Украинки под красными фонарями Германии [ Редагувати ]

Она носит простое платье из голубой джинсовой ткани. Ее короткую прическу правильнее всего назвать "практичной". На ее шее тонкая цепочка из дешевого золота, которые так часто носят женщины из юго-восточной Европы. Но массивное кольцо на ее руке сделано уже из белого золота, которое предпочитают в Западной Европе. Она не смеется и не улыбается. Ее глаза не печальны - просто пусты.

Когда она рассказывает историю своих страданий, она говорит твердым, не громким и не тихим  голосом - так, как будто бы речь идет не о ней, а о другой, посторонней женщине, историю жизни которой она случайно узнала. Того, что прямой взгляд приносит ей бесконечные муки, нельзя не заметить. Она курит сигарету за сигаретой. Она колеблется, много говорит о своем детстве и юношестве, о родине, о сыновьях - прежде чем поведать о "главном", о том, во что же собственно превратилась ее жизнь.

Она представляется "Натальей". Говорит, что родом из города Тернополь на западе Украины. Осенью 2000 года она приехала в Германию и здесь ее принудили к проституции.

До распада Советского Союза дела у Натальи шли неплохо. Она состояла в руководстве местного комсомола, что давало ей немало привилегий. У нее была двухкомнатная квартира со всеми удобствами и с телефоном. Социальные блага обеспечивало и секретное предприятие оборонной промышленности, на котором она работала. Мать на тот момент одного ребенка, инженер с университетским дипломом, дочь судьи и водителя такси - она принадлежала к тому кругу лиц, которые обслуживались первыми, если было что распределять. На работу ее доставлял лимузин с водителем. Наталья, - коммунистка в третьем поколении, как и ее дед, начальник райкома, - была верна генеральной линии партии.

Но ее муж-алкоголик предпочитал жить на зарплату жены. Наталья развелась с ним. Незадолго до разрыва с мужем у Натальи родился второй сын. "И все же то была неплохая жизнь", - вспоминает она период до 1993 года, когда из-за глубочайшего экономического кризиса и невостребованности военной промышленности закрылось ее предприятие.

Ей пришлось продать свою квартиру и вместе с детьми переехать к своим родителям-пенсионерам. Наталья вышла на рынок, где торговала овощами и фруктами, получая по 5 - 6 гривен в день.

Тогда и произошла эта трагедия. На рынке все чаще стала появляться ровесница Натальи, которая всегда была приветлива, казалось, даже сочувствовала продавщице с университетским дипломом. Она была хорошо одета, могла не задумываясь купить себе килограмм бананов, на что у Натальи ушел бы дневной заработок.

"Ты стоишь здесь под палящим Солнцем и в лютый мороз", говорила она, "ты - красивая женщина, которая привыкла к лучшему, - продаешь овощи".

От Львова до Европы 70 километров, говорят здесь, хотя Украина находится целиком в Европе. "Европой" здесь называют Евросоюз, богатую Европу, которая для украинцев начинается уже в Польше. Тысячи людей уехали отсюда на работу в "Европу". Тысячи - легально, десятки тысяч - нет. На стройках южной Португалии работают украинские мужчины, в борделях немецкой столицы - украинские женщины. Кто может, отсылает родным немного денег. На каждом углу даже в провинциальном городе есть отделение Western Union, где оставшиеся родственники могут получить деньги, которые присылают отправившиеся в "Европу".

Украинские торговцы снабжают польские рынки товарами кустарного производства и дешевыми шмотками, а ночные клубы - поневоле легкодоступными женщинами. Почти каждый, кто с Востока передвигается на Запад, провозит что-нибудь запрещенное. В подкладки курток зашивают пластиковые фляги с водкой, которая в Польше в два-три раза дороже, а в Германии она стоит раза в четыре больше чем у поляков. То же касается и живого "товара": женщины, которые в Украине предлагают секс по 50 гривен, в Польше могут получить за него 50 евро, а в Германии - все 100 и больше.

Для сутенеров, занимающихся контрабандой женщин, расчет прост и убедителен: дело сулит большие деньги. Многие из продаваемых женщин родом из Украины, где сексуальная индустрия и торговля людьми поднимают благосостояние граждан.

