Особенности украинского правосудия, бизнеса и политики в контексте одного судебного дела [ Редагувати ]

На днях, после победы киевского "Динамо" в футбольном Суперкубке Украины-2020, услышал от одного хорошо информированного болельщика историю о проблемах, которые возникли для славного футбольного клуба после национализации ПриватБанка. Покопался в Интернете и нашел много дополнительной и еще более интересной информации.

История эта мне показалась очень яркой и поучительной иллюстрацией особенностей нашего правосудия, бизнеса и политики, в их тесной и противоречивой взаимосвязи. Поэтому я решил поделиться с читателями своими размышлениями по этому поводу.

Принято считать, что основными конфликтующими сторонами в противостоянии по поводу национализации ПриватБанка являются бывшие основные владельцы этого банка – Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов, с одной стороны, и украинское государство, точнее, представляющие его интересы Нацбанк и Кабинет министров Украины. Но на самом деле от этого конфликта серьезно пострадали и оказались втянуты в судебные тяжбы целый ряд других юридических и физических лиц, в том числе связанные с финансированием футбольного клуба "Динамо" Киев".

И вот что характерно. Футбольный клуб "Динамо" Киев" в споре с национализированным ПриватБанком выиграл уже в трех судебных инстанциях. ПриватБанк даже обратился в Конституционный суд, но ему было отказано. Однако ни одно судебное решение так и не было выполнено. Эпопея правовых конфликтов по этому делу продолжается. При этом министр юстиции еще до судебного заседания заявляет на своей странице в Фейсбуке, что он и не будет выполнять очередное судебное решение. И как тогда относиться к украинской правовой системе, в том числе и потенциальным иностранным инвесторам? С таким министром юстиции и таким отношением к судебным решениям никакие "инвестняни" не помогут.

Почему футбольный клуб "Динамо" Киев" пострадал от бизнес-политических разборок и правовых конфликтов, связанных с национализацией ПриватБанка? На мой взгляд, он стал косвенной жертвой этих конфликтов, так как его финансирование шло через депозиты семьи и компаний руководителей клуба – братьев Григория и Игоря Суркисов, а также в связи с тем, что футбольный клуб признали "связанным лицом" с ПриватБанком. Собственно, семейство Суркисов и ряд их компаний также признали "связанными лицами" с ПриватБанком. В результате признания группы физических и юридических лиц "связанными" с ПриватБанком, их средства в этом банке подлежали принудительному обмену на акции дополнительной эмиссии (это называется процедурой "bail-in") во время национализации финучреждения, которые в дальнейшем были выкуплены государством за 1 гривну. Проще говоря, их средства фактически были конфискованы, а затем обнулены для погашения долгов и финансовых дыр ПриватБанка.

В этой истории эмоционально я переживаю за киевское "Динамо", ставшее одним из наиболее известных национальных брендов и частью международного имиджа Украины, по сути – спортивным достоянием страны. Семью Суркисов, потерявшую личные депозиты в этом конфликте, я тоже понимаю. Можно, конечно, злорадствовать: мол, так вам и надо, поганым олигархам. Но представьте, что забирают ваш банковский вклад. Как вы будете реагировать? Будете бороться за свои деньги. Что они и делают.

Как политолога меня больше интересуют политические и институциональные особенности этого дела, так как они имеют общественное значение.

Почему был нанесен удар не только по собственникам Приватбанка (Коломойскому и Боголюбову), а и по братьям Суркисам? Они просто попали под "горячую руку" в процессе национализации Приватбанка, как владельцы больших сумм на счетах этого банка? Или были другие мотивы и причины для втягивания их в этот конфликт?

И если покопаться, то в этом деле начинают проявляться политические мотивы. 16 января 2020 г. "Зеркало недели" ("ЗН") опубликовало новость о том, что "Суркисы требуют от Порошенко $140 млн в Лондонском суде". По данным журналистов, Порошенко в 2015 году хотел выкупить у Суркисов 25% долю телеканала за $140 млн с рассрочкой на восемь лет, но после заключения контракта передумал. "Потом после национализации ПриватБанка в 2016 году и конвертации денег Суркисов в капитал уже государственного банка, Порошенко якобы предложил при посредничестве Александра Грановского вернуться к сделке и заплатить им их же деньгами из Привата. Суркисы отказались", – отметило "ЗН". После этого и начались их злоключения.

