Лутковская: Я начала карьеру в Минюсте, когда там еще и близко не было Лавриновича [ Редагувати ]

Интервью Валерии Лутковской изданию "Главком".

За действующим уполномоченным Верховной рады по правам человека прочно закрепился ярлык провластного омбудсмена. Такой имидж Валерии Лутковской создали сами регионалы. Они "продавили" ее назначение весной прошлого года даже при заблокированной трибуне на внеочередном заседании парламента, созванном будто в связи со взрывами в Днепропетровске.

Так оппозиция получила повод обвинять нового уполномоченного в том, что его задача - не защищать права Тимошенко и Луценко, а скрывать нарушения вокруг этих заключенных.

Сама Валерия Владимировна уже почти год пытается выстроить себе образ равноудаленного омбудсмена. Она не дает политических оценок, не позволяет себе комментировать ход судебных процессов над известными оппозиционерами.

И публичные обвинения в адрес Лутковской звучат до сих пор. Последний конфликт произошел после визита омбудсмена в Харьков. Она решила проинспектировать больницу, где содержится Тимошенко, и проверить информацию ее адвокатов о критическом состоянии заключенного. Выводы, которые сделала уполномоченный, возмутили оппозиционеров так, что в итоге все завершилось для нее обидами и обвинениями в коррупционных связях с министром юстиции Лавриновичем. Поскольку конфликт зашел слишком далеко, омбудсмен теперь будет решать его в суде.

Валерия Владимировна, в апреле исполнится год, как вы заняли пост омбудсмена. В начале своей каденции вы провозгласили курс на деполитизацию этого института. Кажется, пока вам это не удалось?

- Насколько удалось - большой вопрос. В обществе, в котором все спокойно, не часто знают фамилию своего президента. У нас другая ситуация. Видимо, это проблема.

Что мы вкладывали в понятие "деполитизация"? То, что мы работаем совершенно отдельно от любой политической партии. Мы не поддерживаем ни одну политическую силу, мы не включаемся в те вопросы, которые с политической точки зрения раскалывают общество.

Последний прямой эфир на канале "Интер", в котором вы принимали участие, показал, что омбудсмену в условиях Украины невозможно оставаться в стороне от политики. Оппозиция имеет к вам большие претензии. Во время программы "Справедливость" Александра Кужель сказала в ваш адрес следующее: "Человек, который нарушает закон о коррупции, потому что она была учительницей, а стала замминистра только потому, что она является сестрой жены Лавриновича - министра юстиции". Итак, подтвердите или опровергните сказанное.

- Да, у меня действительно первое образование филологическое. По второму образованию я юрист.

А что относительно родственных связей?

- Знаете, когда год назад Тарас Чорновил сказал нечто подобное, я решила, что это шутка и тоже пошутила в прямом эфире у Евгения Киселева. Он меня спросил, правда ли это, и я сказала: "Сегодня как раз была встреча с Александром Лавриновичем и спросила, как мне на это реагировать? Он сказал: "Да что ты проникаешься таким длинной цепью родственных связей? Говори всем, что ты - дочь!". Я всем так и говорила, что я - дочь! Я могу шутить и дальше по этому поводу, но тут уж госпожа Кужель делает выводы. Она говорит о коррупционных связях. Во-первых, это оскорбительно с точки зрения учителей, которые в принципе могут и без коррупционных связей сделать любую карьеру. Во-вторых, моя карьера в Министерстве юстиции началась в 1995 году, когда Александра Лавриновича еще и близко там не было. И поскольку я не родственница Александра Лавриновича, соответственно такие выводы госпожа Кужель делает совершенно напрасно. В связи с этим, я обратилась с иском в суд с требованием об опровержении недостоверной информации. Я сделала карьеру в Министерстве юстиции совершенно самостоятельно.

Будете требовать компенсации от Кужель?

- Никакая компенсация меня не волнует. Меня беспокоит вопрос опровержения лжи тем же способом, которым она была распространена. Хотя в принципе стоило подумать о компенсации по крайней мере для тех учителей, которые были оскорблены разговорами о том, что они без коррупционных связей не смогут когда-нибудь занять соответствующие должности.

Госпожа Кужель вряд ли хотела обидеть учителей, скорее всего, ее реплика касалась родственных связей...

- Неизвестно, что конкретно ставят мне в вину. То, что я учителем была, или то, что "родственницей"...

Эти обвинения прозвучали после того, как вы посетили больницу Тимошенко...

- Да.