В центре Львова, как и в Киеве, на каждом шагу можно увидеть проявления этой тенденции. На сексуальный бизнес въезжающий в Украину наткнется уже на границе. Таможенный формуляр, который иностранцам приходится заполнять при въезде в Украину, пестрит рекламой. Более других бросается в глаза приглашение в ночной клуб River Palace. Этот киевский клуб, разместившийся в перестроенном теплоходе, сочетает в себе все: ресторан, казино и дискотеку. Ливрейный портье с фуражкой в стиле Красной армии помогает гостям выбраться из такси. На дискотеке "Black and White Night" тот, кто закажет Black Russian, второй дринк - White Russian - получает бесплатно. А для одетых в черно-белые наряды гостей вход вообще бесплатный.

Под медленные ритмы на танцплощадке покачиваются две-три дюжины женщин, все одетые как-то по черно-белому. Лишь изредка к одной из них подходит один из немногочисленных гостей-мужчин, которые о черно-белости вечеринки, похоже, ничего не слышали.

Когда он танцует с одной из женщин, та просит его чего-нибудь выпить. Когда они оказываются за одним столиком, она заказывает себе, если и не White или Black Russian, то бокал крымского шампанского. Она говорит ему на ломаном английском, что шампанское такое сладкое, что только украинские женщины могут его пить; он же, как мужчина, должен заказать себе что-нибудь покрепче. Затем следует вопрос: "Do you need me tonight?"

По всей Украине столько казино, что через несколько дней на них просто перестаешь обращать внимание. По дороге из Тернополя во Львов в глаза бросается похожее на замок строение со стенами, как у средневековых крепостей, с башнями и бойницами. Но "замок" не достроен и непохоже, чтобы когда-либо будет завершен. Он должен был стать очередным увеселительным заведением с волшебной формулой удовольствий "Казино, ресторан, дискотека". Тот, кто хотел по этой формуле зарабатывать деньги, этого сделать никогда не сможет - он уже давно мертв. Его "убрала" мафия, которая держит подобные заведения во всей области. Так и стоит "замок" заброшенный и забытый, как и все фабрики в округе.

За пределами больших городов контролируемый мафией "женский" бизнес делается несколько деликатнее. Нет никаких пестрых глянцевых брошюр, указывающих путь к удовольствиям ночных клубов. В придорожной забегаловке все на той же дороге из Тернополя во Львов клиентов обслуживают две симпатичные официантки. Обе девушки могут предоставить  и другие услуги, шепотом обращается к клиенту владелец заведения: "50 гривен". О том, что этот человек - сутенер местные жители открыто не говорят, рассказывает местная жительница.

Львов, из предместий которого родом Наталья, это, в некотором роде, город паломничества. Католики съезжаются сюда по следам Папа, который почтил город своим визитом в 2001 году. По улицам города с призывами о пробуждении прохаживаются члены американских сект. Большими группами собираются вечером на проспекте Свободы националисты, чтобы спеть пару-тройку народных песен.

Но более других бросаются в глаза другого рода паломники: молодые женщины, некоторые по одиночке, некоторые парами, многие покрашенные в блондинок, все в ярких, полузатемненных очках. В плотно облегающих брюках или ультракоротких юбках и в туфлях на шпильках  они, спотыкаясь, гуляют по булыжной мостовой. Они, как и Наталья, приехали из унылых пригородов, из вымирающих деревень. У них особый взгляд. Сперва он может показаться отталкивающим. Подбородок слегка выдвинут вперед, губы напряженно стиснуты, как будто готовы произнести: "Исчезни!" Но сквозь солнечные очки можно разглядеть совсем другое: "Иди ко мне!".

Эти взгляды направлены на иностранцев, выходящих из отелей, о которых каждая из этих женщин знает, что одна ночь в них стоит столько, сколько она не сможет заработать за месяц на нормальной работе. Они направлены и на украинских мужчин, которые либо приехали из столицы, либо только что вернулись с заработков в "Европе". С тяжело заработанными на Западе деньгами на родине они чувствуют себя богачами, ведь имеющиеся у них суммы увеличиваются на родине раз в десять.

За 750 марок - загранпаспорт и билет до Берлина

Ночью красоты расцветают с новой силой - стоит только устремиться за цоканьем каблуков длинноногих красавиц. Совсем молодые направляются в Millennium, диско с роком и хэви-металлом, которое темнокожие стараются обходить стороной из-за активности в этом заведении украинских скинхэдов. Альтернатива Миллениуму называется San Remo - ночной бар с караоке, которому отдают предпочтение студентки и которого темнокожим бояться не приходится. Арабский бизнесмен говорит об этом несколько "попсовом" баре: "Там я сразу нахожу девоньку, которая готова уйти со мной".

