731 батальон [ Редагувати ]

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Нас везли цією дорогою, і ми не знали, куди ми їдемо, для чого ми їдемо... Люди йшли з тачками, з курями... Згадав... розказувала бабуся, як під час війни біженці залишали свої домівки..."

Дорога... В никуда... Уже потом узнали, что она вела в пекло. Одно его название заставило содрогнуться весь мир... Дорога в Чернобыль... Начало агонии, имя которой - полынь.

Ночь на 27 апреля 1986. Их увозили из дома, не предупреждая родственников и не сообщая, куда отправляют. Забирали военные билеты, сажали в автобусы и доставляли в районные военкоматы. Там - час на построение и получение формы. С собой - ничего. Инструктаж минимальный - строжайшая секретность и выполнение правительственных заданий в условиях приближенных к военным. Все происходящее пугало тогда еще молодых мужчин. Сейчас, вспоминая события того времени, они говорят - нас хватали, как преступников.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Похватали, одного з апендицитом, в одного пацана мало бути весілля, столи готувались, кабани різались, нареченого забрали практично з весілля, і наречена навіть не знала, де він. И коли нас вже построїли, ми командиру давай свю недовіру, що у людини весілля, а він тут стоїть з нами в строю, і під нашим напливом хлопця відпустили".

Им до сих пор снятся эти сны. Пылающий реактор, тучи пыли, насыщенной радиацией, вертолеты, палатки и нары, на которых они спали по 3-4 часа в сутки. Нужно было работать. Спасать страну. И своих близких. И себя. Хотя кто из них в то время думал о себе? И кто думал о них?

Сейчас, 17 лет спустя, этой дорогой ехать нелегко. Жить вообще нелегко. А зная, что страна, бросившая тебя в жерло пылающего реактора, страна, во имя которой был совершен подвиг, теперь от тебя отворачивается, жить становится невыносимо.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Душевний біль... Прикро за те, що вони нас, скажімо так, спалили радіацією, наклали на наш батальон табу, все засекретили, всі документи. Люди не можуть добитися пенсії. І оце наша біль... На чорнобильців дивляться як на обузу: Та, чорнобильці... Всі - чорнобильці".

На станции, а точнее, объекте "Укрытие" для бойцов 731 батальона проводили экскурсию. Демонстрировали фильм. Фильм, который знает весь мир. "А есть ли что-то о первых днях аварии? О нас? О вертолетчиках, ведь мы первыми поднялись в небо над реактором?" - спрашивали люди. "Нет" - ответили им. Это слово они слышат уже 17 лет. Место дислокации - не отражено. Характер выполняемых работ - не отражено. Не был, не значился, не привлекался. То есть - не ликвидатор.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Нам і їсти приносили на поле, того, що командування вимагало від нас: хлопці, швидше, а ми так хотіли додому, говорим, коли нас вже відпустять додому? Обличчя у нас вже були такі опалені, обвітрені... Говорять, хлопці, тільки затушите реактор - і зразу ми вас відпустим":

Лагерь находился в пяти километрах от реактора. Всюду - хаос и суета. Палатки разбили на скорую руку - нужно было срочно наполнять мешки песком и свинцом. Чуть позже приехал важный военный начальник. И выразил негодование - мол, почему палатки стоят не по линеечке? Велел все разобрать и установить их заново. Ведь армия - лицо государства. Вдруг прибудет кто-то званием и чином повыше - так чтоб увидел: все - в должном порядке. Вот, правда, покормить солдат вовремя забыли. "Завтракали" они вечером.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Виявляється, у Києві наши забули набрати води у водовози, тобто, фактично залишилися ми без води, без сніданку, без обіда. Вже о 6 годині вечора, я пам'ятаю, хлопців викликали з Києва повістками, і вони взяли з собою сидра якогось, сала, цибульки, а їсти хочеться, за день так вимотали, поки палатки, і, дивлюся, хлопці отак троє чи четверо сіли і перекушують, я підійшов, кажу, хлопці, вже не можу, дайте будь-ласка, шматочок".

