Беженцы [ Редагувати ]

Ветер. Песок. Голод. Они заползают под рваные одеяла, из которых сделаны жилища беженцев. Так до сих пор живут больше миллиона афганцев, убежавших от войны. Война закончилась, но только не для них.

И не для косовских сербов, которым нет нынче места там, где жили они сотни лет. Земля, на которую падали бомбы в девяносто девятом, до сих пор не может успокоиться.

Как не может успокоиться столица Либерии, где голодные бездомные готовы умереть за горстку муки. Многие из них вообще не знали ни одного мирного дня за всю свою жизнь.

Беженцами можно стать в своей собственной стране, в своем городе. Как это случилось с сербами из Гниляне, в 2004 году.

Сто одиннадцать беженцев из города Гниляне разместили в школе соседнего села Шилова - это сербский анклав. Сейчас они получают гуманитарную помощь. Но она направлена сюда не международными организациями, а поступила сюда, как здесь говорят, из большой Сербии.

Тогда, в марте 2004 года, продукты в Гниляне доставили на транспорте Верховного Комиссара ООН по делам беженцев. Дальше соседней школы люди не дошли. В Сербии им не нашлось бы места. Беженцы - это осколки войны. Но, кроме всего, еще и политический инструмент.

Иной раз даже двадцатисекундный комментарий представителя ООН по поводу беженцев, может бросить тень на целую страну.

Мария Уэйлен, представитель Верховного Комиссара ООН по делам беженцев: "У нас здесь есть беженцы из села Лучаны, у них очень сложная ситуация. Я знаю, что они покидают свое село навсегда. Дело в том, что Лучаны были взяты под контроль повстанцами, и, я думаю, в Сербии этих беженцев будут считать пособниками террористов. А, значит, вернуться они не смогут никогда".

Что означает слово "никогда", я понял не в Афганистане, и не в Косово. Люди, повстречавшиеся мне случайно на острове Гаити, убежали от одной войны и оказались на другой. Удивительно то, что говорили они  на русском.

Гаити - страна, где белый человек чувствует себя неуютно. Даже если он богат. А если беден, то жизнь его может превратиться в сущий ад. Кажется, потомки африканских рабов не могут простить белым сотни лет унижений.

В городе Порт-о-Пренс, в приюте для брошенных больных гаитянских детей живет тринадцатилетний мальчик Алекс со своими мамой и папой. Алекс очень редко выходит за пределы приюта, несмотря на то, что свободно говорит на "крейоль" - искаженном французском, который стал государственным языком в Республике Гаити. Как только, местные жители узнают, что у Алекса бедные родители, большинство из них принимается оскорблять ребенка. Впрочем, в тринадцать в этой стране - ты уже не ребенок, а вполне самостоятельный человек. Гаити - это страна, в которой так редко встречается человеколюбие, и почти никогда - снисхождение к слабым.

Алекс помногу сидит за компьютером. У него масса свободного времени. За пять лет странствий он ни одного дня не ходил в школу. И вряд ли пойдет  до тех пор, пока его родители не будут признаны Организацией Объединенных Наций как беженцы, покинувшие свою страну по политическим мотивам.

Михаил и Наталья Томкины покинули Россию в девяносто девятом, опасаясь, что могут быть отправлены на войну. Оба в прошлом были военные. Нынче - они беженцы. Живут в сиротском приюте, выполняя нехитрую работу. Как говорится, по хозяйству.

Приют принадлежит неправительственной американской организации. Официальные структуры, в том числе и ООН, отказываются признавать причины, по которым Томкины не хотят возвращаться в Россию.

Михаил Томкин, беженец: "мы не согласны с тем, что происходит там в настоящее время. Мы вынуждены были выехать из этого государства, где нарушаются права человека, где не исполняются законы. И как средства массовой информации говорят, суд в наших бывших государствах - как дышло, куда повернут, так и вышло".

