Иващенко: Я представить себе не мог такого агрессивного ко мне отношения [ Редагувати ]

Валерий Иващенко объяснил, почему он находится в СИЗО, и кто стоит за его уголовным делом 

Бывший и. о. министра обороны Валерий Иващенко, обвиняемый в превышении служебных полномочий, якобы допущенном им при подписании плана санации госпредприятия "Феодосийский судомеханический завод" (ФСЗ) уверен, что его содержание под стражей преследует одну цель – расправиться с ним физически. Как считает бывший и. о. министра, тем, кто его "заказал", это уже почти удалось. Об этом он рассказал корреспонденту Валерию Калнышу в интервью, записанном после того, как господин Иващенко прекратил свою голодовку в связи с ухудшением здоровья.

- Объясните, почему вы решили объявить голодовку? Неужели опыт Юрия Луценко, безрезультатно проголодавшего более месяца, не натолкнул вас на мысль, что этот метод борьбы за собственные права неэффективен?

- Мой акт протеста никоим образом не вызван желанием копировать чьи-либо действия. Не хочу также, чтобы голодовку считали спонтанным актом отчаяния в безвыходной ситуации. К такому крайнему шагу меня толкнула очевидная, неприкрытая ангажированность и управляемость со стороны Генпрокуратуры Печерского районного суда Киева в лице коллегии судей – председательствующего Вовка С. В., Царевич О. И и Карабаня В. Н. В этом составе суд рассматривает возбужденное против меня уголовное дело с 16 марта 2011 года. В ходе заседаний, которых было 11, для меня и моей защиты стало очевидно – суд ориентирован исключительно на поддержание позиции обвинения, откровенно и полностью игнорируя аргументы и доводы защиты. Последней каплей стало заседание суда 16 июня, когда я и объявил голодовку. Тогда мои защитники подали ходатайство об изменении мне меры пресечения с ареста на подписку о невыезде. Основным доводом являлась необходимость моего лечения, которое невозможно получить в условиях СИЗО, где я нахожусь 10 месяцев. Ходатайство было отклонено без наименьшего намека на желание судейской тройки вникнуть и разобраться в ситуации. Моя голодовка – вынужденная, крайняя форма привлечения внимания общественности, власти, всех неравнодушных людей к реальному, а не надуманному отсутствию независимого суда.

- Ваше дело носит узко экономический характер – по версии следствия, вы подписали план санации ФСЗ и тем самым нанесли государству ущерб в 17 млн грн. В чем конкретно военная прокуратура увидела нарушение в ваших действиях? 

- Не могу согласиться, что мое дело носит узко экономический характер, хотя также не могу утверждать, что в основе его возбуждения лежат политические мотивы. Но я убежден, и у меня есть все основания считать, что возбужденное в отношении меня уголовное дело имеет очевидный конъюнктурно-заказной характер. Меня обвинили в том, чего я в действительности не совершал. 
Следствие, а его проводила группа Главного управления военных прокуратур ГПУ, установило как незаконное деяние отчуждение и последующую реализацию имущества госпредприятия "Феодосийский судомеханический завод". Поскольку именно к этим действиям я не имел и не имею никакого отношения, следователи приложили все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы во что бы то ни стало "притянуть" меня к ним, обосновать мою вину – при очевидном отсутствии мотивов, умысла с моей стороны и прямой причинно-следственной связи между моим действием (согласованием плана санации завода) и незаконной реализацией имущества.

При согласовании плана санации в его текст я собственноручно вписал дополнение, обязывающее управляющего санацией при осуществлении этого плана в случае отчуждения какого-либо объекта или объектов перед тем обязательно получить на каждое отчуждение разрешение Минобороны, как того требует п. 6 "Порядка отчуждения объектов государственной собственности", утвержденного постановлением Кабмина от 06.06.2007 #803. Согласно нормам этого документа, такое разрешение может быть выдано министерством лишь при условии его предварительного согласования ФГИ. Кроме того, это разрешение должно быть оформлено в виде соответствующего официально зарегистрированного документа. Два таких разрешения Минобороны были выданы его руководством Феодосийскому судостроительному заводу 20.07.2004 и одно – 02.09.2004. Это и стало тогда основанием для отчуждения соответствующего имущества и передачи его другому юрлицу.

В январе 2010 года при реализации части имущества ГП ФСМЗ на Крымской товарной бирже вышеупомянутые нормы не только не были соблюдены, Минобороны даже не было проинформировано о предстоящей продаже. Только это уже дает основание считать данную продажу противозаконной. К сожалению, для следствия это обстоятельство оказалось не заслуживающим внимания. Как и то, что, согласно законодательству, план санации как документ вступает в силу лишь после утверждения его хозяйственным судом. То есть именно решение суда об утверждении плана, а не его предварительное согласование имеет юридическую силу и соответствующие правовые последствия. Лишь после этого решения возможна реализация плана санации.

По-видимому, осознавая несостоятельность, неустойчивость этой "обвинительной конструкции", следователи выдвинули мне новое, еще более абсурдное обвинение – в пособничестве управляющему санацией в незаконной продаже им имущества предприятия. И это при том, что содержащиеся в уголовном деле документы, наоборот, опровергают подобное предположение. Такие же, аналогичные по содержанию документы, но касающиеся других "фигурантов" дела послужили основанием для вынесения следователем постановления об отказе в возбуждении относительно них уголовного дела в пособничестве управляющему санацией. В отношении же меня решение противоположное, несмотря на то, что ранее я этого человека не знал, не общался с ним и не имел никаких других контактов. 
Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что я был обвинен в пособничестве. Это постановление было предъявлено 01.11.2011, и в тот же день мне и моему адвокату объявили о завершении досудебного следствия. Следователь сделал это умышленно, чтобы исключить возможность обжалования в суде данного обвинения. Но и этого для следователей прокуратуры показалось мало, и в обвинительном заключении, переданном в суд, появились совсем уж "замечательные" обвинения меня в "ухудшении боеготовности Вооруженных сил Украины" и "подрыве авторитета Министерства обороны Украины". Остается только удивляться: что их удержало от следующего "логичного" шага – обвинения в измене Родине?

- Ранее вы заявляли: "не считаю возможным использовать меня в качестве элемента давления на кого-либо", а также – что содержание вас под стражей "обосновывается следствием с использованием абсолютно надуманных аргументов". Объясните в таком случае, в чем смысл содержания вас под стражей?

- Не могу объяснить это ничем иным, кроме как стремлением расправиться со мной физически, потому что морально, психологически меня сломить не удалось и не удастся. К сожалению, в значительной мере это уже получилось, учитывая ощутимое ухудшение моего здоровья. Скажу откровенно... Я не то что не ожидал, представить себе не мог такого агрессивного, открыто враждебного отношения ко мне и членам моей семьи со стороны работников Генпрокуратуры, которое демонстрировалось на протяжении всего периода расследования уголовного дела. Я ощущаю себя их "личным врагом". По-другому их действия, поступки, манеру поведения во всем диапазоне – от мелочей до жизненно важных вопросов – я не могу объяснить. Знаю: они прилагают и будут прилагать все усилия, чтобы не допустить моего освобождения. В противном случае им придется отвечать и за незаконное возбуждение дела, и за противоправное длительное содержание меня в неволе. И не только перед судом собственной совести, если она еще осталась.

- Как вы думаете, когда ваше дело стало носить политический оттенок? Когда вы сами поняли, что в деле больше политики, чем экономики?

- С того момента, когда, несмотря на содержание возбужденного против меня дела, стало очевидно, что в отношении меня и прокуратура (сначала это были следователи, а потом представители обвинения), и судебная система стали вести себя так же, как и с фигурантами других резонансных дел, ассоциирующихся с политическими преследованиями оппонентов. Это и дело Луценко, и дело Тимошенко, и дело Макаренко. Я имею в виду жесткое, агрессивное единство действий прокуратуры и судов; неприкрытую зависимость, фактическую подчиненность судов прокуратуре; откровенное, демонстративное игнорирование судами норм законов, обязывающих действовать "объективно и непредвзято".

- Вам не кажется, что возбужденное против вас дело – попытка свести с вами счеты? И, возможно, дело не в санации ФСЗ, а в чем-то другом, учитывая, что темы обороны, оборонной промышленности, торговли оружием – весьма закрыты, и там аккумулируются большие капиталы и интересы?

- Я уверен, что организация моего уголовного преследования – дело рук ряда "влиятельных" персон, к удалению которых из Минобороны я приложил немалые, даже значительные усилия, после того как в июне 2009-го приступил к временному исполнению обязанностей министра обороны. Чтобы убрать из министерства нечистоплотных дельцов, которые, к сожалению, на тот момент держали под личным контролем почти все хозяйственно-экономические вопросы, пришлось преодолеть сильнейшее сопротивление как со стороны этих людей, так и со стороны их друзей и покровителей. В арсенале их действий был использован даже прокурорский протест, в последующем мной преодоленный. Он был подан заместителем генпрокурора на приказ, в соответствии с которым я приступил к исполнению обязанностей министра. К сфере "интересов" этих людей относились деятельность ремонтных заводов, гостиниц, санаториев, лесхозов, совхозов; распоряжение землями Минобороны, объектами недвижимости, излишним военным имуществом; организация закупок материальных ресурсов, питания военнослужащих вооруженных сил, другие привлекательные, или, как говорят, "вкусные", вопросы. Естественно, что это не осталось без соответствующей реакции упомянутых лиц, с уходом из Минобороны утративших наиболее прибыльную часть своего бизнеса.

- Получается, все дальнейшие действия по отношению к вам объясняются местью?

- С приходом новой властной команды те, с кем я боролся, воспользовались как "наработанными" личными связями в Генпрокуратуре, так и конъюнктурой момента – провозглашенной борьбой с коррупцией в высших эшелонах власти. Из ГПУ, СБУ поступила команда "фас" с нужной конкретизацией – "разорвать Иващенко!", и маховик фабрикации дела начал набирать свои обороты. В начале было совершено одно, крайне непристойное действие, о котором потом постарались тихо забыть и не упоминали в дальнейшем более нигде, в том числе и в материалах дела. Была состряпана – другого приличного слова и не подобрать – якобы оперативная информация, что за согласующую подпись на плане санации Иващенко В. В. получил взятку в размере $2,5 млн! Косвенным подтверждением этой "стряпни" явилась заведомо бесплодная попытка найти деньги во время обыска у меня дома, сразу после моего задержания. Тем не менее перед тем как предать забвению эту "оперативную информацию", о ней доложили на самый высокий уровень, в ответ получив "нужную" реакцию – как индульгенцию на все последующие беззаконные действия.

- Юрий Луценко, дело которого в Печерском суде так же, как и ваше, рассматривает коллегия во главе с судьей Вовком, на одном из своих заседаний сказал, что встретился с вами и увидел вас "в чрезвычайно плохом состоянии". Это проявление солидарности со стороны экс-главы МВД, или у вас в самом деле ухудшилось состояние здоровья?

 - Действительно, эта встреча была, но, к сожалению, переговорить тогда с Юрием Луценко возможности не представилось. На тот момент мы не виделись с Юрием Витальевичем больше года, и, очевидно, не в мою пользу оказалось сравнение моего внешнего вида с тем, как я выглядел год назад. Вынужден признать, что мое здоровье за время пребывания в СИЗО реально ухудшилось – появились новые заболевания и обострились имевшиеся у меня до того хронические заболевания. Главным образом это обусловлено резким изменением повседневного режима – жестким ограничением жизненного пространства и, как следствие, физической подвижности, а также санитарно-гигиеническими условиями, не соответствующими цивилизованным нормам.

Так, лишь 14 января я был помещен в камеру, где нары имеют ровную, жесткую поверхность. До этого, почти пять месяцев, приходилось спать и лежать на неровной поверхности, отчасти напоминающей "металлический гамак". С учетом имеющихся у меня проблем с позвоночником, данное обстоятельство, усугубленное крайне ограниченной физической активностью, привело, в частности, к осложнениям – утрате чувствительности стоп обеих ног. Появился и стал хроническим бронхит – это следствие сквозняков, сырости, холода, пыли, вынужденных контактов с заболевшими. Обострились проблемы со щитовидной железой – из-за невозможности получить в условиях СИЗО нормальную квалифицированную профилактическую помощь.

Отсутствие таких возможностей в СИЗО, наверное, не результат злонамеренных действий администрации, а печальная объективная реальность всей пенитенциарной системы. Что касается отдельного конкретного человека, не важно по какой причине тут оказавшегося,– реальность не только печальная, но и чаще всего трагическая.

- В некоторой степени благодаря вам судья Печерского суда Сергей Вовк стал сейчас часто упоминаться в прессе. Вы считаете, что он предвзято относится, в частности, к вашему делу. Но почему вы не думаете, что он руководствуется исключительно буквой закона? 

- Моя убежденность в его необъективности и предвзятости основана на понимании того, что Сергей Вовк, с одной стороны, производит впечатление грамотного юриста и, несмотря на возраст, уже достаточно опытного судьи, способного хорошо разбираться в сути дела. С другой стороны, он демонстрирует полную беспринципность при принятии решений, не скрывая своей зависимости от представителей Генпрокуратуры и не создавая хотя бы видимости желания воспринять и учесть доводы защиты и интересы подсудимого. Каждый человек, даже самый одиозный, имеет свой шанс. Шанс на поступок, который может стать новой точкой отсчета в жизни, работе, карьере. Если Сергей Вовк способен на честные, мужественные, мужские поступки, если способен действовать по совести, не желая оставаться марионеткой в чужих руках, он сможет стать тем судьей, к которому можно будет обращаться "ваша честь", не пересиливая себя. Иначе он в лучшем случае от утраты самоуважения самостоятельно прекратит свою карьеру, а в худшем... Не буду пророчествовать.

- Как вы проводите время в СИЗО? Со стороны складывается впечатление, что Лукьяновское СИЗО превратилось в некий политический клуб, в котором рано или поздно вызреет новый план реформирования страны.

- Грустная примета времени: в СИЗО среди сидельцев оказывается все больше и больше интеллигентных людей. В те непродолжительные промежутки времени, когда есть возможность с кем-либо поговорить из ранее незнакомых людей, в этом убеждаешься все более и более. Но со своими коллегами – бывшими по работе и нынешними по несчастью – встречи и контакты, к сожалению, случайны и редки, непродолжительные.

- Какие уроки вы вынесли, находясь под стражей? 

- "От сумы и от тюрьмы не зарекайся" – многие, в том числе абсолютно законопослушные, люди знают эту поговорку, но совершенно искренне считают ее исключительно принадлежностью фольклора. В их числе был и я – не предполагал, что для меня она вдруг перестанет быть абстрактной категорией. Когда прошел психологический шок, пусть и не очень продолжительный, я постарался увидеть то, что ранее было закрытой стороной жизни. Здесь тяжело, в этих нецивилизованных условиях находятся много разных людей – от "закоренелых" уголовников до случайно, по вопиющей несправедливости оказавшихся здесь абсолютно невиновных. Здесь сложные законы, правила сосуществования, но тем не менее здесь все люди, повторяю, разные, но непреложным правилом даже в этих условиях остается проявление уважения и сочувствия даже к не знакомому тебе человеку. Здесь все воспринимается обостреннее.

- По выходу из СИЗО вы не планируете заняться политической деятельностью?

- Здесь я убедился в справедливости многих прописных истин, одна из которых "если ты не занимаешься политикой – политика займется тобой". Ранее, и на военной, и на госслужбе, я сознательно дистанцировался от того, что считалось партийно-политической деятельностью – сказывался иммунитет кадрового военного, привитый к подобной активности еще в советские времена. Я добросовестно и качественно работал там, где мои знания и профессиональный опыт были востребованы и использованы с максимальной эффективностью и отдачей. За то, что я сделал, мне нечего стыдиться, скорее наоборот. 
Теперь я, к своему разочарованию, понял, что страна Украина и государство Украина далеко не одно и то же. Первую – страну, свою родину, ее людей – я люблю, почитаю. В то же время, как оказалось, государство Украина, олицетворяемое созданной и существующей системой власти, не заслуживает уважения. Высказываюсь так категорично, конечно, после того, как испытал на себе: жизнь, здоровье, честь, достоинство, права человека, гражданина этого государства могут быть попраны, растоптаны с невероятной для нашего цивилизованного времени легкостью! Оказывается, нужно, чтобы этого захотел всего один или несколько человек, для которых государство – не народ, а органы власти наделили их некими полномочиями.

Будучи неподконтрольными кому-либо, кроме как самим себе, а потому неприкасаемыми, они могут, наслаждаясь, упиваясь властью, уничтожить любого другого человека, сломать его жизнь, жизнь его родных и близких. Конечно же, я имею в виду сотрудников прокуратуры, судебной системы, других правоохранительных органов. Наверняка среди них есть порядочные люди. Вот только почему-то таких мне не встретилось на протяжении случившейся со мной "истории".

Эта система с ее построением и внутренними "законами жизни" унаследована независимой Украиной от прежних времен тотального контроля и руководящего, направляющего влияния со стороны КПСС. С ликвидацией этого партийно-политического контроля правоохранительная и судебная система оказалась и остается на сегодняшний день репрессивной машиной без действенного контроля со стороны государства и вообще без какого-либо контроля со стороны гражданского общества.

Я не брошусь, сломя голову, в политическую или общественную работу, а постараюсь работать там, где мои профессиональные качества будут востребованы. Но одновременно я буду делать все возможное, чтобы привлечь как можно больше честных, порядочных, профессиональных людей к борьбе за преобразование, капитальный ремонт, переделку упомянутого мной репрессивного монстра, чтобы хотя бы наши дети и внуки не разделяли в своем сознании свою родину на два несовпадающих понятия – страну и государство.

Если для этой работы будет необходимо позиционировать себя в политическом спектре, то, думаю, я смогу достаточно быстро сориентироваться и прийти к той политической силе, идеология и практика которой совпадают с моими нынешними убеждениями.