Газеты запружены объявлениями, за которыми легко распознать торговлю женщинами: в рубрике номер 934 (неквалифицированная рабочая сила) газеты "Ваш магазин" бросаются в глаза объявления в жирных рамках вроде "Работа для симпатичных девушек", гласящие: "Девушкам 18-30 лет мы предлагаем самую высокую зарплату и лучшие условия работы" или "Агентство предлагает красивым девушкам высокооплачиваемую работу. График работы по договоренности. Заработок: 100 гривен в час. Агентство предоставляет жилье". Указан "киевстаровский" номер.

Из телефона-автомата наша украинская знакомая набирает указанный номер:
"Здравствуйте, я прочла ваше объявление..."
Приветливый, но несколько настороженный женский голос отвечает: "Я не могу долго говорить".
Наша знакомая переходит сразу к делу: "Я - студентка, мне срочно нужны деньги. Я согласна на любую работу, главное - деньги".
Женщина на другом конце провода спрашивает: "Вы понимаете, что это за работа?"
"Я догадываюсь, но расскажите, пожалуйста, больше: как защититься от болезней, СПИДа?"
"Вы можете пользоваться презервативами"
"Работать днем или ночью?"
"И то, и другое - по договоренности. Но, послушайте, я сейчас не могу долго говорить. Приходите сегодня в 18:00 к памятнику Шевченко. Как я вас узнаю?"
"Я буду в джинсовой кепке и черной футболке, у меня длинные светлые волосы".
Можно предположить, что женщины, принимающие такие предложения, осознают, что идут на проституцию.

В свое время Наталья целиком и полностью доверилась своей сочувствующей приятельнице. "Поезжай-ка ты в Германию", - по-дружески посоветовала однажды покупательница. "Там живет мой муж, он поможет тебе найти работу - на сборе урожая или больных будешь досматривать - для этого они всегда ищут работников".

Дама великодушно помогала Наталья в организации поездки. Уже через две недели у нее был загранпаспорт и билет до Берлина. За эту услугу Наталья должна была заплатить 750 марок, и то не сразу, а когда заработает: "Через три месяца ты вернешься к своим детям", - говорила "подруга". Ей пришлось, правда, подписать долговое обязательство под 10 процентов в месяц. "За месяц ты расплатишься, в Германии это просто", - успокаивала женщина.

У Натальи не было никаких подозрений ведь нет ничего необычного в том, чтобы работать в "Европе". Она знала многих, кто там зарабатывал. Ее также не насторожило, что "доброжелательница" записала адрес родителей, у которых проживали дети Натальи.

Ей сказали сесть в поезд, не в какой попало, а в определенный, который должен был ехать через три дня. В этом поезде ее ждал проводник, который должен был "позаботиться" о ней. Действительно, проводник был в курсе. У нее не было визы. На польской границе никаких проблем - там визы тогда не были нужны. Но проблем не оказалось и на немецкой границе. Проводник подробно проинструктировал Наталью. На последней остановке в Польше, где в поезд садились немецкие и польские пограничники, ей нужно было спрятаться в мешке для матрасов, который лежал на верхней полке для багажа. После того, как она услышит слова "Данке шен! Гуте фарт", ей можно было выходить.

В одном купе с Натальей ехали еще трое украинцев. Проводник мог не переживать, что они его "сдадут". Ведь под его "крышей" они везли контрабандный товар. Когда она с мокрой спиной и дрожащими руками снова сидела на своем месте, в вагон зашел еще один пограничник. Он указал на пластиковый пакет, в котором Наталья везла свои скромные пожитки. Немец мельком заглянул туда и пошел дальше, даже не спросив паспорта.

Утром поезд прибыл в Берлин. На перроне Наталью встречал турок с рукой в гипсе - все как было условлено. Турок, представившийся как Али, отвез ее в дешевую ночлежку. К позднему завтраку пожаловал и украинец - муж львовской приятельницы.

Он позволил ей выспаться. На следующий день Али и его молодая украинская подружка отвезли Наталью в западную часть города, где ее поселили в маленькой однокомнатной квартирке. Она хотела знать, какую работу ей подыскали. "Завтра поговорим", - сказал украинец. На следующий день к ней пожаловали все трое и украинец ("главный") сказал ей прямо: "Ты будешь работать в борделе".

