Беда России в том, что у нее есть нефть [ Редагувати ]

Профессор Максим Франк-Каменецкий - автор нашумевшей на заре гласности статьи "Перестройка в науке", опубликованной в 1980-х годах в "Литературной газете", а затем в знаменитом сборнике "Иного не дано". В те годы он заведовал отделом в Институте молекулярной генетики и кафедрой молекулярной биофизики в МФТИ. В начале 1990-х он получил должность постоянного профессора в Бостонском университете США. И вот разговоры о перестройке в науке, которая так и не состоялась, возобновились с новой силой. Профессор Максим Франк-Каменецкий в беседе с обозревателем Сергеем Лесковым говорит о том, какими ему видятся главные проблемы российской науки, в каком направлении она движется и насколько острой является сегодня "утечка умов".

- Максим Давидович, Бостон - один из ведущих научных центров США. Велика ли там российская научная диаспора?

- Ученых из России в Бостоне очень много. Только вчера ко мне зашел мой бывший студент, талантливый ученый Шамиль, сын академика Рашида Сюняева. Формально русской общины у нас нет, но мы много общаемся, посещаем спектакли российских театров, концерты артистов, которые часто приезжают в Бостон. Здесь всех, кто приехал из бывшего СССР, называют "русскими". Кстати, многие наши ученые читают газету "Известия".

- Нет ощущения, что вы бросили нашу науку на произвол?

- Когда я уезжал из России, было ясно, что наукой у нас заниматься уже невозможно, финансирование стало неадекватно ее уровню. Поэтому ощущение другое: если бы не уехал, то наукой было бы заниматься невозможно. Тем более в моей области: молекулярная биология развивается стремительно, конкуренция в ней огромная.

- В последний месяц российская наука живет в ожидании крупных структурных перемен. Ваши старые предложения о перестройке науки вновь стали актуальными.

- В марте 1987 года я писал о том, что наша наука должна перейти на грантовую систему, а иерархическая структура академии должна быть заменена на западную модель, где во главе исследований стоит заведующий лабораторией, который получает финансирование на конкурсной основе и набирает сотрудников под конкретные задачи. Я писал о застое в науке, о губительной централизации академической структуры. Руководство академии меня остро раскритиковало. Помню многочасовой разговор с академиками Велиховым, Мирзабековым, Боровиком-Романовым, которые доказывали, что для нашей почвы западная модель не годится и надо сохранить все как есть.

Думаю, что сложности российской науки помимо объективных причин объясняются и тем, что она не захотела перестроиться. Замороженная, герметичная структура академии настроена на самовоспроизводство и сохранение пожизненного довольствия. Нет ничего страшнее для науки, которой в современном мире необходима мобильность.

- Создается впечатление, что в прежние времена ученым жилось лучше. Дала что-нибудь науке перестройка или пошла во вред?

- В мировой истории не было города с такой концентрацией ученых, как Москва. Общение стимулировало ученых разных областей. Мы не могли ездить на Запад, но это было замечательное время. Но прежнего города больше нет, и уехавшие ничего не потеряли.

Свобода передвижений в творческом плане стала большим стимулом для каждого ученого. Что касается науки в целом, мне кажется, что за исключением узкого круга хорошо работающих ученых наука в России умерла. В стране осталось немного ученых мирового уровня. У меня вызывает удивление, когда способные ученые остаются в России.

- Как ни заезженно это слово, но бывают же патриоты...

- Да, но сильные лаборатории финансируются не из российского бюджета, а с Запада. Ученый должен заниматься наукой. Думаю, остаются дома из-за страха перед Западом, из-за боязни потерять привычный статус. Но могу сказать определенно: в жесткой модели западной науки все каким-то образом выживают. Впрочем, для многих академиков возрастное "окно", когда они могли уехать на Запад, было слишком узким. Не квалификация оставила их дома, а именно возраст, который может стать помехой для постоянной позиции. Молодые ученые это понимают. "Утечка умов" из России все более молодеет.

Беда России в том, что у нас есть нефть. Нет для государства худшей судьбы, чем иметь огромные сырьевые запасы. Это убивает инициативу, и Россия превращается в Нигерию. Раньше статус сверхдержавы заставлял нас конкурировать с американской наукой. В России исторически науку поддерживали только для военных целей. На Западе наука и медицина являются общенациональными приоритетами. К примеру, национальные институты здоровья получают из бюджета 30 миллиардов долларов в год. В Америке никого не надо убеждать в том, что мировое лидерство США обеспечено лидирующим положением в области науки и технологий.

- Но если все у нас так безрадостно, зачем вы переиздаете книгу "Век ДНК", очередную переработанную версию вашей известной книги "Самая главная молекула", которую издательство "Наука" выпустило в серии "Квант" еще 20 лет назад? Кстати, это грант РФФИ...

- Мне очень хочется, чтобы в России школьники знали, чем живет современная наука. Может быть, следующие поколения поднимут науку в России. В Москве у меня остались сын и внуки...