Опять-таки, если определять данную ситуацию в простых терминах, то все это похоже на шантаж одного из миноритарных акционеров телеканала "1+1". Кто-то даже может это назвать попыткой рейдерской операции. Как говорится, ничего личного, одни только бизнес-политические интересы.

Процесс национализации Приватбанка был объективно необходимой акцией, отвечал государственным интересам, но присутствие в этой операции (судя по информации "Зеркала недели") личных бизнес-политических интересов тогдашнего Президента Петра Порошенко стало большой "ложкой дегтя". Увы, это очень яркая иллюстрация нравов украинской "бизнес-политики", когда государственный статус используется для продвижения личных политических и бизнесовых интересов.

А теперь о "связанных лицах". Признаться, ранее я не был знаком с этим специфическим термином. Но почитав некоторые публикации по делу футбольного клуба "Динамо" и семейства Суркисов (по сути они взаимосвязаны) я пришел к выводу, что этим термином и связанной с ним процедурой (упомянутой выше процедурой "bail-in") можно манипулировать и для устранения бизнес-конкурентов или для давления на них, кстати и для политического давления также, как показала ситуация братьев Суркисов. Таким образом, создан крайне рискованный и опаснейший прецедент на будущее.

В публикации Liga.net "Связанные одной кровью" (от 13 марта 2020 г.) справедливо отмечается, что судебная эпопея по иску Суркисов – "важный понятийный спор". И от него зависит не только оценка процедуры национализации ПриватБанка (на что обращают внимание абсолютное большинство комментаторов этой темы), а и перспектива многочисленных бизнес-конфликтов, связанных с банковскими активами и депозитами (и другими вкладами). Образно говоря, это "ящик Пандоры", который неосторожно открыли в Национальном банке в конце 2016 г.

В чем суть созданной проблемы? В случае с семейством Суркисов определение "связанности" с Приватбанком происходило в ручном режиме и выборочно. Об этом говорит тот факт, что некоторые члены семьи Суркисов получили статус "связанных лиц", а другие – нет. При этом непонятны критерии, по которым одних членов этой семьи наделяли статусом "связанных лиц", а других – нет. Например, связанным лицом было признано бывшую жену Григория Суркиса – Полину Ковалик, брак с которой официально расторгнут более 40 лет назад. Однако, не определено "связанным лицом" жену Игоря Суркиса. Аналогично, "связанным лицом" признано старшую дочь Игоря Суркиса – Марину Суркис, зато младшую дочь – Яну Суркис – "связанным лицом" не определили. Во время национализации ПриватБанка все средства Игоря Суркиса, М.И.Суркис (дочь Игоря Суркиса) были списаны как средства "связанных лиц", однако средства Григория Суркиса и Рахмиля Суркиса (отец братьев Суркисов), которые тоже могут считаться по тогдашней логике руководства НБУ "связанными лицами", не списывались. Непонятно и как в число "связанных лиц" попала дочь Григория Суркиса Светлана, у которой отобрали счёт, открытый для детей девяти и тринадцати лет. Эти средства в свое время откладывались её покойным мужем – бизнесменом Стасом Стукальским, который погиб в ДТП в 2014 году и не имел никакого отношения к ПриватБанку. Конфискация счета на детей вообще выглядит кощунственно и цинично. В тоже время у сына Григория Суркиса Славы в ПриватБанке также лежали деньги, но их не списали. Никаких объяснений такой ситуации неодинакового применения закона не предоставляют ни НБУ, ни ПриватБанк, ни Фонд гарантирования вкладов физических лиц.

Вторая проблема, о которой уже говорилось, – политические мотивы, которые, похоже, фигурировали при включении семейства Суркисов в круг "связанных лиц". И ручной, выборочный режим определения "связанных лиц" косвенно подтверждает эту версию.