В первую чеченскую войну Михаил Томкин чуть было не попал на Кавказ. 30 ноября 1994 президент Ельцин подписал указ "О мероприятиях по восстановлению конституционности и правопорядка на территории Чеченской Республики". Было принято решение об использовании регулярной армии. 11 декабря 1994 года российские войска пересекли границу Чечни и начались кровопролитные бои за Грозный. Контроль над городом установили лишь к первому апреля девяносто пятого, потеряв тысячу четыреста двадцать шесть бойцов убитыми.

Михаил, офицер морской пехоты, в девяносто четвертом подал рапорт на увольнение. Его подписали накануне ввода войск в Чечню. Но прошло немного времени, и его снова попытались призвать на службу. Так считает Михаил.
 
Михаил Томкин, беженец: "Мы, как бывшие военные, в свое время принимали военную присягу - защищать свой народ. Но, к сожалению, наши вооруженные силы используют для противостояния своему народу, а не с целью защиты. Мы получили оповещение, за которое расписались по приказу районного военного комиссариата о том, что мы находимся на учете, нас официально оповестили, и в ближайшее время мы можем быть принудительно направлены в то или иное воинское формирование".

Тридцатого марта тысяча девятьсот девяносто девятого года Томкины были предупреждены представителем военного комиссара Краснодара о том, что им запрещено выезжать с места проживания. Расписавшись за оповещение, Михаил резонно подумал, что Россия начинает войну с НАТО - ведь за несколько дней до этого альянс нанес первые удары по Югославии. А, возможно, дело обстояло по-другому. В августе девяносто девятого Россия развернула боевые действия на территории Дагестана и Чечни. Возможно, еще в марте российские военные поняли, что война - неизбежна, только не за пределами России, а на ее территории. Во всяком случае, Михаил Томкин и его жена приняли решение нарушить предписание военкома и покинуть Родину. Вторая чеченская кампания проходила без Михаила. На войне умирали другие люди, которые не могли сказать себе, как Томкины, - "мы не хотим умирать за эту власть". Михаилу удалось, что он задумал. Но он втянул семью в другую войну - "за выживание".

Михаил Томкин, беженец: "Как мы выживаем? Мы голодали, у нас не было нормальной одежды, жилья, и мы выжили благодаря вере и помощи Бога".

Томкины выехали в Чехию по туристической визе, а затем заявили, что просят политического убежища. Сначала их поместили в лагерь для перемещенных лиц. Соседями Томкиных оказались чеченцы - возможно, те самые, воевать против которых предполагалось отправить майора запаса Михаила Томкина. Год жизни в лагере научил их быть готовыми к любым ударам судьбы. Летом девяносто девятого Томкины вместе с сыном оказались за решеткой, в камере предварительного заключения. Они до сих пор не понимают, в чем их обвинили. Та же история повторилась в Болгарии, в Доминиканской Республике, на Кубе.

У них не было выбора, вернее, сама ситуация сделала за них выбор - Гаити.

Михаил Томкин, беженец: "Первое, что нам было заявлено, это то, что "вы же с "Руссии", нам говорят: "там нет коммунизма, какие могут быть у вас проблемы?" Но мы знаем -  даже здесь в государстве у них проблемы политические, экономические, социальные, но у них тоже нет коммунизма, а проблемы есть, и беженцы есть. И беженцев этих разбирают. А нам заявляют о том, что "у вас нет коммунизма, значит, нет проблем".

Сын Томкиных Алекс, - удивительно контактный парень. Именно он познакомился на улице с белыми миссионерами из Америки, основавшими в Гаити сеть сиротских приютов. Миссионеры разрешили ему и его родителям остаться в приюте. За возможность жить в безопасности Михаил приглядывает за электрооборудованием и время от времени ремонтирует небольшой генератор.

Дети тянутся к Алексу. Но смотрители приюта не приветствуют общение питомцев с семьей Томкиных. Хотя, порой, больные дети нарушают запрет наставников.

Алекс Томкин, беженец: "Здесь тяжело выйти на улицу, потому что я белый, а они местные. И тяжело с ними, они думают, у меня денег много, а когда узнали...Они обзываются так, как "собака", "грязные беженцы."