...И именно тогда вас обвинили также в том, что вы распространили неправдивую информацию о содержании и слежении за Тимошенко.

- Я просто расскажу факты. Мы приехали в Харьков, не предупреждая никого: ни оппозицию, ни власть, ни больницу, ни пенитенциарную службу, ни саму Тимошенко. Приехали в связи с сообщениями о том, что Тимошенко вкололи неизвестно какой препарат и адвокат, увидев ее, вообще решил, что она мертва. Соответственно мы имели угрожающую информацию. Мы на месте спросили врачей, какие именно препараты предоставлялись. Сделали фотоснимки и на следующий день я дала пресс-конференцию, на которой показала фотографии и рассказала то, что я увидела. Я находилась вне влияния каких-либо политических сил. Показала объективную и реальную информацию. То, что она не понравилась кому-то из политиков, вопрос не ко мне.

Как именно происходит наблюдение за Тимошенко. Почему в ее палате столько камер? Ведь именно это вызывает больше всего критики со стороны Тимошенко, и ее защиты.

- На нашем сайте есть фотографии и схемы размещения видеокамер на девятом этаже больницы "Укрзалізниці". Мы сфотографировали то, что там реально есть. Сегодня в палате Тимошенко работает три камеры. Есть еще пять камер Министерства внутренних дел. Они осуществляют наблюдение общего периметра охраняемой зоны, то есть они необходимы для охраны общественного порядка. Я уже рассказывала об этом раньше, но могу еще сказать, что у меня есть письмо за подписью Начальника областного управления МВД о том, что камеры, которые принадлежат МВД, вообще-то не работают. Они не подключены ни к одному из мониторов. Но они действительно существуют на внешнем периметре охраняемой территории...

"Это уже технические вопросы: почему в палате Тимошенко три камеры"

Что это за периметр? Где именно установлены эти пять камер?

- Это территория больницы: за палатой, коридор. То есть за пределами блока, где содержатся лица под стражей, требующих медицинского обеспечения. Это необходимо не только для одного человека. Там так же, как и Тимошенко, получает медицинскую помощь еще одна женщина, которая так же является осужденной.

Вы посещали это лицо?

- Конечно, мы с ней общались. Она находится в той же палате, что и Тимошенко. Эти три камеры "смотрят" исключительно на палату: охватывают исключительно жилую часть и не касаются интимной зоны. Их нет в комнате для встреч с адвокатом, их нет, понятно, в душевой. Туалет, который есть в этой палате, находится за дверью. В обычной камере, в любом следственном изоляторе или в колонии, обычно туалет отделен легкой занавеской, или пластиковой перегородкой на высоту человеческого тела. В данном случае, это обособленное помещение, обычный туалет. Там видеокамеры нет.

Видео с этих трех камер выводится на монитор, также у нас на сайте есть фотография этого монитора, там можно увидеть, что видно из этих камер. За мониторами всегда сидит женщина. Среди тех, кто охраняет этот блок, есть двое мужчин и трое женщин. Одна женщина находится постоянно в палате, одна женщина в коридоре, одна женщина за монитором. Человек - это начальник караула и еще один человек находится уже за пределами этого блока, он контролирует проход в блок. Рядом дверь-в-дверь находится реанимация. Соответственно курение в комнате, где находится монитор, даже просто теоретически невозможно, потому что рядом люди в очень тяжелом состоянии. Напомню, в заявлениях госпожи Кужель звучали жалобы именно на то, что здесь курят.

Насколько обосновано такое наблюдение за Тимошенко? Вряд ли за каждым заключенным закреплено такое количество камер. Не нарушает ли это ее прав?

- Вообще соответствующая статья Уголовно-исполнительного кодекса дает руководству колонии возможность устанавливать видеонаблюдение. Мы тоже спросили, почему собственно видеокамеры установлены в этом блоке. Ответ был таков - поскольку любые лица, которые проходят лечение в этой палате (не только Тимошенко), и при этом является осужденными, продолжают отбывать наказание. Соответственно в пределах компетенции руководства соответствующей колонии установить такой видеонаблюдение для того, чтобы сохранить общественный порядок, сохранить жизнь и здоровье этих людей во время их лечения в учреждении здравоохранения.

Почему три камеры в одной палате?

- Это уже технические вопросы: почему там три камеры, а не четыре, или не две. Я думаю, что это просто обеспечивает полный обзор этой палаты, потому что там есть определенный угол, в котором находится холодильник, есть определенная часть, где находятся кровати.