Связанность Суркисов с "Приватбанком" и Коломойским обосновывается, как правило, тем, что братья Суркисы были бизнес-партнерами Коломойского в ряде компаний, в частности в структуре собственности телеканала "1+1". Но бизнес-партнеров у Коломойского много, с целым рядом из них он оказался в конфликтных отношениях, а с некоторыми даже судился, как, например, с Виктором Пинчуком. По телеканалу "1+1", точнее по медиа-холдингу, в состав которого входят телеканалы "1+1", "2+2" и "ТЕТ", Игорь Суркис является опосредованным собственником акционерной доли около 8%. А по закону существенное участие в собственности – более 10%. Самое главное, бизнес-партнерство в других компаниях (совместно с Коломойским) не означало влияние на кредитную политику ПриватБанка в частных интересах семьи Суркисов. И если в НБУ были такие подозрения относительно Суркисов, то их надо было подтвердить и обосновать. Но ничего подобного сделано не было, что также дает повод для предположений о политической мотивации решения о "связанности" Суркисов и футбольного клуба "Динамо" с ПриватБанком.

Если бы это был обычный судебный спор о неправомерном решении по банковскому вкладу, то влиятельное семейство Суркисов наверняка его выиграло бы. Однако Суркисы оказались заложниками драматичнейшей политико-экономической ситуации. Дело по их искам (включая и дело по иску футбольного клуба "Динамо" Киев) стало рассматриваться в качестве "ключа" (решающего условия) по признанию правомерности самой процедуры национализации ПриватБанка. Многочисленные комментаторы утверждали, что если суды примут решение в пользу Суркисов, тогда будет оспорена сама процедура национализации, и государство будет вынуждено заплатить 30 млрд грн всем истцам, названным "связанными лицами", а не только Суркисам.

Как это ни парадоксально, но такая позиция в оценке "дела Суркисов" выгодна одновременно и представителям государства в этом споре, и бывшим владельцам ПриватБанка. Это логика по принципу "все или ничего". Государство таким образом минимизирует для себя риски в споре с другими "связанными лицами" и в противостоянии с Коломойским, которое имеет совсем другую юридическую подоплеку, чем "дело Суркисов". Ну а для Коломойского появляется шанс (но далеко не гарантированный) оспорить саму процедуру национализации ПриватБанка.

Мне эта логика представляется несколько сомнительной. Во-первых, "связанность" Суркисов с ПриватБанком не имеет прямого характера, как, например, у представителей бывшего менеджмента этого банка, не говоря уже о компаниях бывших владельцев ПриватБанка. Во-вторых, в случае с Суркисами, оспаривается не сама процедура национализации ПриватБанка, а необоснованная конфискация финансовых активов конкретных физических и юридических лиц.

Так или иначе, Суркисы и футбольный клуб "Динамо" Киев стали заложниками некоторых частных проблем процедуры национализации ПриватБанка. Их частные права были, скорее всего, нарушены. Но признание неправомерной самой процедуры национализации ПриватБанка стало бы разрушительным решением для всей финансовой системы страны.

Думаю, что именно по этой причине возник ступор в судебной системе по "делу Суркисов", особенно с решением Верховного суда. С одной стороны, очевидны нарушения по имущественным правам семьи Суркисов, с другой стороны, есть риски для государственного ПриватБанка. Вот и приходится искать "соломоново решение".

Боюсь, что такие институциональные конфликты, в которых локальные процедурные нарушения (уже произошедшие в прошлом) могут создавать проблему существования и нормального функционирования для целого государственного института, будут повторяться. Более того, они уже происходят. Пример – решение Конституционного суда о том, что Президент П.Порошенко превысил свои полномочия, назначая Артема Сытника на должность директора Национального антикоррупционного бюро.

И что делать в таких ситуациях? На перспективу – надо избегать даже мелких процедурных нарушений. Целесообразные политические решения необходимо оформлять в юридически безукоризненном виде. Но если частные, локальные нарушения уже случились, то не надо бояться признать такое нарушение. При этом нельзя создавать проблемы для функционирования соответствующего государственного института. В этом и должны состоять не только искусство государственной политики, но и мудрость подлинного правосудия.

Владимир Фесенко