На Гаити существует несколько американских миссий, цель которых - забота о гаитянских детях. В основном, это неправительственные организации, которые финансируются частными лицами, и правительство Соединенных Штатов не несет никакой ответственности за безопасность их персонала. Но, как правило, американские солдаты на острове планируют маршруты патрулирования таким образом, чтобы не оставлять без защиты своих сограждан. Морские пехотинцы из второй дивизии, расквартированные в Порт-о-Пренсе, каждый день наведываются в Гаитянский Христианский Центр Глухих, основанный около тридцати лет назад Джорджем и Кристиной Брейдвуд. Для солдат это своего рода развлечение - пообщаться с любопытными подростками на языке жестов.

Для Брейдвуда и его жены - знак того, что их страна не оставит своих сограждан без защиты. Не важно, где и при каких обстоятельствах находятся американские граждане, но если они попадут в передрягу, армия Соединенных Штатов придет на помощь. Знают об этом и боевики. Поэтому Брейдвуд в передрягу не попал ни разу.

Джордж Брейдвуд, руководитель Гаитянского Центра Глухих: "Я еще не собираю чемоданы, но уже готовлюсь отправляться домой. Я ведь здесь уже ровно тридцать лет. Помню всех президентов страны. Но свой проект не заброшу. До сих пор американское государство нам ничем не помогло. Все, что вы видите вокруг, сделано моими руками. И на мои собственные деньги. Я сумею найти добровольцев, чтобы прислать их сюда вместо меня, и вдохнуть жизнь в этот проект".

Американские солдаты собираются прощаться с островом и передают полномочия миссии ООН. Но дети и взрослые школы Брейдвуда могут быть спокойны - от Флориды до Гаити самолет долетает за шестьдесят минут.

К тому же у Джорджа и Кристины прекрасные отношения с местными жителями. Они уважают Брейдвудов - не только потому, что они учат их детей, но еще и потому, что миссионерская семья по местным меркам считается богатой.

Брэд Севенер, морской пехотинец: "Для них это очень опасно. Нам никто не говорил, что мы должны заезжать в семнадцатую зону и проверять, все ли в порядке у Джорджа. Но мы это делаем практически каждый день, потому что этот район очень опасен для белого человека. Так, уже было несколько похищений, бандиты просили выкуп за заложников. У Джорджа в школе двести детей, почти все сироты, оставшиеся без родителей. Джордж и его жена заменяют им семью, я это вижу всякий раз, когда оказываюсь там. И очень не хочу, чтобы дети потеряли и эту семью".

Потерять жизнь здесь очень легко, и не важно, как это происходит. Можно быть застреленным бандитами, а можно быть сбитым автомобилем - и в том, и в другом случае найти виновника почти невозможно.

Тебя уважают только тогда, когда чувствуют за тобой силу. С американцами на острове редко происходят серьезные неприятности. Потому что их боятся. А на языке "крейоль" слова "страх" и "уважение" вполне могут считаться синонимами.

Семья Томкиных на уважение местных жителей, по крайней мере, большинства из них, может не рассчитывать. За ними никогда не будет силы, которая защитит их. И если трое беженцев исчезнут без следа в водовороте гаитянских беспорядков, то их исчезновение, скорее всего, останется незамеченным. А, может быть, и желанным. Нет человека - нет проблемы.

С этой каннибальской философией Наталья Томкина, бывший прапорщик медицинской службы, уже успела столкнуться, когда оказалась в зоне боевых действий.

В 1986 году Наталью отправили на плавучий госпиталь, который входил в состав группы советских кораблей в Персидском Заливе.

Наталья Томкина: "Нас, женщин, сорок человек было. Когда мы призывались, это было госпитальное судно. Потом нам сказали, что мы будем в поход, но куда, нам не сказали. Просто нас поставили перед фактом, что мы попали в Персидский залив".