Из уст оппозиционеров прозвучало сравнения, что за экс-премьером следят тщательней, чем за заключенными, приговоренными к высшей мере наказания.

- Это зависит от того, где кто отбывает наказание, в том числе и пожизненное. Например, в Киевском следственном изоляторе недавно открыли новый женский корпус, который был построен в сотрудничестве со Швейцарской Конфедерацией. Это был швейцарский проект и там также установлено видеонаблюдение в каждой камере. То есть лицо еще не осуждено, но оно уже находится под видеонаблюдением, это делается для его безопасности. Ведь в камере, где содержится 7-8 женщин, может возникнуть конфликт, соответственно, тут должна быть соответствующая реакция со стороны администрации.

Находятся ли все пожизненники под таким видеонаблюдением, я не уверена. Но скажу сразу, их не бывает столько в камере. Они содержатся по одному, по двое, максимум по трое в одной камере, и надзор там немножко другой. Это обычно отделенная часть следственного изолятора или колонии с особым уровнем безопасности и соответственно там постоянно дежурит дежурный помощник начальника следственного изолятора, который постоянно осуществляет надзор за этими лицами лично. Потому что это особая категория осужденных. Это разные вопросы, это нельзя сравнивать.

"Раньше с Тимошенко у нас были абсолютно нормальные деловые отношения"

Почему Тимошенко отказалась встречаться с вами?

- Во-первых, встреча с омбудсменом - это право, а не обязанность. Я действительно не предупреждала о своем приезде. Не знаю, какое у госпожи Тимошенко было настроение, состояние здоровья в данный конкретный момент. Поэтому я не могу сказать, с чем это было связано.

Были ли у вас встречи с Юлией Владимировной до заключения, во время работы на других должностях?

- Да, у нас были абсолютно нормальные деловые отношения.

Чтобы завершить тему Тимошенко, позвольте спросить у вас как у юриста, как вы оцениваете нынешний процесс над экс-премьером. Обвинение по делу об убийстве Щербаня часто основывается на свидетельствах людей, которые ссылаются на третьих лиц, большинство из которых уже давно на том свете.

- Так это суд и решит, насколько весомы эти доказательства. Уважение к правосудию начинается с самого себя. У нас не будет правосудия, пока не начнем на любых должностях относиться с уважением к тому или иному судебному решению. Оно может быть хорошим или плохим. По крайней мере, одна сторона обычно не удовлетворена решением суда. Но у нее есть возможности обжаловать его, есть возможность дойти до кассационной, апелляционной инстанции. Пожалуйста, надо процессуальными методами бороться за свои права. А не сразу обвинять систему в том, что она несправедлива. Поэтому я собственно и не комментирую судебные решения. На сегодняшний момент в соответствии с законом омбудсмена вообще нет в уголовном процессе. Единственное, что можем делать: прийти в процесс, сесть тихонько и наблюдать.

Если же суд будет грубо нарушать процессуальное законодательство, имеет ли ваш наблюдатель какие-то рычаги влияния?

- Да, у нас есть возможность реагировать. Один из представителей омбудсмена является членом Высшей квалификационной комиссии судей (ВКК). Можно обратиться к ВКК, предоставить доказательства тех или иных действий судьи и привлечь его к ответственности, если Комиссия сочтет, что это действительно нарушение. Но это не влияние на судебную систему, это воздействие на конкретного судью, который действительно может нарушить процессуальное законодательство. Иным образом мы не влияем, мы не вмешиваемся и мы не можем комментировать судебные решения. Если они кому-то не нравятся: пожалуйста, есть апелляция, есть кассация.

"Омбудсмен не должен заниматься отдельно взятым Луценко"

Прокомментируйте ситуацию с лечением Юрия Луценко. Какова была ваша реакция на сообщения в СМИ о том, что экс-министра, не долечив, вывезли из клиники "Оберіг"?

- Есть огромная проблема, которая называется закрытость Пенитенциарной системы. Обществу интересно знать, что происходит в этой системе. Поясню: если Пенитенциарная служба перед вывозом Луценко из клиники "Оберіг" в Менской колонии вышла бы на пресс-конференцию и рассказала о том, что лечение завершено, врачи, подчеркиваю, частной клиники дали заключение о том, что дальнейшее лечение возможно в условиях колонии (в связи с тем, что нужно принимать исключительно таблетки), это вызвало бы гораздо меньший резонанс в обществе. К сожалению, этот процесс засекретили и соответственно имеем результат, когда информация пришла к обществу, скажем так, в интерпретированном виде.

Луценко был выписан в соответствии с той процедурой, которая есть в "Оберезі". 29 января закончилось лечение. А выписка всегда совпадает с днем, когда человек фактически выходит за пределы заведения. Поэтому действительно фактическая выписка была 30 числа, когда собственно Юрия Витальевича перевезли в Менскую колонию. В данном случае, как мы выясняли, информация была абсолютно объективна.

Мне кажется, что очень правильными являются слова Юрия Витальевича Луценко, который во время нашей беседы сказал, что омбудсмен не должен заниматься отдельно взятым Луценко. Его задача - заниматься системными проблемами. И Юрий Витальевич подчеркивал, что его ситуация - это лакмусовая бумажка тех системных проблем, которые существуют в пенитенциарной системе. Народным депутатам сейчас тоже самое время подумать о том, как надо изменить систему на уровне законодательства, как гуманизировать наказания. Сейчас, насколько я знаю, такой законопроект подан правительством, а не народными депутатами.

Недавно в Киеве был еврокомиссар Штефан Фюле, который встречался с президентом, премьер-министром и с вами. О чем шла речь во время этих встреч? О Тимошенко, Луценко?

- Нет, вы знаете, как раз с господином Фюле мы говорили о совершенно профессиональных вопросах. Омбудсмен не призван защищать двух конкретных лиц. Этот институт должен определять системные проблемы и помогать парламенту их решать. Это была встреча, посвященная вопросам развития нашей организации по соблюдению прав человека в сфере защиты персональных данных, по развитию наших возможностей в сфере защиты человека от дискриминации. Это те вопросы, которые важны для европейского вектора развития Украины.

Но вы же не будете отрицать, что дипломаты обращались к вам и по поводу заключенных политиков?

- Да, приходили. Но я не буду называть их имена, они просили не афишировать эту встречу.

О чем просили?

- Была по крайней мере одна встреча, во время которой мы обсуждали выполнение решения Европейского суда по делу "Луценко против Украины". Договорились, что это решение требует изменений на законодательном уровне, а не на уровне, скажем, индивидуальных мероприятий. В деле Луценко, все что могли, в части общих мероприятий, сделали. Приняли новый Уголовный процессуальный кодекс, который предусматривает заключение уже как исключительно меру пресечения. Надеюсь, что изменится в том числе и судебная практика в связи с новым КПК. Соответственно в этой части решение Европейского суда было исполнено.

В части индивидуальных мероприятий, тех, которые предусматривают возможность обращения в суд с целью восстановления, насколько это возможно, прежнего состояния до момента нарушения прав человека, то это просто невозможно. Потому что жалоба была и собственно было констатировано нарушение статьи 5 Европейской конвенции по правам человека - это право на свободу и личную неприкосновенность. А согласно практике Европейского суда по правам человека статья 5 имеет свой конечный срок, она заканчивает свое действие в тот момент, когда выносится решение суда первой инстанции. Соответственно с того момента индивидуальные меры по этому решению Европейского суда были невозможными.
 
"Киевское СИЗО - не самое страшное, Одесское ужаснее"

Прошло уже немало времени с момента обнародования скандального расследования ТВі о Киевском СИЗО. Что, кроме руководства этого заведения, изменилось за это время?

- В Киевском СИЗО я бываю достаточно часто. Тот фильм действительно поднял огромное количество проблем, которые можно разделить на две группы. Первая - это проблемы, скажем так, финансового характера. Невозможно создать в тех следственных изоляторах, которые были построены во времена царя, европейские условия содержания. Это факт. Таких изоляторов несколько: в Киеве, Одессе, в Харькове. Выход только один - строить новые объекты, желательно за пределами городов. Одесский следственный изолятор, пожалуй, лучше было бы отдать одесской киностудии, потому что там прекрасно снимают фильмы. "Ликвидация", например, снималась именно там.

Но насколько государство готово принять политическое решение о том, что в стране, в которой не хватает денег на школы, будут строиться новые следственные изоляторы. Это уже политический вопрос. Мы должны понимать, что есть некоторые проблемы, которые невозможно решить за один день.

В последнем интервью "Главкому" вы отмечали, что для реальных изменений необходимо предусмотреть значительные средства. Бюджет-2013 хоть что-то учел в этом направлении?

