Россия. Как доказатать вину невиновных [ Редагувати ]

Уральский (Нижнетагильский) правозащитный центр "Правозащитная информация" выпустил в свет книгу "Пытки в правоохранительных органах Свердловской области".

Этот многостраничный документ составлен региональной общественной организацией на основании писем людей, подвергшихся пыткам со стороны сотрудников правоохранительных органов. Ниже приведены выдержки из этой книги.

Большинство этих жалоб остались без последствий. Люди пишут правозащитникам, когда надежды на справедливость со стороны властей у них уже не осталось. Их письма - наиболее очевидное свидетельство зверских методов, которые применяются для того, чтобы "выбить показания", или "усмирить" тех, кто пытается заявить о своих правах.

26 июня во всем мире по решению Генеральной ассамблеи ООН отмечался Международный день в поддержку жертв пыток.

Согласно официальным данным, в российских тюрьмах и лагерях сейчас находится 1 миллион человек. О том, что происходит с этими людьми, не знает никто, кроме их сокамерников, охранников и следователей.

По оценкам правозащитников, 30% всех подозреваемых и обвиняемых, то есть 300 тысяч заключенных, подвергаются пыткам.

Как бить по почкам, чтобы не оставались следы

В 2002 году в Уральский (Нижнетагильский) правозащитный центр обратились за помощью родители Кочукова Олега Георгиевича, 1964 года рождения, осужденного 28 февраля 2003 года Тагилстроевским районным судом города Нижнего Тагила по статье 105 часть 1 УК РФ.

Как явствует из обращения родителей, их сына арестовали 12 апреля 2001 года, и во время допросов избивали сотрудники горотдела милиции номер 1:

"Он был у них на втором этаже в 16 кабинете. Его там допрашивали следователь Киселев и оперативники Денис, Андрей и Паша, и применяли при этом к нему изощренные пытки: завели ему руки за спину и за стул, надели наручники до предела....

Его били сначала кулаком в грудь, затем сзади по шейному позвоночнику и все спрашивали: "Ну что, глаза еще не вылетели?". Потом они брали стул и били его в грудь, затем листы плотной бумаги положили на почки и били со всей силы.

Сын нам говорил, что он почти терял сознание от наручников и побоев. Ему также делали, как они называют "растяжку": ноги заводили за голову.

Наш сын потом мочился кровью, и на пятые сутки его заставили подписать то, что они насочиняли. Он говорил им: "Дайте, я прочитаю, что там я буду подписывать!", а ему следователь отвечал: "Нечего тебе там знать. Подписывай!".

Затем пришел замначальника, сказал Олегу: "Не подпишешь, мы твоей дочери подкинем пять пакетиков (очевидно, наркотиков) и заберем ее".

Естественно, он перепугался за свою дочь (воспитывает ее один, жена умерла) - ей восемнадцать лет, и подписал, не знает что".

По словам матери Олега Е.С.Кочуковой, ей предлагали в милиции за деньги выпустить сына, но у них нет таких денег.

С 28 апреля по 16 мая 2001 года Кочуков находился на лечении в 4-й горбольнице Нижнего Тагила с диагнозом "дистальная полинейропатия верхних конечностей травматичность II степени".

Также в медкарте зафиксированы: сотрясение головного мозга, сдавление обоих предплечий, ссадины правого предплечья и спины, ушиб грудины и правой поясничной области.

Из жалобы Олега Кочукова:

"Вечером этого же дня меня вывели из камеры и привели в кабинет на втором этаже, где присутствовали оперативные сотрудники, фамилии которых я не знаю: Денис, Паша и Андрей. В этом кабинете мне неоднократно указанные оперативные сотрудники предлагали рассказать об убийстве Щербины, однако никаких пояснений я дать не мог, так как Щербину не знаю вообще.

Я просил, чтобы мне предъявили протокол моего задержания и чтобы мне пояснили, в чем меня подозревают. Андрей мне предъявил какой-то протокол, но прочитать не дал, пояснив, что мне это ни к чему знать. Я попросил, чтобы мне предоставили адвоката. Но адвокат мне так и не был предоставлен, никакие права задержанного мне не были разъяснены. Все это время я находился в наручниках.

Около 21 часа мне сдавили наручники до упора и увели в другой кабинет, где при выключенном свете стали избивать. Меня посадили на стул, руки в наручниках завели за спину, к этому моменту я уже находился в наручниках около получаса и кистей рук уже не чувствовал.

Сидя на стуле, мне стал выкручивать руки, заведенные за спину вперед вверх, Денис, он же нанес несколько ударов по шее кулаком сзади. Затем Денис, как я узнал его фамилию позднее - Конашенко, положил мне на бок в области почек лист бумаги и кулаком начал наносить удары по всей окружности туловища справа и слева. Нанес не менее 10 ударов. От этих ударов у меня заболели почки, и несколько дней я ходил в туалет с кровью.

Конашенко Денис приставлял металлическую отвертку острием к моему носу и давил на него. Затем Андрей нанес мне несколько ударов кулаком в грудь, после чего все трое растягивали мне ноги. Все эти действия продолжались неоднократно на протяжении 2-3 часов. При этом все трое находились в нетрезвом состоянии и употребляли спиртное при мне".