В то время регион сотрясала ирано-иракская война, и Персидский Залив кишмя был полон иностранных наблюдателей, в том числе и американцев, готовых вмешаться в войну. Ирак считал Америку союзником, поскольку та поставляла Багдаду не только товары двойного назначения, но и передавала Хусейну спутниковые данные, благодаря которым Саддам провел успешное наступление на полуостров Фао.

Весной 1987 года иранцами был обстрелян сухогруз "Иван Коротеев", и Советский Союз начал операцию по сопровождению своих судов боевыми кораблями. Но корабли восьмой оперативной эскадры ВМФ СССР оказались в заливе значительно раньше - они вышли в район дислоцирования в конце восемьдесят шестого - сразу же после того, как Москва предложила ввести в регион корабли под флагом ООН. Эскадра должна была обеспечить безопасность трех танкеров. Их имена - "Махачкала", "Победа" и "Генерал Тюленев". Эскадра не имела в регионе портов базирования. Отряд кораблей включал в себя четыре боевых единицы и несколько вспомогательных, в том числе и плавучий госпиталь, на котором служила Наталья Томкина.

Иран не хотел конфронтации с Советским Союзом. Атаки на суда с нефтью прекратились. Раненых и больных было немного. Зато было много свободного времени, чтобы задуматься о странных событиях на борту.

Наталья Томкина, беженка: "Тому может быть несколько объяснений. Вот одно из них,  наиболее вероятное. Плавучий госпиталь использовался еще и для того, чтобы под ним провести в Персидский Залив атомную подводную лодку, которая не значилась в списках эскадры".

Без надводного прикрытия она вряд ли смогла бы пройти в зону боевых действий незамеченной.

Наталья Томкина: "Мы толком не можем это доказать, но у многих наших сотрудников был понижен гемоглобин, щитовидка увеличена. С чем это связано, опять приходится только догадываться. Значит, где-то все-таки была радиация, поэтому, все предметы были выведены из строя. Либо на нашем судне, либо, когда мы находились в Персидском Заливе, шла эта радиация. Где-то были облучены, по всей видимости".

Много лет спустя Наталья так и не смогла доказать, что подверглась излучению, как и ее товарищи. Она искала капитана и начальника госпиталя, - ведь они могли знать ответ, - но так и не нашла. Весь командный состав судна исчез. А вместе с офицерами исчезла и проблема.

Теперь вот сама Наталья стала проблемой для сотрудников ООН. Муж и жена Томкины утверждают, что негативное отношение к ним - это следствие того, что Россию перестали уважать. И поэтому отыгрываются на беспомощных гражданах страны, которую некогда боялись.
Это происходит даже на Кубе, где для российских беженцев нашлось место только за решеткой.

Алекс Томкин, беженец: "В два часа ночи полиция приезжала, стучала в дверь. И по телефону сначала звонили, узнать, мы там, а когда я брал трубку - они ничего не отвечали, я ложил трубку. Так они узнавали, что мы там, в два часа ночи приезжали, стучали, так они хотели нас депортировать. А последний раз я на улице был, они меня увидели и говорят: "маму зови", а папа уже был в тюрьме. И мы ночью еще от них убегали, я поранил ногу. Мы побежали от них в разные стороны. Они нас поймали. Я поранился, они нас в тюрьму посадили, мы были там одну неделю, а папа там дольше были".

Алекс на всю жизнь запомнит Кубу недружелюбной. Возможно, он никогда не узнает о том, что кубинцы до начала девяностых считались главными друзьями русских в Западном Полушарии. Но, между тем, в объятия Советского Союза Фиделя Кастро толкнула Америка. В ноябре пятьдесят девятого ЦРУ посоветовало администрации США не допустить продажи Кастро боевых самолетов Hunter, чтобы Куба была вынуждена закупить МиГи у СССР. Таким образом, у Америки появлялся "железный аргумент", чтобы раздавить революцию.

Но революцию не раздавили. А немощь и предательство кубинцы союзникам не простили. Именно поэтому офицеры иммиграционной службы отыгрались на беженцах из России.

