Брюссель - город бельгийцев и "еврократов" [ Редагувати ]

Главная площадь Брюсселя Гран-Пляс (она же Гроте-Маркт) превращается то в оживленный рынок, то в шумную концертную площадку, то в помпезную театральную сцену, то в звенящий коньками искусственный каток, то в ковер из живых бегоний. Но самое яркое представление происходит в начале июля. Театром с каменными кружевными занавесами становится не только площадь, но и весь исторический центр, где в узких улочках можно встретить юных идальго в плащах и со шпагами, прекрасных фрейлин, веселых менестрелей с цитрами и флейтами, а в кабачке за одним столиком выпить пива с тучным грандом в накрахмаленном жабо и шутом с бубенчиками на колпаке. Завершается все это народными танцами и языческими плясками горбатых карнавальных "жилей" в шапках из страусиных перьев.

Бельгийцы посвящают праздник "Оммеганг" памяти великого земляка Карла V - императора католической Европы ХVI века. Костюмированное шествие воскрешает картину встречи многочисленной свиты властителя, объехавшего империю от Севильи до Карпат, от Балтики до Сицилии и прибывшего в Брюссель, чтобы отсюда управлять ею. Представление позволяет жителям маленькой Бельгии ощутить былое величие. Если костюмы герцогов и графов, вышагивающих по брусчатке Гран-Пляс, бутафорские, то одеты в них настоящие потомки участников парада 1549 года. Приятно хотя бы раз в год, сняв чиновничий галстук или врачебный халат, погрузиться в образ прапрадедушки-рыцаря.

От империи Карла V - к Европейскому Союзу

Правда, жителям Брюсселя и так грех жаловаться на историческую несправедливость. Он стал столицей Европейского Союза, границы которого более или менее совпадают с пределами той самой империи Карла V. Если с его отречением от престола в 1556 году концепция национального государства в Европе победила империю, основанную на общих (тогда католических) ценностях, то через четыре века общеевропейская идея вернулась на континент.

Из чуть более тысячелетней истории Брюсселя около восьми столетий приходится на иноземное господство: бургундских герцогов, испанских и австрийских императоров, Наполеона, соседей-голландцев, не говоря уже о двух германских оккупациях в ХХ веке. И всякий хозяин стремился насадить свои порядки и обычаи. В том-то и каприз истории, что она сделала вечно вассальный город столицей Европы, поставила его над центрами бывших империй. Здесь разместились руководящие органы Европейского Союза, НАТО, других европейских и международных организаций. И обосновался целый класс людей (более 20 тысяч человек плюс семьи, плюс обслуживающий персонал), именуемых "еврократами".

У них - свой город, совершенно не похожий на кружевную Гран-Пляс. Европейский квартал примыкает к центру Брюсселя с востока. С восьми до девяти утра и с пяти до семи вечера по параллельным каньонам двух прорезающих его главных магистралей, вдоль однообразных стен офисных зданий текут потоки автомашин: по улице Луа - к центру, по улице Бейар - к периферии. Они больше стоят, чем движутся. Медленно кружат по площади Шумана в самом сердце ЕС. На площадь, названную в честь одного из отцов - основателей новой объединенной Европы, выходят блистающие аквариумные фасады "Берлемона" и "Шарлеманя" - самых больших билдингов Европейской Комиссии - исполнительного органа ЕС (она занимает еще несколько домов поблизости, а также на окраинах Брюсселя).

К площади выходит розовая гранитная глыба дворца "Юстус Липсиус". В нем работает Совет ЕС, проходят регулярные саммиты. Чуть поодаль - комплекс Европейского Парламента, похожий на белоснежный океанский лайнер. Он вобрал под себя пути и перроны Люксембургского вокзала, от крохотного старомодного здания которого осталась плоской театральной декорацией стена фасада. И все это продолжает строиться, множатся стальные леса, тянутся к небу краны, зияют котлованы, сиротливо ожидают неминуемой гибели постройки XIХ века с потрескавшейся лепниной и ржавыми балконными решетками...

После восьми вечера этот город вымирает. Несколько ресторанчиков на сохранившихся старых улицах оживляют всеобщее запустение. В городе офисов почти никто не живет. Сюда приезжают на работу...

