.
 
Относительно преемственности Китай демонстрирует то, что вообще считалось невозможным: там достигнуты успехи на основе соединения несоединимого - руководящей роли компартии и рыночной экономики.

Ясно, что так далеко в преемственности ни Украина, ни Россия зайти не могли.  Однако грубой ошибкой было сознательное растаптывание многого из важного и нужного, что целиком можно было принять от бывшего Союза, который, кстати, по критериями модерна, был значительно ближе к Западному авангарду, чем Венгрия и Польша, которые нас ныне опередили. И дело здесь не только в разрыве невосстановимых ныне российско-украинских научно-технологических связей, не только в потере на старте сегментов российского рынка "назло вражескому государству", но и в преступном небрежении реформаторскими наработками.

Ну а как оценить наше отношение к планированию, которое целиком поддавалось постепенному рыночному трансформированию, которое, кстати, успешно провели Япония и Китай. Мы же все это отвергли лишь потому, что не хотели, считали непрестижным обращаться к отброшенному прошлому.

В Китае, в отличие от нас, разрыв правопреемственности, по тем же конфуцианским канонам, считается катастрофой.

Так в чем же состоит феномен, обозначенный как скорость, которая достигается за счет постепенности?

Во-первых, - постепенность изменений, - отнюдь не синоним медленности. Постепенность означает лишь исключение ажиотажного, почти истерического нетерпения, которое проявляется нами, например, в желании любой ценой, не считаясь с потерями вступить в ВТО, вытребовать у ЕС без всяких на то оснований права на скорейшее вступление в это сообщество.

Во-вторых, - постепенность означает недопустимость радикальных изменений в тех сферах, где ситуация для изменений еще не созрела. Например, Китай не спешил с приватизацией в промышленности, пока там не создана конкурентная среда, а сами предприятия еще не соответствуют критериям работоспособности.

В отличие от нас, в Китае понимали, что даже наличие инвестиций не делает приватизацию слабых предприятий эффективной, что инвестирование в неподготовленное предприятие к их (инвестиций) обесцениванию. Это подтверждает необходимость последовательности мероприятий - сначала идет создание конкурентной среды и всей необходимой рыночной инфраструктуры, а затем - приватизация.

Особый практический интерес для нас, в том числе и в плане гипотетической евроинтеграции, представляет реализация Китаем концепции "третьего пути".

Именно поиск того, что находится между крайностями, помогает находить эффективный и неординарный путь. Ведь даже обобщенная характеристика реформ в Китае - это не путь капитализма или социализма, и даже не стандартный путь переходной экономики, а нечто третье, что находится между крайностями.

Так может все-таки, в виде "воспоминания о будущем", чему-то своему у китайцев научимся?

Автор: Ю. М. Пахомов - академик НАН Украины, директор Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины