The International Herald Tribune: У стран, переживших революцию, нет твердой почвы под ногами [ Редагувати ]

Ялта, Украина. В один прекрасный июльский день в ялтинском Ливадийском дворце собрались ученые и политики. Именно здесь, в летней царской резиденции, более 60 лет назад решалось будущее Европы: Иосиф Сталин, Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт делили Европу на советскую и западную сферы влияния.

В этом году тема была совершенно иной: эксперты силились понять, как случилось так, что огромная энергия, высвобожденная "оранжевой революцией" в декабре 2004 года, ушла, как в песок, в череду отчаянных междоусобиц и загнала Украину в политический тупик. Встреча проходила под эгидой международной организации "Ялтинская европейская стратегия", поддерживающей вступление Украины в Европейский Союз. На прошлой неделе лидеру "оранжевой революции" президенту Виктору Ющенко выпала тяжелая и неблагодарная доля - своим премьер-министром он должен был назначить своего же злейшего врага Виктора Януковича, пользующегося поддержкой России.

Однако чем дальше продолжался разговор о том, что пошло не так в Киеве, тем чаще взгляды обращались к восьми странам, в бытность свою членами Варшавского договора имевшим с Украиной союзнические отношения, а первого мая 2004 года вступившим в Евросоюз. Несмотря на радикальные перемены, с 1989 года совершившие настоящий переворот в Восточной Европе, было некое чувство, что революция на Украине осталась незаконченной.

Как раз сейчас в Польше близнецы-братья Качиньские - президент Лех и премьер-министр Ярослав - пытаются свою революцию завершить. Но их путь, надо сказать, несколько странен: они строят новую польскую республику, не зависящую от, как им представляется, чересчур либеральных ценностей, которые навязывает им ЕС. Польское правительство консерваторов и националистов решило заняться восстановлением смертной казни, ограничением прав гомосексуалистов, а также усилением роли государства в экономике и римско-католической церкви - в обществе. Но более всего близнецы хотят подвести черту под коммунистическим прошлым Польши.

Немалое беспокойство вызывает и Словакия, где на прошлой неделе начало работу правительство под руководством социалистов. В состав кабинета премьер-министра Роберта Фико входят ксенофобы из Национальной партии, возглавляемой Яном Слотой, а также националисты из Движения за демократическую Словакию, лидер которого Владимир Мечьяр, находясь у власти в 90-е годы, ввел цензуру в прессе, запугивал оппозицию и ничего не делал, чтобы очистить экономику от коррупции организованной преступности.

Неудивительно, что до 1998 года НАТО и ЕС словно бы не замечали Словакию. Только когда избиратели прокатили Мечьяра на выборах и избрали вместо него Микулаша Дзуринду, стали проводиться реформы, в результате которых Словакия вошла в обе эти организации. Но, как ни хвалили Словакию за экономическое обновление, месяц назад избиратели снова выбрали социалистов и националистов, обещавших замедлить ход реформ. Также Слота грозил урезать в правах этнических венгров и цыган.

В Чехии, где правительство один за другим преследуют коррупционные скандалы, после парламентских выборов, проведенных два месяца назад, наступил паралич: консерваторы и социалисты получили в парламенте одинаковое количество мест, и хотя обе партии придерживаются одних и тех же политических целей, они никак не могут договориться о создании широкой коалиции.

Что касается Литвы, Латвии и Эстонии, то там правительства приходят и уходят практически ежегодно. Только в июле после коррупционного скандала ушло в отставку очередное правительство Литвы. В Болгарии и Румынии, которые надеются вступить в ЕС 1 января, дела обстоят еще хуже. Их судебные системы поражены политическим давлением и коррупцией; также не решены проблемы - особенно у Болгарии - с нелегальной торговлей людьми и наркотиками.

В некоторой степени беды, преследующие Восточную Европу, объясняются слабостью политической традиции. Слишком краток был период демократии между двумя мировыми войнами. К этому надо еще прибавить и влияние экономики. Хотя по сравнению со странами старой Европы у новых членов ЕС более высокие темпы экономического роста, они до сих пор не решили проблему безработицы. По информации Андерса Аслунда, старшего научного сотрудника вашингтонского Института международной экономики, в Польше в прошлом году уровень безработицы достиг 18%, в Словакии - 16%.

Нельзя забывать еще и о том, каким образом эти страны договаривались о вступлении в ЕС. Обе стороны уделяли основное внимание созданию рыночной экономики и тому, чтобы национальное законодательство соответствовало заветным восьмидесяти тысячам страниц инструкций Евросоюза. Строительству политических институтов, в особенности независимых судов, независимых гражданских служб и сильных политических партий, уделялось слишком мало внимания.

"ЕС выставил политические критерии, но они были весьма неконкретными", - считает Павел Свибода, бывший заведующий европейским отделом польского МИДа, а сейчас директор независимого варшавского исследовательского центра demosEuropa, - "Пока шли переговоры о вступлении в ЕС, дисциплина была железная. Теперь этой дисциплины больше нет".

Однако Брюссель и слабость политических традиций виноваты далеко не во всем. Причины того, что до сих пор не построены независимые политические институты, уходят корнями в 1989 год, когда не стало коммунистических режимов. Когда разрушились властные структуры, которые всегда были на виду, коммунистическая элита тихо и быстро перенесла центр своего влияния в экономику. В результате во время приватизации под понукания западных консультантов, говоривших, что трансформацию централизованной экономики надо проводить как можно быстрее, бывшие коммунистические чиновники, пока вокруг царил хаос, крепко ухватились за новые рычаги власти.

"Во время быстрой приватизации контроль надо предприятиями зачастую захватывали их последние коммунистические директора", - объясняет профессор политологии Георг Шепфлин, член Европейского парламента от венгерской оппозиционной партии "Фидеш". - "Позднее они превратили свое экономическое влияние обратно в политическую власть".

Со временем приватизация набирала обороты, а бывшие коммунистические директора - богатство. В помощью своих денег они обновили фасады бывших коммунистических партий, дав им новые имена и новый имидж. Так директора заводов и фабрик стали - в особенности в Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии и Словакии - партийными боссами XXI-го века.

Вполне вероятно, что именно поэтому демократия в этих странах до сих пор некрепка. Во многих из них, считает профессор Шепфлин, "до сих пор существуют целые непереваренные куски старой коммунистической системы". Из-за этого общество разочаровалось в политических партиях, к которым, по словам Свибоды, во всей Восточной Европе относятся "осторожно и с подозрением".

На этом фоне легко понять, почему братья Качиньские в Польше и националисты в Словакии получили власть, пообещав народу покончить с коммунистической коррупцией. Однако многие опасаются, что их политика выльется в реваншизм, похожий на коммунистические чистки, когда тех, кто не поддерживал власть, объявляли политически неблагонадежными и избавлялись от них.

Если так, то никакого продвижения вперед к строительству независимой и эффективной исполнительной и беспристрастной судебной систем не будет. А для избирателей поворот спиной к своим нынешним лидерам и потеря веры вообще в выборную систему станет лишь вопросом времени. И если все произойдет именно так, то революции в странах Восточной Европы останутся такими же незавершенными, как революция на Украине. Демократия останется недостроенной, а единство Европы так и будет хрупким.

Джуди Демпси