Брюссельцы винят "еврократов" в чужих грехах

"Еврократы" часто жалуются, что местные их недолюбливают. Чего только на них ни наговаривала бельгийская пресса, подпитываемая народной молвой. Им приписывают вину за все недуги столицы: стройки, разрушающие традиционный Брюссель, дороговизну жилья и гостиниц, сравнимые с парижскими цены в ресторанах. Сосед по столику за кружкой пива расскажет вам об их зарплате и подъемных пособиях, о возможности не платить налоги и штрафы, о неисчислимом автомобильном парке, из-за которого в городе негде приткнуть свое авто. Во всем этом есть часть правды. Но только часть.

Цены на недвижимость в Брюсселе за двадцать лет сильно выросли, но все же не так, как в Париже, Лондоне или Риме. "Пробки"? Конечно, "еврократы" вносят в них свою лепту. Но, судя по опросам, они несравнимо чаще, чем "аборигены", пользуются метро. В поездках между различными евроконторами, вокзалами и центром это удобнее.

Зарплата? Да. Но никто никому не мешает бросить родную страну, привычную работу, выдержать конкурс и занять вакантное место в одном из учреждений Европейского квартала. Гигантские стройки, превратившие часть Брюсселя в нагромождение коробок из стекла и бетона и холодные каньоны однообразных улиц, действительно отняли у него много шарма. Но не только они.

С конца ХVII века, когда артиллерия Людовика ХIV разрушила исторический центр города, он постоянно пополняет свой архитектурный портрет не всегда удачными новыми штрихами. В первой половине ХХ века весь центр долго пребывал в состоянии большой стройплощадки ради прокладки подземных путей между Северным и Южным вокзалами. Еще раньше снесена часть самого "брюссельского" квартала Мароль, где сейчас возвышается циклопический Дворец правосудия.

Борется за выживание лишь нижняя оконечность Мароля, где еще говорят на умирающем брюссельском наречии - диалекте голландского языка. В 1967 году в угоду спекулянтам недвижимостью разрушен построенный в начале века по заказу партии Труда Бельгии Дворец Народа - лучшее творение классика архитектурного стиля "ар-нуво" Виктора Хорта. Хорошо хоть осталось в городе несколько десятков других шедевров этого зодчего. Вовсе не европейские учреждения, а бельгийские министерства и корпорации поселились в небоскребах Северного квартала, получившего прозвище "брюссельского Манхэттена".

Не велик и не мал, а удобен

"Еврократы" любят Брюссель. Он удобен. Не велик и не мал: миллион жителей и 12-15 километров в диаметре. Наполнен парками и скверами, окружен зелеными пригородами, где и живут более или менее состоятельные люди. В него легко приезжать, и из него легко уезжать. Благо до Амстердама или Люксембурга всего два часа езды на машине, до лондонского вокзала Ватерлоо через тоннель под Ла-Маншем на скоростном поезде - чуть больше двух часов, а до парижского Северного вокзала - меньше полутора. До других европейских столиц тоже не настолько далеко, чтобы не соблазниться уехать домой на уикенд. До границ Бельгии провожают ярко освещенные всю ночь автомагистрали. Аэропорт в 20 минутах от центра - что на машине, что на электричке. Вспомните хотя бы один убитый день на встречу или проводы гостя, скажем, в Москве...

Баланс отношений между "еврократами" и брюссельцами получается вполне удовлетворительным. Какие-то упреки друг к другу, но без конфликтов. "Гости европейской столицы" прекрасно себя чувствуют здесь и мечтают остаться. Владельцы местных кафе и ресторанов боготворят иноземцев, готовых в короткий перерыв на ланч проглотить что угодно, не особенно считая при этом евро. Брюссельцы не хотят лишаться манны небесной в виде поступлений из евробюджета и расходов богатых постояльцев (присутствие европейских учреждений дает 15 процентов доходов городской казны). И каждый втайне гордится, что его город - первый среди столиц пятнадцати, а скоро двадцати пяти и даже двадцати семи государств ЕС. Они с охотой примут уже подыскавших дома и квартиры чиновников из Польши, Чехии, Венгрии, Словении, Словакии, Эстонии, Латвии, Литвы, Румынии, Болгарии, Кипра, Мальты.

"Не считайте нас столицей чиновников!"

Честь быть европейской столицей имеет еще одну теневую сторону. Хотя в Брюсселе скопился самый многочисленный в мире корпус иностранных журналистов, этой армии рыцарей объектива и компьютера из-за занятости по ЕС и НАТО некогда обращать внимание на его красоты, следить за его общественной и культурной жизнью. Между тем у города есть свой колорит, его архитектура богата не всегда заметными для поверхностного взгляда деталями.