731 батальон... Сформированный из токарей, слесарей, водителей, асфальтоукладчиков... Из людей, не имеющих никакого отношения к химии и физике ядерного топлива и совершенно не представляющих, что такое радиационная защита. Первый призыв - 350 человек, одетых в нечто, похожее на военную форму.

Александр Дрепин, врач 731 батальона: "Врач, я не знал, что делать. Лепестки дали через несколько дней. И там как, у них срок годности, если можно так сказать, максимум - 2 часа. А нам их меняли раз в пять дней. Люди первые 2 часа немного защищались, не дышали этой пылью, а последующие дни - набирали себе в легкие радиацию: Не было ничего, даже йода".

Из воспоминаний командира 731 батальона специального назначения Николая Босого:
"После первого знакомства с прибывшим личным составом: я понял - при отсутствии средств индивидуального радиационного контроля, марлевых лепестков, запасов формы и многих других необходимых вещей - выполнять работы на местности с высоким уровнем радиации - полное безрассудство и даже преступление. Для сравнения, в 1956 году на Семипалатинском полигоне при осуществлении пробного ядерного взрыва ученые проводили исследование - как радиация воздействует на беззащитных животных. Их разместили на разном расстоянии от эпицентра взрыва. Подобная участь ожидала и бойцов 731 батальона - молодых, законопослушных граждан. Почему простые люди решением государственного чиновника должны были превратиться в "камикадзе"?..

Причина проста - все было сверхсрочно и сверхсекретно. По всей видимости, чтобы сформировать настоящее военное подразделение не хватило времени - для этого нужно оформить немало бумаг. А использовать без утвержденных всеми инстанциями документов отряды гражданской обороны не решились - потом придется отвечать перед законом. Зато создать спецподразделение, переодеть гражданских людей в солдатские гимнастерки, ввести режим секретности и объявить "военное положение" - это другое дело. С обеспечением - та же схема. Использовать "НЗ", то есть запасы, заготовленные на "случай войны" нельзя - нужно особое распоряжение. Поэтому и кормили, и одевали, и снабжали инструментом бойцов за счет текущих расходов. А в этой смете ни респираторов, ни счетчиков Гейгера, не говоря уже о специальной технике, не предусмотрено.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Коли прилітали до нас генерали, постійно на розвод прилетять по 3 вертольота генералів, хвалили нас, вказівки давали... Як говорив мій товариш, повдівали шапки, хоч літаки саджай, а ума ноль у тих генералів. Навіть цікавий випадок був, коли нас построїли, а один з генералів спитав: Хлопці, - це були перші дні - не підскажете, що можна зробити з цим реактором? Ми прикинули, ну що ми, молоді пацани, там якісь професори лисі мудрували цю станцію, що ми там знаємо? Ну, наша ініціатива була, ми запропонували свинцові болванки, 70-кілограмові, просто без піска підвішувать на стропи парашутів. І літаками їх туди, значить, скідувати, на реактор".

Теперь другое время. И к объекту "Укрытие", уже достаточно безопасному, руководство допускает только людей в униформе, каске, с марлевыми лепестками и индивидуальными приборами замера радиации. Спустя 17 лет бойцов 731-го одели так, как положено. Они даже пытались по этому поводу шутить. И было бы смешно, если бы не всепоглощающая тоска в их глазах. В апреле 86-го этих, столь необходимых вещей, они были лишены. Но они не спрашивали, почему и зачем. Знали - недалеко - Киев. Его нужно спасать. Не разбирались в бэрах, микро- и миллирентгенах, не имели представления, сколько времени можно находиться на зараженной территории и как это отразится на здоровье. Спали в палатках возле вертолетных площадок, укрывались покрытыми радиоактивной пылью шинелями, мылись раз в пять дней и ели, что дадут. По инструкции, этого делать было нельзя. Как нельзя было и загружать на весу вертолеты. Таких нельзя было столько, что о них предпочитали молчать. И здесь, возле реактора, и в Киеве, и в Москве...

