Эмир Кустурица: Жизнь есть чудо [ Редагувати ]

Сергей Шнитков, "Столичные Новости"

В прокат выходит новый фильм Эмира Кустурицы "Жизнь есть чудо".

"Мгновение прекрасно, если его остановил Кустурица", - это экстатическое восклицание критика после просмотра ленты "Жизнь есть чудо", по-видимому, может считаться самой короткой и точной рецензией на новую картину сербского режиссера. Главный киноязычник мира остается верен в ней своим излюбленным образам и мотивам. И вновь, являя сумасшедшую фантазию, создает пестрое, как персидский ковер, кинополотно, где, как в жизни, горькие слезы высыхают от теплого смеха, а вера в торжество любви и человеческой взаимовыручки побеждает трагизм злобы и отчуждения. Кустурица, как и некогда в "Андерграунде", обращается к событиям боснийской войны начала 1990-х, чтобы рассказать о безумии и нелепости братоубийства и повторить столь важную для него мысль о том, что национальные рознь и вражда выгодны только политикам, зарабатывающим на невинной крови вполне ощутимые капиталы. И о том, что кровь не входит в состав духа: людей объединяют совсем иные свойства.

Как обычно, свою философию Кустурица упаковывает в форму разухабистой притчи, колоритного лубка, изящного примитива под стать наивным шедеврам таможенника Руссо или тифлисца Нико Пиросманишвили. Здесь уныние и ужас реальности в очередной раз упраздняются фантастикой и поэзией. Здесь влюбленные летают на кровати, ослица собирается совершить суицид, наркоманы слизывают кокаин с железнодорожных рельс, среди руин звучат оперные арии, а снайперам отказывает меткость. Это фильм о любви. Любви серба и мусульманки. Любви на линии фронта. Любви в эпицентре отчаяния. Главный герой фильма, инженер-путеец Лука, собирался выменять попавшую в плен мусульманку на сына, захваченного противником. Но был вынужден отказаться от этого плана... Впрочем, зачем пересказывать сюжет, который для Кустурицы все равно остается холстом, на котором он, абсолютно не считаясь ни с какими правилами, начинает вышивать свои затейливые и парадоксальные узоры. Потому мы сочли более целесообразным предварить выход фильма в прокат фрагментами интервью, которое дал режиссер по поводу своей новой работы французской газете "Фигаро".

- Вы действительно считаете, что жизнь - это чудо? Или это мнение режиссера, снявшего фильм с таким названием?

- Если вы не верите, что жизнь есть чудо, значит, вас просто покарала судьба. Тогда вы уже не человек, а примитивная машина: ее завели, и она работает, пока не износится. Открывая свои чудеса, жизнь не позволяет превратить себя в плоскую унылость. Главное же ее чудо - конечно, любовь. Мой Лука - наивный мечтатель. Он и представить себе не мог, что вдруг окажется в самой гуще военных действий. А ведь это может сегодня случиться с каждым, хотя сознание обычного человека эту аномалию не в состоянии воспринять. Ситуация, показанная в фильме, взята прямо из жизни. Сын Луки в плену у мусульман, а сам он охраняет мумульманскую заложницу. Готовя дерзкую операцию по ее обмену на сына, он влюбляется в эту девушку - и с этого момента эта частная драма начинает наполняться шекспировскими страстями. И таких узлов в той проклятой войне было завязано сколько угодно: человеческая природа восстает против того, что навязывают ей так называемые объективные обстоятельства.

- Вы упомянули Шекспира, а критики называют ваш фильм балканскими "Ромео и Джульеттой"...

- Я говорил о Шекспире вовсе не из-за самонадеянности. Нам кажется, что мы называем трагедийные сюжеты, которыми переполнена жизнь, шекспировскими по привычке. Но, на самом деле, даже в локальных историях очень часто отражаются грандиозные общественные катаклизмы.

- Через девять лет после "Андерграунда" вы снова заговорили о войне. Чем это вызвано?

- Война накладывает свой отпечаток на каждого человека, на его отношения с другими людьми. На этот раз у меня была еще одна сверхзадача. Я хотел развенчать омерзительный миф о взаимной ненависти сербов и мусульман. Мне глубоко чужда вздорная идея о существовании наций правых и наций виноватых. И я пытался внушить зрителям глубокое отвращение к подобным идеям. Те, кто навязывает людям такие взгляды, совершают преступление перед человечеством.

- "Андерграунд" был подвергнут французскими интеллектуалами такой беспощадной критике, что вы даже, помнится, заявили, что больше не будете снимать кино...

- Какой глупости не сболтнешь сгоряча... Надо уметь держать удар, не поступаясь тем, что тебе дорого. К тому же я не отождествляю Францию с бандой ее интеллектуалов, отличающихся невероятным легкомыслием и столь же невероятной самоуверенностью. Они научились ловко втирать очки простакам, выдавая себя за непререкаемых носителей высшей морали. Но в наше время, увы, мораль - понятие относительное. Кто самый ловкий, тот и морален.

- Ваш сын Стрибор играет в фильме роль сербского солдата. Вы специально вложили именно в его уста ключевую фразу картины: "Умереть легко, жить гораздо труднее"?

- Война покалечила многих не только физически. Иные люди ведь и помыслить не могли, что станут убийцами. Однако стали... Верю, что мой сын на это не способен. Он слишком мягок и человечен.

- А вы? Каковы вы сами?

- Поэт, бунтовщик, человек, который не устает искать механизм, управляющий миром. Поиск не завершен, но могу сказать заранее: я разочарован в человечестве.

- Но фильм-то ваш свидетельствует совершенно об обратном!

- Просто я достаточно глуп и остаюсь идеалистом. У нас есть огромная потребность в утопиях и иллюзиях. Мне уютнее в мире, созданном воображением.

- Как и в предыдущих ваших картинах, в новом фильме огромная роль принадлежит животным...

- Да, это так. Особенно мне дорог осел. Это ангел-хранитель: ведь в конце концов именно он спасает Луку.

- Вы что, верите в ангелов?

- Я в них не верю, я знаю, что они существуют.

- Какой вам самому видится собственная творческая эволюция?

- От гротеска - к балладе.

- А еще ваше кино становится все более музыкальным.

- Верно. Я вообще думаю, что язык кино куда ближе к музыке, чем к литературе. Музыкальный звук, как, кстати, и визуальный образ, может в одно мгновение обнажить десятки смыслов и деталей.

- Вы выступаете в фильме и как композитор.

- Скорее, как автор музыкального решения. Здесь звучат мелодии разных этносов: цыганские романсы, еврейские клезмерские свадебные песни, славянские напевы. И все окрашено ностальгическим звучанием аккордеона. Эта музыкальная смесь для меня символична: ведь место действия фильма - Балканы.

- Вы уже много лет живете в Париже. А что можете сказать о своей родной стране?

- О Боже, моя страна! Без мира, без границ, без перспективы.