- Знаю, что выделены определенные средства для Пенитенциарной службы, но я не брала точных расчетов. Давайте говорить откровенно, даже если перекрасят те стены в СИЗО, все равно грибок не исчезнет. Могу сказать, что даже Киевский изолятор не самый страшный, Одесский ужаснее.

И старые постройки - это лишь часть проблем...

- Так, другая группа проблем - это отношение администрации к людям, которые оказались в изоляторах. Мы создали национальный превентивный механизм против пыток. Он должен был быть создан еще в 2006 году, когда Украина ратифицировала факультативный протокол к Конвенции против пыток. Точно знаю, что наиболее адекватна для Украины система - это система "Омбудсмен-плюс" (омбудсмен плюс общественные организации, которые помогают нам мониторить места несвободы, относящиеся и к Пенитенциарной системе, и к МВД, и к Министерству социальной политики и Министерству охраны здоровья).

Мониторим мы их не только с точки зрения условий содержания, но и с точки зрения того, каким образом защищены права человека в этих учреждениях. Например, нас интересует, может ли человек получить свидание с родными, находясь в психоневрологическом диспансере; может ли он получить соответствующую помощь от охранника в следственном изоляторе; будет ли эта помощь стоить денег, что запрещено законодательством и так далее. После таких мониторинговых визитов готовим рекомендации властям и пытаемся проследить, как они выполняются. Мы только в начале этого пути: за год мы осуществили около 200 визитов в места, которые были закрыты, куда редко кто мог попасть.

"По делу Павличенко о нарушении процессуального законодательства говорить я не могу"

Дело Павличенко стало знаковым для Украины. Не раз в Украине случалось, что за решетку попадали невиновные люди. Но такого общественного сопротивления в связи с этим еще не случалось. Как вы думаете, в чем уникальность этого дела? Насколько соблюдались права отца и сына? Недавно в СМИ попали материалы дела, по которым доказательства их вины действительно неоднозначны. Прилагал ли усилия ваш офис, что бы Павличенко смогли доказать свою невиновность?

- Опять же мы не можем вмешиваться в судебный процесс. Соответственно мы не давим на суд, но представитель уполномоченного присутствует на судебных заседаниях. В случае, если будут нарушения процессуального законодательства, будут обращения в Высшую квалификационную комиссию судей. Пока сказать о том, что есть нарушения процессуального законодательства, я не могу.

Павличенко обращались за помощью к вам?

- Да, у нас есть их обращения. Мы им объяснили, что в части их жалоб на судебное разбирательство мы не имеем компетенции, не можем представлять их интересы.

Чего именно касалась жалоба?

- Процентов девяносто жалоб, поступающих в наш офис, такого же содержания. Примерно их можно перевести несколькими предложениями: "Я не виноват. Показания, явку с повинной из меня выбили работники милиции благодаря психологическому или физическому воздействию. Прошу доказать мою невиновность в судебном производстве". Я не цитирую сейчас жалобу Павличенко. Это дайджест того, что собственно приходит нам в офис. Мы не можем помочь в этом вопросе, мы не адвокаты, мы не прокурор, мы не судьи. Мы, единственное, что можем сделать, - наблюдать за процессом. В случае, если будут нарушения, будем реагировать.

У отца и сына есть шансы оправдать себя?

- Не знаю, нужно анализировать это дело. Но я могу это делать просто как юрист, а не как омбудсмен. Вы знаете, вообще-то мы, и даже общество, включились в этот процесс на уровне апелляционной инстанции. На уровне суда первой инстанции время уже потеряно, соответственно апелляция уже сама по себе ограничена в пересмотре того, что происходило в этом деле. Почему суд первой инстанции прошел абсолютно тихо и без соответствующего резонанса, и даже без соответствующих обращений к нам, например, со стороны Павличенко.

Сказать, что совсем нет процессуальных нарушений, я тоже не могу. Но на сегодняшний день не зафиксировано тех процессуальных нарушений со стороны суда, которые позволили бы мне говорить о будущем обращении к Высшей квалификационной комиссии судей, скажем так.

Кстати, омбудсмен уже имел опыт таких обращений к ВКК?

- Да, есть дело, по которому мы уже обратились в Высшую квалификационную комиссию судей. Оно, по-моему, гораздо интереснее, но по нему какого-то резонанса не было. Дело "васильковских террористов". Оно интересно с точки зрения процедурных гарантий, которые имеет лицо при рассмотрении предъявленного ему обвинения в суде. Один из подсудимых по этому делу был удален из зала суда. Более того, судья удалил и адвоката, заменив его на адвоката по назначению. Соответственно лицо само не может принимать участие в судебном заседании, и у него адвокат новый, неизвестно, насколько адекватно он может представлять интересы.

