The Washington Times: Судьба Украины после выборов [ Редагувати ]
Что, если в Украине победят хорошие парни? Вполне вероятно, что именно этот вопрос вскоре встанет перед Соединенными Штатами и Европой, когда украинские граждане 26го декабря вновь отправятся избирать президента.
Если победит Ющенко, должны ли мы использовать эту историческую возможность расширить сообщество свободных государств, открыв для Украины дорогу к членству в Евросоюзе и НАТО? Должны ли мы пойти на риск создания "европейского занавеса", перераспределив Восток и Запад в Европе?
После 11 сентября 2001 года много говорится о потенциальном конфликте христианской и исламской цивилизаций. Но выпущенная в 1996 году книга Сэмюэля Хантингтона (Samuel P. Huntington) о теории конфликта, уделяет не меньше внимания потенциальному расколу между православными и западными христианами.
"Где заканчивается Европа? - спрашивает Хантингтон. - Европа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинается ислам и православие". Учитывая многочисленное католическое и православное население Украины, она явно оказывается на проведенной автором границе.
По мере того, как бывшие советские государства-спутники из Центральной и Восточной Европы вступают в НАТО и ЕС, а Украина и другие бывшие республики СССР - нет, в Европе появляется новая разделительная линия. Все новые члены ЕС и все, за исключением двух, новые члены НАТО исповедуют протестантство или католичество, а все бывшие советские республики к востоку от них - православие или ислам.
Почему Украина и другие постсоветские государства, например, Грузия, так хотят вступить в НАТО и ЕС? Разумеется, основная причина - это надежда на защиту от российского господства.
Но существует и более глубинная, возможно, даже более важная, психологическая причина, особенно в случае с ЕС. МВФ и Всемирный банк проводят политику, весьма похожую на политику Евросоюза, но вызывают в лучшем случае равнодушие, а в худшем - страх и враждебность. Но в ЕС страны вступать хотят.
Почему? Вопрос заключается в различии между банком и семьей. Банк находится под чьим-то контролем и преследует собственные интересы. Мы хотим воспользоваться его займами, но стремимся как можно быстрее освободиться от долга.
Напротив, когда мы вступаем в брак, мы входим в семью на правах партнера, а не как просители. Мы рассматриваем эти отношения как постоянные, а не временные. И для нас это в основном социальная сделка, а не экономическая, хотя в ней есть и важные экономические элементы. Так и с ЕС. Это семья, и к тому же весьма состоятельная.
Процесс присоединения к ЕС и параллельное расширение НАТО - это и результат, и причина относительного успеха новой Европы в организации политического и экономического перехода от советского блока.
Надежда и страх - одни из самых мощных мотивирующих факторов человеческого поведения. И то, и другое - это размышления о будущем, влияющие на действия в настоящем. Именно поэтому ЕС и НАТО являются такими сильными мотивами для людей - на всех уровнях общества - в странах-соискателях. Приглашение в эти организации увеличивает надежду и уменьшает страх перед будущим.
Для таких стран, как Украина, перспектива членства - самый эффективный рычаг для ускорения консолидации демократии и экономического роста. В своем окружении ЕС - это гегемон мягкой власти, НАТО - власти жесткой.
17 декабря Евросоюз назначил дату начала переговоров с Турцией о вступлении в ЕС. Обычно ее кандидатура представляется сложной и бросающей вызов будущему Европы. Это большая страна с быстро растущим населением, и она исповедует ислам. Но она уже довольно сильно интегрирована с Западом: уже несколько десятилетий является членом НАТО и рыночной экономикой. У нее давние тесные торговые и трудовые связи с Европой.
Вопрос о том, что делать с Украиной, гораздо более сложный и, вероятно, гораздо более важный. Продолжение и даже ускорение политической и экономической диверсификации от новой Европы не сулит ничего хорошего обеим сторонам "европейского занавеса". Да и американцам тоже.
Расширение Евросоюза и НАТО явно оказало серьезный положительный эффект на новую Европу. Расширение в Украину практически наверняка окажет такой же эффект.
Так каковы же доводы против? Это может разозлить президента Владимира Путина и его сторонников в России. Все-таки Путин союзник Соединенных Штатов в борьбе против исламского терроризма, а Россия - основной поставщик газа в Европу.
Достаточно ли этих доводов, чтобы сказать "нет"? И сделает ли консолидация демократии на российской границе ее более опасной для нас? Или менее опасной?
Разумеется, риск есть в любом случае. И мы не можем хотеть демократии для украинцев больше, чем они хотят ее для себя. Но разве не можем мы хотеть ее также сильно?
Джим Розапепе в 1998-2001 был послом в Румынии, а теперь является членом правления нескольких европейских инвестиционных фондов.
Джим Розапепе (Jim Rosapepe), The Washington Times