Михаил и Наталья Томкины записывают в блокнот комментарии, которые слышат от людей, которые по долгу службы общаются с беженцами.

"У нас нет коммунизма, у нас - демократия, и в целях безопасности мы депортируем вас", - говорил им кубинский офицер в чине подполковника.

"Декларация прав человека - это не для вас, это для таких, как мы", - возмущалась дама-миссионер из Америки.

"Вы ведь не умерли, а говорите, вам отказывают в помощи", - удивлялась региональный представитель Верховного Комиссара ООН по делам беженцев.

Ответы не могут быть другими - У Томкиных советские паспорта.

Наталья считает, что им нужно выбираться из Гаити. Из ответов ООН семье Томкиных создается впечатление, что задача этой организации - ограничить поток потенциальных мигрантов. Ответы подписаны человеком, который искренне удивлялся, что Томкины выжили. Госпожа Маршалл

Дженис Маршалл, региональный представитель Верховного Комиссара ООН по делам беженцев: "Я очень хорошо знакома с делом Томкиных. И понимаю, что главная проблема - это судьба их сына. Они нуждаются в каком-то гуманитарном решении проблемы. Они должны иметь возможность жить легально, работать, обеспечивать себя и ребенка. Их сын должен ходить в школу. Сейчас их проблема заключается в том, что их паспорта, советские паспорта, недействительны, и у них нет документов, на основании которых можно пересекать границы легально. Я знаю, что они оказались в тяжелой ситуации в Гаити, учитывая степень опасности в этой стране, но, тем не менее, я не советую им покидать страну нелегально".

Не все беженцы имеют соответствующий статус. Статус дает возможность осесть в развитых странах с высоким уровнем жизни. Беженцы без статуса - например, жители африканских стран, убежавшие от войны, - могут рассчитывать на кусок материи над головой и на гуманитарную помощь Объединенных Наций.

В Африке примерно шесть миллионов человек находятся под мандатом Верховного Комиссара по делам беженцев. Возможно, все они хотели бы оказаться в Европе, или Америке. Но правила таковы, что им необходимо доказать свое право называться беженцами, документально подтвердить его.

Михаил Томкин не может предоставить документы, доказывающие, что в России его ждет камера и суд, поскольку у него нет копии предписания военкомата. Доказать или опровергнуть существование такого документа можно, только сделав запрос в Россию. Запрос до сих пор не сделан.

Дженис Маршалл, региональный представитель Верховного Комиссара ООН по делам беженцев: "Мы занимаемся их вопросом еще со времени их задержания на Кубе. Я думаю, что у них есть субъективные причины опасаться ареста после возвращения на Родину, в Россию. Но, изучая их документы, я не нашла ни одного объективного основания для таких опасений. Мы им предложили вернуться в Россию, но они отклонили наше предложение по субъективным причинам и страхов".

Смену власти в Гаити, в феврале-марте 2004 года, семья Томкиных могла бы и не заметить. Но именно в это время Наталья попала в больницу. Михаил и Алекс остались одни.

Медпомощь обходится здесь довольно дорого. Гаитяне, живущие в горах, предпочитают надеяться на шаманов-вуду и духов. Только они могут помочь, считают те, кто победнее. Но Наталья Томкина решилась обратиться в госпиталь.

Двадцать девятого февраля в госпиталь ворвались боевики, поддерживающие сбежавшего президента Аристида. Они стали беспорядочно стрелять, уложив на месте нескольких пациентов. Связи с матерью не было, и, опасаясь за ее жизнь, отец и сын отправились на поиски. Но были блокированы на улице.

Алекс Томкин, беженец: "Были выстрелы возле палаца "Национального". Там стреляли, все бежали, и мы узнали, что стреляли, мы быстрей поехали. И тоже, когда мы уже появились, то много колес уже жгли, и некоторые машины были перевернуты. Мы были здесь, хотели съездить к маме, узнать, как у нее дела, что врачи говорят".