Пытка противогазом: зажимается шланг и перекрывается доступ воздуха

Из жалобы, направленной в Нижнетагильский правозащитный центр от Л. А. Минеевой:

"17.08.2001 года моего сына Минеева Станислава Сергеевича 1980 года рождения задержали сотрудники Тагилстроевского РОВД города Нижнего Тагила. В течение трех суток сотрудники милиции держали моего сына в отделении милиции. Зверски избивая его, они требовали, чтобы мой сын написал признание по преступлению, которого он не совершал.

На мои неоднократные просьбы прекратить избиение сына мне отказывали. Когда я сообщила, что у моего сына в височных частях мозга имеются гематомы, майор Гаджиев стал его избивать дубинкой по голове. Он же надевал на моего сына противогаз, перекрывая доступ воздуха или брызгая в лицо сына из баллончика с лаком.

В результате мой сын в настоящее время отбывает незаслуженное наказание в УЩ 349/54. Прибыл он в колонию 8 марта 2002 года и по настоящее время уже дважды переболел пневмонией в тяжелой форме. Врачи из УЩ 349/54 сделали ему полное обследование и установили, что у моего сына после пыток Гаджиевым обожжены легкие, и предложили ему 2-ю группу инвалидности".

Пытка голодом

Из жалобы адвоката юридической консультации номер 116 МЖРК Л.Б. Косик:

"Мой подзащитный Цыпушкин Алексей Юрьевич отбывает наказание в ИК-54 в городе Новой Ляле Свердловской области.

По просьбе моего подзащитного 12 ноября 2002 года я побывала в колонии. На личном свидании Цыпушкин мне сообщил, что содержится длительное время в особых условиях, а именно: в числе 30 осужденных он содержится в закрытой камере небольших размеров.

Он лишен прогулок, полноценной медицинской помощи (страдает заболеванием желудка), из еды им выдается только хлеб. Его вес снизился на 12 килограммов, ослаб, близок к истощению (слабость, обмороки). С его слов мне известно, что их предупредили о вызове спецподразделений для применения к ним физической силы.

С его же слов мне известно, что такая реакция последовала со стороны администрации ИК после того, как они высказали желание иметь свою личную посуду для еды в общей столовой - с целью избежать заражений, так как в ИК не исключены случаи заражений туберкулезом к другими инфекционными тяжелыми заболеваниями.

При этом неуважении к администрации не проявлялось, умысла на нарушения установленного порядка не имелось, умышленного нарушения установленного порядка не было".

23-летний сознался, когда ему на живот стали кидать 32-килограмовую гирю.

Из жалобы, поступившей в Правозащитный центр от задержанного Лебедева С.А., 1979 года рождения:

"Я, Лебедев Сергей Александрович, обращаюсь к вам по следующей причине.

25.11.2002 года меня без присутствия адвоката вывели из камеры ИВС в Дзержинском РОВД города Нижнего Тагила и повели на допрос в кабинет номер 58.

Там меня посадили на стул, протянули листок бумаги и предложили написать явку с повинной по факту карманной кражи, о которой я ничего не знаю, и которой не совершал. Допрашивали меня двое оперативников (фамилии не известны) и оперуполномоченный Четверяков. Они сказали, что мне, дескать, все равно сидеть, а за явку с повинной скостят срок.

Я отказался, что привело их в злобное настроение, и меня сразу же поставили на растяжку ног возле стены. В течение часа Четверяков пинал меня сзади по ногам, почкам и промеж ног. Остальные двое сотрудников играли при этом в нарды.

Когда Четверяков пнул мне промеж ног со всего размаху, я от боли упал на пол и сильно закричал. Четверяков подошел ко мне, взял рядом стоящий стул без спинки и, перевернув его, поставил мне на голову и начал на нем прыгать. В результате этого я согласился написать явку с повинной.

Меня подняли, усадили за стол, дали снова лист бумаги и сказали, чтоб я писал. Но я, решив покончить жизнь самоубийством, так как терпеть больше не мог издевательств, прыгнул в окно упомянутого кабинета. Однако один из сотрудников успел поймать меня за ногу и затащил обратно.

Надев на меня наручники, оперативники принялись пинать меня по тем местам на голове, где я рассек об стекло, говоря при этом, что "все равно будет незаметно" и оскорбляя меня матом.

Минут через 15 приехала "скорая помощь" и врач, осмотрев меня, сказал, что необходимо везти в травмопункт. Меня повезли в травмопункт, где врач, даже не обработав раны, написал, что я могу содержаться в ИВС и СИЗО. Мы вернулись в Дзержинский РОВД и меня спустили в камеру ИВС. Только через два часа мне дали умыться и "зеленку".

27.11.2002 года меня вновь без адвоката вывели на допрос к тем же сотрудникам в кабинет 58. Зайдя в кабинет, сотрудники распределились: один встал у окна, зашторив его, другой поставил меня на растяжку, третий, Четверяков закрыл дверь на замок и, подойдя ко мне сзади, начал меня бить по почкам, затем пнул мне промеж ног. Я упал и закричал.

Четверяков достал из шкафа шарф и, накинув его мне на шею, начал душить. Остальные двое сотрудников держали меня, чтобы я не вырвался.

Затем мне завязали рот, и Четверяков принес из кабинета напротив гантелю весом 32 килограмма и, снова закрыв дверь, начал кидать ее с небольшого расстояния мне на живот. Этого я уже не выдержал и сказал, что сделаю все, как они скажут. Так, с их слов я написал явку с повинной.

Мне дали позвонить домой и потом отпустили обратно в камеру ИВС. При этом мне сказали, что, не дай Бог, с моей стороны будет отказ от дела".