Мы обратились с соответствующим представлением, оно сейчас находится в производстве, но ВКК отложила рассмотрение представления до тех пор, пока не будет вынесен приговор суда первой инстанции, как раз для того, чтобы не влиять на судью. Я согласна с таким решением, собственно вывод правильный, правосудие должно быть справедливым без всякого влияния. Но после приговора суда первой инстанции я буду настаивать на рассмотрении этого дела. Надо понимать позицию ВКК относительно таких действий судьи.

Среди резонансных дел, которыми вы занимались, есть дело аккордеониста Завадского. Были жалобы на то, что он теряет здоровье.

- Заявление господина Завадского было достаточно давно и касалось исключительно лечения, которого он не получал в условиях следственного изолятора. Он жаловался на то, что катастрофически теряет зрение. Мы включились. Человек получил соответствующие консультации, необходимые указания врачей, лекарства…

Потребности в стационарном лечении не было?

- Нет, лечение проведено в условиях следственного изолятора, в условиях медицинской части. Потом еще была консультация гражданского врача, который скорректировал лечение. После того жалоб не было. Собственно, кроме известной жалобы, которую мы не можем решить. Эта просьба о возможности иметь музыкальный инструмент в условиях следственного изолятора, но это просто невозможно, учитывая опять-таки порядок в СИЗО.

Хотя, в принципе, эта жалоба подняла довольно интересный вопрос относительно вообще тех вещей, которые могут иметь люди, которые еще не осуждены, в СИЗО. Мы сейчас очень внимательно анализируем перечень запрещенных вещей, потому что там есть довольно смешные вещи. Например, нельзя иметь цветные карандаши. Вот простой карандаш - можно, а цветные - нет. И почему так, объяснения нет. Нельзя иметь копировальную бумагу. Для того чтобы сделать копию заявления, его надо написать дважды. Вместо того чтобы использовать копирку.

Благодаря пристальному вниманию СМИ к резонансным делам складывается впечатление, что дела омбудсмена больше всего касаются тюрем и СИЗО. Верно ли это впечатление?

- Нас действительно воспринимают, наверное, не совсем правильно. Функция омбудсмена в любой стране - анализировать поступающие жалобы, отчитываться парламенту, а он уже должен улучшить ситуацию с правами человека на уровне законодательства.

"Надо говорить о правах всех заключенных, потому что у нас в стране их не двое"

- Если обобщить жалобы граждан, какие из них сегодня наиболее системны? Какие права чаще всего нарушаются в Украине?

Наиболее распространенные проблемы социальной защиты населения, получения льгот, гарантированных законами, но не профинансированных. В перечне также вопросы, касающиеся права на образование, защиты права на частную жизнь. Например, когда лицо отказывается от получения идентификационного кода, у него возникают проблемы при получении диплома о высшем образовании. Или вопросы, касающиеся прав детей: родители берут кредит под залог жилья, а когда возникают финансовые сложности в семье, квартиру должны покинуть не только родители, но и дети, которые в результате выбрасываются на улицу исполнительной службой. Вопрос общения ребенка с разведенными родителями, вопрос алиментов. Хотя взаимоотношения между двумя гражданскими лицами это вообще-то не наши вопросы, а вопросы суда. Мы также проникаемся темой доступа к публичной информации, защиты персональных данных, дискриминации и гендерного равенства. Вопросов достаточно много, они актуальны и интересны...

Между тем оппозиция заявляет, что кандидатура омбудсмена должна выдвигаться ею. Как вы относитесь к такой идее?

- Давайте дальше разовьем эту мысль. Если омбудсмен - от оппозиции, то соответственно защищает только оппозиционеров? А в случае, если оппозиция когда-нибудь станет властью, то и омбудсмена будем менять? Так мы уже дойдем до маразма и просто убьем смысл института. Омбудсмен должен быть вне политики, он не должен быть ни оппозиционным, ни провластным.

Но согласитесь, что у оппозиции, по крайней мере украинской точно, гораздо больше оснований говорить о нарушении прав человека.

- Кстати, у парламентского комитета по правам человека была идея провести комитетские слушания относительно Тимошенко и Луценко, соблюдения их прав. На что, собственно, я заметила, если это Комитет по правам человека, то может все-таки заняться более широкой проблематикой: вообще поговорить о правах заключенных, потому что у нас в стране их не двое.