К счастью, Наталья нашлась - целая и невредимая. После уличных столкновений к россиянам в Порт-о-Пренсе стали относиться куда хуже. На улицы выплеснулась диковатая черная ксенофобия, подпитываемая всеобщей неграмотностью и суевериями.

Масла в огонь ярости подлили жрецы вуду, объявившие белых людей пособниками нечистой силы.

К вуду здесь привыкли обращаться по разным поводам. Для того, чтобы узнать будущее, подкорректировать прошлое. Для того защитить себя и нанести врагу невидимый удар.

Флорансиа Пьерр - преподаватель физкультуры и танца в одной из школ сторлицы. Она всегда в центре внимания. В эту школу мы отправились вместе с Алексом Томкиным, чтобы он хоть немного прикоснулся к миру знаний, который он так и не обрел. Но нас ждали знания другого рода.

За пределами школы Флорансиа - одна из самых известных в стране служителей культа вуду. Она называет себя "мамбо", это довольно высокая степень посвящения в демонический культ.

Для того, чтобы войти в контакт с потусторонними силами, нужно ввести себя в транс и предаться вихрю диковатых движений, которые сливаются в танец. Находясь в таком состоянии, человек порой не отдает себе отчет, как он поступает и что говорит.

Флорансиа считает, что "вуду" - это часть культуры народа Гаити. Поэтому элементы подобного танца можно преподавать и в школе. На занятиях "мамбо" не вводит своих питомцев в транс. Танец и движение для них - лишь физическое упражнение. Но скоро дети вырастут, и кто-то из них пойдет по стопам жрицы странного культа.

Флорансиа говорит, что христианские миссионеры поначалу были удивлены тем, как истово молятся в храмах выходцы из Африки. Но, оказалось, тому было простое объяснение: рабы спрятали за именами святых прозвища своих африканских духов. Хранитель врат Легба превратился в святого ключаря Петра. Дамбаллах, повелитель змей, стал святым Патриком-змееловом. Нашелся свой двойник даже у непорочной Девы Марии - прекрасная Эзили, богиня любви и плодородия.

Попросив у них помощи, можно совершать удивительные, и даже страшные вещи. Так говорит женщина, решившая стать "мамбо" в тот день, когда она впервые увидела "зомби".

Флорансиа Пьерр, служитель культа "Вуду": "Сейчас я имею семь степеней посвящения и могу многое. Но в семнадцать лет я ничего не умела. Однажды, когда я была в городе, я почувствовала зов, словно кто-то приказывал мне вернуться домой. Я приехала и увидела свою мать при смерти. Рядом с ней сидела "старуха-мамбо". Мать умерла, и после этого колдунья взяла тарелку, а затем налила в нее какой-то отвар. Кроме того, в тарелке было семь зажженных фитилей и вата. Все это она поставила на голову моей матери, прочитала заклинание, и меня начала бить дрожь, когда я увидела, как моя мать поднимается со смертного одра, а затем идет ко мне. Она сказала вслух, что не могла уйти, не увидев меня, поэтому ее отпустили еще на две недели. Моя мать была тем, кого называют зомби, но я не хотела, чтобы она работала на "мамбо". Теперь я и сама "мамбо", но не хочу использовать то, что умею, во вред другим людям".

Церемония вуду начинается со звуков тамтама. Если слышишь барабанный бой в Порт-о-Пренсе, значит, где-то в столице готовятся к тому, чтобы коллективный дух соединился с Бон-Дье, по-русски просто, Добрым Божеством, хозяином вудуистского пантеона.

Жрица, "мамбо", вызывает духи предков "лоа", предсказывает будущее и толкует сны, она - мастер  готовить разнообразные снадобья: от любовных до насылающих болезнь и смерть. Но Флорансиа утверждает, что никогда не занимаются черной магией и человеческими жертвоприношениями, поскольку от этого ее предостерегает специально приготовленная и зашитая под кожу трава. Как называется трава, дающая ей силу, Флорансиа старается не говорить. Чтобы не обидеть коварное растение.