Анатолий Кифа, боец 731 батальона специальной защиты: "Спали мы в той же одежде, что и работали, в той одежде было столько рентген, что каждая палатка - это был маленький реактор".

Владимир Тютюник жил с семьей в Припяти. Ликвидатор не мог проехать мимо своего дома. Не зайти в бывшую квартиру, адрес которой теперь - город-могила. Долго искал - что бы взять с собой на память. Не нашлось ничего, что бы вызывало приятные воспоминания. Только боль. И бесконечное горе...

Припятскую школу номер 1 узнать намного проще, чем обычные жилые дома. Мародеры почему-то до нее не добрались. Да и что отсюда можно вынести? Учебники, тетради, классные журналы? Или стенгазету "Наши шефы", в которой красочно описана работа коллектива 4-го энергоблока ЧАЭС? Но для жителей Припяти школа - своего рода уникальное место. Здесь у многих проходило детство. Здесь учился Владимир Тютюник. После - и его сын...

Человеческая память жестока. Она не позволяет забыть прошлое. Так уж мы устроены, что, какой бы тяжелой не была судьба, просто невозможно вычеркнуть полжизни, и все начать заново.

В справках, которые потом люди предъявляли по основному месту работы, значилось: был на учебных сборах. Эти две с половиной недели засчитывались в трудовой стаж. Тогда никто из бойцов 731-го не догадывался - как предательски поступили с ними генералы. Те, что обещали никогда не забыть их подвига.

Единственным документом, подтверждающим, что человек являлся бойцом 731 батальона, в 1986 году являлась финансовая справка. В ней было указано: предъявитель сего действительно находился на ответственных военных сборах, и за это ему причитается денежное вознаграждение. Правда, и в этой бумаге ничего не говорилось о характере работ, и все же она являлась доказательством. Справку нужно было сдать, а взамен получить деньги. Спустя 3 года все подобные документы были уничтожены. Таким образом, доказательств не осталось. И сегодня в Чернобыле бывшие бойцы 731-го - почти что простые гости. Не ликвидаторы, а всего лишь пострадавшие в результате аварии. Подходят к монументам и возлагают цветы в память о погибших товарищах.

Приказ не одному и не двум, а целым 14 военкоматам - поставлять человеческие ресурсы в зону аварии - был не случайным. В случае выхода из чернобыльского пекла бойцов живыми, проще было бы рассеять 350 человек в трехмиллионной массе населения Киева и области. И, соответственно, забыть о существовании 731-го батальона специальной защиты. Один боец на сто тысяч населения - капля в море. Принцип, известный с незапамятных времен: нет человека - нет проблемы. А в данном случае, это означает, что не было и никакой воинской части.

Из воспоминаний командира 731 батальона специального назначения Николая Босого:
"Для выполнения этой важной работы в зону прибыл "подготовленный 731 батальон специального назначения". С этого момента и до 5 мая регулярные войска превратились в многотысячную аудиторию наблюдателей. Увидеть такое можно в селе во время пожара, когда для его тушения собираются сотни человек, а непосредственно гасят огонь полтора-два десятка смельчаков. Остальные наблюдают и дают "ценные" указания. Разница лишь в том, что после пожара, независимо от его последствий, все возвращаются домой такими же, как были раньше. Но в данном случае вся эта аудитория наблюдателей возвращается не просто гражданами, а ликвидаторами и пострадавшими с прямым доступом к "чернобыльскому корыту". Вся, кроме тех, кто тушил огонь..."