Отцы города в последние годы не жалеют усилий, чтобы как-то оживить его несправедливо примитизированный образ. Их главная цель - развеять сложившийся стереотип Брюсселя как бюрократической столицы. Или, по выражению многолетнего бургомистра, а ныне главы правительства столичного региона Ксавье де Доннеа, образ "холодной рыбы". В конце прошлого года руководство региона вместе с градостроителями предложило проект Европейского культурного центра на месте занятого паркингом пустыря между Советом ЕС и Европейским Парламентом. Он мыслится как "закваска" для преобразования Европейского квартала. Комплекс музеев, выставочных и концертных залов, торговых центров, ресторанов и жилых зон призван вдохнуть жизнь в мертвый город чиновников и лоббистов, вернуть в него население, быт, культуру. На перспективу к проекту привязаны планы создания пешеходных зон между европейскими учреждениями, строительство жилых кварталов и учебных заведений.

Брюссель - это столица не только Европы, но и Бельгии, да еще и Брюссельского столичного региона, входящего в бельгийское федеративное государство наряду с франкоязычной Валлонией и голландскоязычной Фландрией. Одновременно он - формальная столица Фландрии, хотя только 20 процентов его населения считают голландский основным языком общения (о родном языке в данном случае не говорим - это совсем сложно): 80 процентов брюссельцев франкофоны. В какой-то момент истории столичные простолюдины забыли родной язык и заговорили на языке знати и буржуазии - французском.

Брюссельский регион - это остров среди Фландрии, и от Ватерлоо - самого северного населенного пункта Валлонии - его отделяет почти десяток километров фламандского Брабанта. О том, что город изначально принадлежал германской культуре, говорит топонимика. Районы носят фламандские названия протекавших там когда-то ручьев ("беек") и давно вырубленных лесов ("бос"). У коренных брюссельцев - фламандские фамилии, даже если они считают родным французский. Официально столичный регион двуязычен. Любой бельгийский чиновник или работник сферы услуг обязан знать оба языка. На них дублируются все надписи.

По словам бургомистра Кс. де Доннеа, главное достоинство Брюсселя в том, что он - перекресток языков и культур, не только из-за исторического переплетения германской и латинской традиций. Новейшая история еще больше сделала его городом-космополитом, облик которого определяют представители более сотни национальностей. В узких улочках Ило-Сакре - центральной средневековой части Брюсселя, которая помнит прообразы бунтаря Тиля Уленшпигеля и обжоры Ламме Гудзака, сегодня пахнет итальянской пиццей, испанской паэльей, марокканским кускусом и турецким денер-кебабом.

На улицах города вы не только слышите все языки Европы, но можете обратиться к первому встречному по-английски или по-немецки, без труда найдете говорящего по-итальянски или по-испански. В этом - отличие от Парижа или Лондона, где считается не обязательным знать чужие языки.

Есть еще один язык, который настойчиво завоевывает место в европейской столице... Над брусчаткой Королевской площади, под которой сохранились казематы дворца "Магна Аула", где заседали рыцари ордена Золотого руна и где отрекся от императорской короны Карл V, возвышается бронзовый всадник с копьем и стягом. Рассказывают, что после образования в 1831 году Бельгийского государства его отцы-основатели углубились в поиск исторического персонажа, который бы символизировал героическое прошлое. Но поскольку в прошлом такой страны не было, все прославившиеся личности имели, говоря по-современному, иностранное гражданство. Нашли нейтрального властителя крохотного удельного герцогства на крайнем юге нынешней Бельгии - Готфрида Бульонского. Он прославился тем, что продал неприступную крепость и угодья, а на вырученные деньги с благословения папы римского Урбана организовал первый Крестовый поход в Святую землю. Потопив в крови сопротивление в ту пору вполне веротерпимых мусульман, он стал христианским королем Иерусалима. Потомки крестоносцев растворились в населении Палестины, а выходцы с арабского Востока спустя века пришли в Брюссель.