Флорансиа Пьерр, служитель культа вуду: "У меня в плече зашита трава. Ее надо кормить раз в полгода. Я знаю пищу, которую она любит, и вынуждена давать ее своей траве. Иначе я могу сойти с ума. Голодная трава очень опасна. А сытая трава очень сильна. Она защищает меня от всего того, что может причинить мне ущерб или боль. А еще я должна соблюдать некоторые запреты, табу, но если я расскажу вам какие, то траве это может не понравиться".

"Вуду" - слово, появившееся в Африке, в небольшой империи Дагомея на территории современного Бенина. Потеряв родину и свободу, чернокожие переселенцы находили утешение в общении с духами из другого мира. Транс, в который впадали потомки бронзоволиких воинов, давал иллюзию свободы. Переселенцы верили, что две души - они называли их "добрыми ангелами", "большим и маленьким", - соединяются в момент экстаза, давая человеку необыкновенную силу.

В 1804 году, став независимой, Гаити провозгласила культ вуду официальной религией. В ответ американские и европейские страны объявили гаитянам бойкот. Страна оказалась в экономической изоляции. Лишь когда в 1860 году гаитянские власти разрешили католическим священникам вновь приезжать в страну, бойкот был снят.

С тех времен в крестьянских поселках почти ничего не изменилось. Такие лачуги можно встретить и на острове Гаити, и в Африке. По обе стороны Атлантики - неистребимая бедность и отсутствие помощи. Бежать некуда.

Флорансиа Пьерр, служитель культа вуду: "Иногда людям не остается ничего, как обращаться к нам. Вуду может лечить, а может и предупредить об опасности. Например, однажды меня пытались отравить, но стакан с жидкостью лопнул у меня в руках, потому что я заранее знала, что со мной может случиться. Я думаю, что искусством вуду может овладеть и белый. Я бы, например, взяла в ученики кого-нибудь из Восточной Европы, и через пять месяцев он бы уже имел начальные знания о вуду. Но, чтобы стать мамбо, надо жить здесь и забыть, откуда ты приехал. Все твои страхи уйдут, а все твои желания станут реальностью".

Алекс Томкин, мальчик, ни одного дня не ходивший в школу, может поверить в магию вуду и смириться со своей судьбой, как смирились тысячи гаитян. Но хочется верить, что это не так, и его семья однажды выберется из страны, где даже мертвых делают рабами, поднимая их из могилы. Кажется, переселенцы с черного континента до сих пор не могут привыкнуть к тому, что живут не на своей земле вот уже сотни лет. Наверное, поэтому в стране под названием Гаити так и не получается построить справедливое общество. И многие норовят сбежать с прекрасного острова.

Наталья Томкина: "Да, они очень удивляются. Потому что, по их же указаниям, как они говорят, на них нет фондов, потому что вы вне программы. На вас не выделяются никаких денег, не медицинская помощь, Красный Крест нам тоже отказывает в помощи, потому, что мы не входим в программу - мы русские. Мы из Советского Союза. Нам говорят открыто: "Вы не китайцы, не вьетнамцы, не афганцы и даже не местное население - не гаитянцы. Поэтому на вас ничего нет".

Дженис Маршалл, региональный представитель Верховного Комиссара ООН по делам беженцев: "У меня в руках сейчас нет статистических данных, но они не являются закрытыми. Можно обратиться в офис Верховного Комиссара по делам беженцев за данными о том, сколько человек получили за последнее время статус беженца в наиболее развитых странах. А затем посмотреть, каков процент выходцев из стран бывшего СССР. Причина каждого из них рассматривается индивидуально, и я не могу сказать, почему одни получают статус, а другие - нет".

В двадцатисемимиллионном море беженцев есть свои течения. Верховный Комиссар ООН пытается, чтобы море не вышло из берегов. Восемь тысяч граждан бывшего СССР пытаются получить статус политических беженцев. Их можно осуждать, ими можно восхищаться... Но дай им Бог не остаться незамеченными и не услышать в телефонной трубке искреннее удивление благополучного чиновника: "Удивительно, а как вы выжили?"