Вертолеты (а их в зоне было около полсотни) загружали по 16-18 часов в сутки. Уклонение или жалобы на недомогание расценивались как саботаж. В то, что работа будет достойно вознаграждена, верили не многие. В первые же дни несколько человек ушли и в лагерь больше не вернулись. Командир вынужден был сказать: дезертиров будем судить по законам военного времени.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Старалися, пупи рвали, грузили, все, ну, виконали ми свою задачу бойову, все зробили, ну подяки, потім взяли наших 25 чоловік відкачувати воду з-під реактора, їх зразу ж після цого і відпустили, дали їм картки доз радіоактивного опромінювання по 25 рентген і відпустили додому. Ми їм заздрили, єлки-палки, скоріше б нам набрати ті 25 рентген та додому, а нас держали. Кажуть, хлопці, нема вам заміни, і ми по 25 рентген набрали, а нас тримали ще тиждень, і ми так зрозуміли, що по Києву не можуть наловити ще таких дурнів як нас набрали, і ми повинні за них працювати".

Но смену все же нашли. Это был второй призыв 731-го. Солдатам не дали даже поговорить.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "В третьому таборі, де мы стояли, там був канал великий, не можна було перестрибнути через нього, і ми були з однієї сторони каналу, а другий призив уже був с другої сторони. Нам не дали навіть поговорити, нас як бандитів міняли".

Итак, 1986 год, 26 апреля, 3 часа утра. Дежурному по воинской части 01646 поступает сигнал под кодовым названием "Теодолит". Взорвался 4-й энергоблок чернобыльской атомной. Через 17 лет уже можно делать определенные выводы. Особенно тем, кто был там с первых минут аварии. Командир 731-го батальона Николай Босый уверен, что ценой жизни и здоровья его бойцов многие чиновники - руководители гражданской обороны, которые сделали все, чтобы ГО была доведена до небоеспособного состояния, спасли свои чины и звания.

Необходимости срочно формировать "батальон камикадзе" не было. Подразделения гражданской обороны станции располагали всем необходимым оборудованием, чтобы потушить пожар на реакторе своими силами. В качестве подкрепления можно было использовать отряды ГО Чернобыльского района и Киевской области. В планах действий формирований этого ведомства возможность взрыва предусматривалась. И готовность к работе в критических условиях подтверждалась регулярно - во время учений непосредственно на ЧАЭС. Тем более, что выполнение задач, которые были возложены на бойцов 731-го, не требовали специальной подготовки. Будет ли сделано все как нужно - зависело исключительно от организаторских способностей руководящего состава ГО.

На бумаге все было правильно. В действительности - наоборот. Система развалилась, миф о мощи этих подразделений развеялся. Время для мобилизации было, но его не использовали. Большинство бойцов-оборонщиков попросту сбежали. И на месте аварии прибывшее руководство не обнаружило свою армию. Конечно, сразу же возник вопрос об ответственности. Чиновничьи кресла покачнулись. Но страну спасать нужно было сейчас. Тогда прозвучал приказ о начале формирования батальона смертников.

Задачи были выполнены. Авария на четвертом энергоблоке ЧАЭС локализована, генералы остались при погонах и должностях. А о судьбе бойцов 731-го тогда не думали. Впрочем, как и сейчас. К их положению равнодушна вся страна, и, конечно же, те, кто был виновен в происшедшем. Гордятся ими разве что родные дети.

Александр Кумаринец, боец 731 батальона: "Вони в школі говорили, коли питали, ким папа робить, що наш папа інвалід. Син Діма якось сказав: "Якби мій тато не тушив Чорнобиль, то нас би не було в живих".

Дело чернобыльцев - доказать, что они там были. Задача государства - доказать, что их там не было. Задача архисложная, но выполнимая. 160 тысяч отселенных из зоны отчуждения, 350 тысяч ликвидаторов, 10 тысяч - уже нет в живых. 48 миллионов наших соотечественников до сих пор не знают, что на самом деле происходило на ЧАЭС 26 апреля 1986 года. Может, и не узнают - все зависит от того, насколько тщательно государство будет скрывать правду о чернобыльской трагедии, как долго преступная ложь будет оставаться безнаказанной. От того, как часто из уст настоящих героев мы будем слышать фразу "Я, к сожалению, остался жив..."