Нашлось место и иммигрантам

Центр, жилой фонд которого, мягко говоря, обветшал, заселен иммигрантами первых волн - итальянцами, испанцами и греками, а прилегающие к нему еще менее ухоженные кварталы - более поздними "кандидатами в бельгийцы" - марокканцами и турками. Они в разное время приехали в Бельгию по организованному набору рабочей силы на угольные шахты. Но шахты давно закрылись, и иммигранты занялись другими делами. Их дети стали гражданами Бельгии, сохранив язык и традиции исторической родины. Вслед за организованной рабсилой потянулся ручеек неорганизованной и вовсе нелегальной иммиграции. Демографы Лувенского университета подсчитали, что к началу ХХI века население Брюсселя было на 38 процентов небельгийским. По сравнению с Амстердамом, Франкфуртом или Лондоном иммигранты в Брюсселе живут более компактно, в определенных районах. Это сравнительно бедные районы к северу, югу и западу от исторического центра, у промышленных зон вдоль судоходного канала, прорезавшего западную половину Брюсселя. Уровень безработицы там превышает 40 процентов и основной доход - социальное пособие за счет бельгийских налогоплательщиков.

Показательна история коммуны (района) Андерлехт, название которой известно прежде всего футбольным болельщикам. Когда-то она была населена фламандцами. Одним из ее именитых граждан состоял профессор Эразм, получивший позднее прозвище Роттердамского. Там есть его дом-музей. По мере изгнания евреев из католической Испании те переселялись на веротерпимые окраины империи, и одним из центров притяжения стал Андерлехт. Во время гитлеровской оккупации еврейское население было почти полностью вывезено и уничтожено, о чем напоминает мемориальный амфитеатр из черного мрамора с именами невернувшихся жителей. После войны сюда устремились иммигранты, прежде всего марокканцы. Возникло своего рода гетто. Сегодня в Андерлехте под сводами бывшего рынка скота в окружении иммигрантских кварталов гудит по уикендам самый крупный в стране рынок - настоящий арабский.

Постройки вдоль канала напоминают об индустриальном прошлом Брюсселя. Некоторые предприятия еще работают по старым адресам, например, пивной завод "Бель-Вю". Другие приспособлены под "экспортно-импортные" автомобильные фирмы, сбывающие подержанные и подновленные машины в бедные страны. В кирпичных корпусах портовых складов "Тур-э-Такси" гремит по ночам самая большая дискотека. Но много и пустых заброшенных зданий, о былом величии хозяев которых напоминают уже едва заметные надписи на стенах. Промышленность "убежала" из города, сменившего квалификацию. Осталось кое-что из пищевой, электронной... Дымят только трубы ТЭЦ на юго-западной окраине. Брюссельцы, если работают, то в основном в сфере услуг или чиновниками. Одно из удивительных исключений современные корпуса автозавода "Фольксваген" в коммуне Форст, который хочет к тому же расширяться. Рабочая сила в Брюсселе хоть и высоко квалифицированна, но слишком дорога, чтобы выдерживать конкуренцию.

Зажиточные брюссельцы переместились на восточные и южные окраины города, окружив себя комфортом, а десятки тысяч работающих в столице попросту живут в 30-60 километрах от нее. Они-то, прозванные здесь "челноками", и создают "пробки" на дорогах по утрам и вечерам.

Не отличаясь в этом смысле от своих подданных, король бельгийцев Альбер II тоже каждое утро приезжает на службу в официальный дворец в центре города, а во второй половине дня возвращается в резиденцию Лакен, что на северной окраине среди зеленого массива королевского домена.

Лакен стал одним из центров Брюсселя не только из-за королевской резиденции. После всемирной выставки ЭКСПО-1958 там вырос комплекс павильонов, где постоянно проходят ярмарки, выставки, салоны. Над ними возвышается Атомиум - сооружение из девяти алюминиевых шаров, верхний из которых смонтирован на стометровой высоте. Символизируя достижения человечества в атомной энергетике и представляя модель атома железа, он и сейчас поражает габаритами и инженерными решениями. С верхнего шара открывается панорама города и окрестностей. Внутри шаров - экспозиции мебели, бытовой техники, одежды, моды и причесок. Ежегодно его посещали до 300 тысяч человек. Сейчас в нем ремонт. Внешняя обшивка, внутренние помещения, переходы и лифты обветшали. В целом же конструкция прочна, и замене подлежат лишь отдельные крепежные элементы. Весной 2005 года, когда он откроется вновь, для посетителей будут доступны шесть из девяти шаров, а в самом верхнем, как в 1950-е, разместится ресторан. В судьбе Атомиума много общего с судьбой парижской Эйфелевой башни. Оба монумента были возведены по случаю всемирных выставок, оба должны были простоять всего несколько месяцев, но сохранились и даже стали визитными карточками этих городов.

