Украинский Донецк: возвращение в победивший город [ Редагувати ]

Я решила вернуться в Донецк. Наш. Украинский. Скоро. Насовсем. Прекрасно помню свои слова, о том, что Донецк во мне умер, я не отказываюсь от них. В моем желании вернуться в родной город - нет боли. Отсутствует ностальгия. Не вынимает душу тоска, и не зовут домой поезда в оккупацию. С ними я встречаюсь постоянно, и уже куплены билеты на один из них.

Я думаю о поездке в Донецкую область, как об очередной командировке и не терзаюсь мыслью, что свидание с родным небом будет столь кратким. Мы встретимся всего на сутки.

Мне удалось оставить прошлое в прошлом и обернуться к будущему. Я вижу себя в Донецке, оглохшем от тишины, радостно тянущемся к солнцу по утрам. В Донецке бодром и деловитом днем, рано засыпающем по вечерам. Не потому что комендантский час: завтра новый трудовой день, и нужно хорошо отдохнуть.

За время оккупации Донецк соскучился по себе настоящему - дружелюбному муравейнику, размеренному даже в торопливости. Мы умели спешить без одышки и пропускали замешкавшиеся машины в левый ряд. Верю, что сможем вдохнуть новую жизнь в прекрасный город. За время разлуки он стал еще более дорог. Это другая любовь, зрелая, осознанная, без флера глуповатой восторженности и местечкового патриотизма.

Дончане научились разделять главное и второстепенное. Уехавшие прочувствовали, как тяжело без и вдали от дома, прошли сквозь муки встраивания в другую жизнь. Кому-то повезло - после потери всего удалось одержать победу над собой и идти вперед. Кто-то, напротив, окружив себя почти привычным комфортом, остается обездоленным и не может выбраться из затяжной депрессии. Выстоять в борьбе с противником в зеркале удается далеко не всем.

Многие до сих пор плывут по течению, гнездятся по обветшалым общежитиям и санаториям. Тянутся на жалкие пособия и гуманитарку. Ждут. Одни - Украину дома, другие, "чтобы перестали стрелять", и настроены возвращаться при первой возможности, третьи - пришествия ДНР в Славянск или Мариуполь. Они стараются не уезжать далеко и всегда начеку.

Оставшиеся дончане живут надеждой. У каждого она своя. Перестанут стрелять. Вернется Украина. Присоединят к России. Признают "республику". Все дружно верят, что однажды все будет хорошо. Презрительно щурятся в сторону уехавших: "мы тут под бомбами, пока вы там…". Острые углы сгладятся. Не сразу. Будут выпирать и оставлять ссадины.

Однажды в спорах и перепалках родится умение прощать, понимать и принимать, которого часто не хватало в мирной жизни. Умудренные войной, мы перестали быть категоричными в повседневности. Миновали пик ненависти и отторжения оппонента. Бабушки отпущения - вызывают скорее жалость, чем раздражение и злость.

Стали честнее. Нас возмущает ложь, претит предательство. Мы хотим платить налоги, на которые Украина будет содержать боеспособную армию, готовую отразить агрессию извне. У каждой страны есть враг. У нас он был всегда. Мы предпочитали его не замечать, обманывая себя сказкой о братских народах, и не слушали предостережений.

Мы больше не забудем свою историю. Урок оказался слишком жестоким. Горький опыт передадим будущим поколениям. Без сказок и прикрас. Истерик и бесовских плясок на могилах. Нам хватит мудрости не превратить долгожданную Победу в бессмысленный культ, попирающий память павших за нашу свободу.

В прошлом году мы не были готовы к освобождению и возвращению. Чаша не была испита до дна. Предатели выглядели героями, преступники представали патриотами, врагами маскировались под своих. Год испытаний на прочность, выдержку и мудрость сделал нас взрослее. Ушли горячность и чрезмерная вспыльчивость. Вернулись самообладание и выдержка.

Украина сдала экзамен на право состояться как государство, не треснула дальше, не раскололась. Мы обрели право на мирную жизнь в наших городах. Пока оккупированных. Скоро исчезнет зловещая линия разграничения. Предчувствие счастливой развязки не покидает.

В последние дни я часто вижу себя в донецкой квартире, оставленной впопыхах, ждущей ремонта, новой мебели и старых хозяев. Мысленно давний замысел претворяется в жизнь - в сознании происходят желанные перемены. Я шучу в разговорах с мамой: "Если вы не пользовались какой-то вещью год, значит, ее можно выбросить. Представляешь, сколько всего мы отправим на выселки?"

Станет легче расставаться с вещевым балластом - мы уже знаем, что в одночасье можно потерять все. Оставим по-настоящему ценное - то, что олицетворяет память и связь поколений и не накапливает пыль.

Весь этот год со мной подобного не происходило. Я не ходила на воображаемые экскурсии по собственной квартире, мне почти не снился Донецк и родной дом. Только при встрече с поездами в оккупацию магнитом тянуло сесть в скрипучий пыльный вагон и оказаться на Востоке.

Я переболела жестокой ностальгией. Мне было так же плохо, как родному городу в разгар зимних обстрелов. Каждый залп, каждый взрыв толчком отдавался в беспорядочно колотящемся сердце. Боль парализовала, лишала сил.

Тянулись бессмысленно-серые недели, а новый день загонял все сильнее в тиски депрессии, уныния, отчаяния. Череда неразумных поступков, ненужные и лишние люди рядом, глупые решения… Я уходила от реальности, подменяя иллюзией осмысленности невыносимую, чуждую мне жизнь.

Выздоровление было долгим и трудным. Сейчас жажда творить и созидать - сильна, как никогда прежде. Я словно заново почувствовала вкус жизни, щедро приправленной вдохновением и верой в возвращение в родной город. Донецк, я обязательно вернусь.