Рядом расположились центральный стадион короля Бодуэна и развлекательный комплекс с аквапарком, ресторанами и Кинополисом с 25 кинозалами - порождение сомнительной идеи собрать под одну крышу весь кинопрокат. Самая информативная часть комплекса - "Мини-Европа", музей под открытым небом. Пройдя по нему, можно увидеть весь Старый континент, вернее - уменьшенные копии его самых известных зданий и сооружений: от Вестминстерского аббатства до Парфенона.

Пентагон здесь тоже найдется

Центральная часть Брюсселя ограничена транспортным кольцом, построенным вместо последней городской стены и прозванным за свою пятиугольную форму "Пентагоном". Восточная и западная половины разновысоки. Верхний город - это власть. Здесь и королевский дворец, и обе палаты парламента, и резиденция премьер-министра, и целый ряд министерств, в том числе МИД с дворцом Эгмонта, и Дворец юстиции. Так сложилось исторически. В средние века на холме Кауденберг стоял дворец герцогов Брабантских. Феодалы с высоты взирали на тесный лабиринт города ремесленников и купцов, свободных граждан, угнездившегося у речки Зенне (ныне текущей в подземной трубе). Между ними, как бы посередине, на склоне - собор Святой Гудулы: идеологическая власть.

Такое территориальное разделение властей характерно для Фландрии, где еще в Средневековье выросли богатые вольные города. На самой Гран-Пляс, которую не без оснований называют самой красивой площадью Европы, нет ни собора, ни дворца. На ней, друг напротив друга, доминируют своим изяществом и великолепием два готических здания: ратуша и Дом короля. Если первая изначально была и остается домом городского совета, то во втором, несмотря на название, ни один король никогда не жил. Строение появилось как хлебный рынок, подобный другим рынкам, которые сгрудились в то время вокруг Гран-Пляс и о которых напоминают названия улиц и площадей Старого города. Самые богатые корпорации торговцев и ремесленников покупали право строить свои представительства на Гран-Пляс, соревнуясь в архитектурной вычурности и оригинальности. Узкие, обильно украшенные в стиле барокко фасады бывших домов гильдий и цехов составляют неповторимый ансамбль площади. Сейчас в них рестораны и пивные, которые в теплое время выставляют столики прямо на брусчатую мостовую.

В доме 26, где находится таверна "Золотой баркас", жил в изгнании Виктор Гюго, о чем свидетельствует мемориальная доска. Брюссель издавна славится демократическими традициями и служит прибежищем для многих политических изгнанников. Напротив "Золотого баркаса" (по адресу Гран-Пляс, 9) - ресторан "Дом Лебедя" - по скульптуре над входом. На нем тоже мемориальная доска. Место шикарного ресторана когда-то занимала народная пивная, в которой прошел учредительный съезд Рабочей партии Бельгии. В той же пивной, которая служила и дискуссионным клубом, Карл Маркс и Фридрих Энгельс в начале 1848 года впервые прочли свой "Манифест Коммунистической партии"...

В колоннаде "Дома Лебедя" сверкает отполированной бронзой фигура лежащего человека. Туристы, которые толпами движутся от Гран-Пляс в сторону "Писающего мальчика", обязательно погладят ее. Затерли аж до дыр. По придуманной гидами легенде, это якобы приносит счастье. И не всем интересно, что это памятник Эверарду Стеркласу - гражданину и патриоту Брюсселя, в 1356 году изгнавшему из вольного города дружины графа Фландрии, а 32 года спустя убитого людьми графа Газбека.

Так же, как и в "Писающем мальчике" (точнее - писающем человечке, на брюссельском диалекте - "маннекен пис"), больше привлекает забавная легенда о ребенке, якобы спасшем от пожара родной город. Кроху Жюльена, которого обычно видят голым, можно смело считать самым приодетым ребенком в мире.

Статуэтку ростом 60 сантиметров, которая стала неофициальным символом Брюсселя, отлил в 1619 году скульптор Дюкенуа, чтобы украсить один из городских фонтанов - модный в те времена атрибут архитектуры и быта. А в 1698 году гостивший в Брабанте правитель Баварии и Фландрии Максимилиан-Эммануил по случаю праздника арбалетчиков подарил малышу первый костюм и тем самым положил начало традиции его одевания. С тех пор каждая себя уважающая и достаточно высокая делегация, которая приезжает в Брюссель, зная этот обычай, привозит в подарок мальчику костюм: то национальный, то с каким-то значением. После 1945 года гардероб увеличивается в среднем на 15-20 костюмов в год. Специальная комиссия решает, насколько даритель достоен преподнести костюм брюссельскому бронзовому идолу. Мы не гонимся за рекордами, с подчеркнутым достоинством сказал мне президент Общества друзей "Писающего мальчика" Ги Луазо. Исключаются любые сюжеты рекламной или политической направленности. В кого только не переодевался брюссельский сорванец: пожарника и шотландского гвардейца, китайского мандарина и врача-уролога, бойца Сопротивления и карнавального жилля, средневекового рыцаря и Микки-Мауса, агента ФБР и ловца креветок, Санта-Клауса и космонавта... Весь гардероб можно увидеть в музее в Доме короля. Статуэтка, у которой фотографируются туристы, на самом деле копия. Ее изготовили в 1963 году взамен украденной. До того статуэтку крали трижды. Первыми были солдаты французского короля Людовика ХV. Ему стало так стыдно за подчиненных, что он подарил копии наряд, вышитый чистым золотом.

Ночной жизни нет, вечерняя - есть

В этом городе уместнее говорить скорее о вечерней, чем о ночной жизни. После полуночи он засыпает, даже в выходные. Не сравнить с Парижем, Римом или Амстердамом, где даже в четыре утра случаются "пробки" на улицах. На ночь в Брюсселе остаются открытыми только несколько заведений, большей частью танцевальных, где веселится молодежь. Пара-тройка улиц у Северного вокзала с секс-шопами и девушками в пурпурных витринах кажутся скромной имитацией амстердамского квартала "красных фонарей", а заведения, обозначенные в справочниках как "кабаре", не имеют ничего общего с парижскими "Лидо" и "Мулен Руж". Да и знаменитая в ХIХ веке опера Ла-Моннэ не конкурирует ни с Гранд-опера, ни с Ковент-Гарденом. Зато насчет сытно поесть и вволю выпить, особенно пива, Брюссель не имеет равных.

Приезжие, набродившись вокруг Гран-Пляс и устав от пестроты лавок с брабантскими кружевами и гобеленами, оседают за столиками в лабиринте узких средневековых улочек квартала Ило-Сакре. Главная из них - Рю-де-Буше, что буквально означает "мясницкая", среди туристов больше известна как "рыбная", очевидно, из-за морепродуктов, выставленных напоказ и записанных в меню заведений, которые содержат итальянцы, испанцы, греки, арабы. Там есть и меню по-русски. Но у брюссельцев в этом царстве общепита, рассчитанного на туристов, только три-четыре точки пользуются хорошей репутацией. В остальные они не заходят: дороговато и не очень вкусно. Предпочитают насладиться где-нибудь у себя на окраине или дойти до площади Сент-Катрин, где неплохие рестораны на месте бывшего рыбного рынка.

Отведавшие рыбы, омаров и устриц на красочной "мясницкой", несведущие вряд ли заметят узкие проемы, ведущие как бы в глубь дворов. Между тем как раз в таких потайных уголках совсем рядом с Гран-Пляс спрятались традиционные кабачки "Тоон", "Бекас", "Имаж де Нострадамус" и "Вье-Тан". Приготовленное по старым рецептам спонтанного брожения и напоминающее слабую бражку кисло-сладкое пиво "ламбик", которое подают в "Бекасе", с непривычки не все оценивают, и глиняные кувшины часто остаются недопитыми. Но зато именно здесь можно прочувствовать атмосферу брюссельской пивной конца ХIХ и самого начала XX столетий. Ведь "золотой век" Брюсселя - это эпоха немого кино и стиля "ар-нуво". С той поры осталось немного заведений, сохранивших обстановку. В их числе "Мор-Сюбит" ("Внезапная смерть" - по названию карточной игры) - рядом с центральным вокзалом, "У Ришара" - на Саблоне. И еще масса пивных, которые предлагают неисчислимые сорта главного бельгийского напитка. В меню пивной "Мудер Ламбик", что в районе Сен-Жиль, которая работает всю ночь, значатся более тысячи сортов пива. Как утверждает хозяин, "все пиво Бельгии".