Наталья кричала: "Нет, этому не бывать, никогда!"

Украинец был спокоен. Он не бил ее. Он даже не удерживал ее. Он объяснял ей как несмышленому ребенку, о чем бы ей следовало задуматься: "Ты сейчас в Германии и даже не знаешь точно, где именно. Твой паспорт, твой билет стоил денег. Ты подписала бумагу. У тебя двое детей, родители, сестры и братья. Моя жена знает, в какую школу ходит твой младший сын. Все может произойти... Авария. Он станет инвалидом. Или его не будет вообще. Твои родители могут получить твои фотографии - в обнаженном виде. Все может произойти... Или же ты поработаешь немного, рассчитаешься с долгами и поедешь домой".

Всю ночь Наталью сторожили два турка, подружка Али убеждала Наталью в преимуществах профессии. Когда на следующий день украинец пришел за окончательным ответом, Наталья подавленно сказала "да".

"Я сама виновата", - позже бичевала себя Наталья.

Трое клиентов за первую ночь

По дороге в бордель ей дали узкое черное платье. В заведении она встретила остальных десять "сотрудниц" - из России, Латвии, Литвы и одну турчанку. Женщина за барной стойкой объяснила Наталье правила сдачи "кассы": если ее клиенты покупают напитки в баре - ей записывают долю. Если они платят только ей - она должна все отдавать. Шеф сам решит, сколько ей останется. За первую ночь у нее было трое клиентов.

В квартире Наталья никогда не была одна - каждую ночь она работала, днем, когда она отсыпалась, на кухне сидели двое турков. Ее ночные "гости" были молодыми, старыми, бедными, богатыми, некоторые брутальными, некоторые слишком пьяные, чтобы пользоваться ее услугами. Она никогда не могла оставить себе ни единого пфеннига. Вскоре ее перевели в другой бордель, в котором обслуживали только турков. "От них воняло", - говорит Наталья.

Через десять дней была облава. Наталья провела ночь в "обезьяннике". На следующий день ее допрашивала женщина-полицейский. Она предложила Наталье кофе, сигарету, завтрак. И тут украинка сломалась. "Я больше не могу", - сказала она полицейской, которая была, похоже, ее ровесницей, не слишком дружелюбная, но все же понимающая. Наталья рассказала ей все.

Украинца и турка арестовали в Голландии за торговлю наркотиками. Берлинская прокуратура Наталье, как свидетельнице, предоставила  защиту. Она должна была выступить на стороне обвинения. Наталья поселилась в доме реабилитации женщин. Организация  Solwodi (Solidarity with Women in Distress - солидарность с женщинами в беде) помогла ей с правовой защитой, оплатила курсы немецкого языка.

Наталья с трудом выдержала процесс против своих истязателей. Она говорила по телефону с мамой, сказала ей, что работает в Польше. Мать рассказала, что недавно ее младшего сына забрали из школы трое мужчин. Что-то выспрашивали, но отпустили. Она очень перепугалась.

Ее сутенера приговорили к десяти годам тюрьмы, турка -к семи. Однако "доброжелательница", подыскавшая ей работу, продолжает оставаться на свободе. В отношении нее не велось никакого следствия. Как, собственно, и в отношении проводника и мужчин, угрожавших ее сыну.

По завершении следствия иммиграционное ведомство постановило, что Наталью пора депортировать на родину. Только когда прокуратура подтвердила, что Наталье по-прежнему угрожает опасность, ее депортацию отложили.

Что происходит с женщинами, которые в отличие от Натальи не хотят "добровольно" заниматься проституцией, показывают судебные процессы. Очень редко сутенеров удается привлечь к ответственности. Если свидетельницы к моменту следствия и остаются в Германии, они, как правило, боятся давать показания. Взгляд в документы одного из процессов показывает, почему.

Земельный суд города Кобленц:

"В один из вечеров в начале января она объяснила своему сутенеру, что больше ни за что не хочет продолжать занятия проституцией. На это заявление обвиняемый отреагировал гневно и потребовал от нее в течение трех дней 20 тысяч марок "откупных"... Когда он пришел к ней на следующий день, он много раз ударил ее головой о стену, взял у своего сообщника пистолет, приставил ей к виску, затем ударил ее прикладом".

Земельный суд города Дуйсбург:

"В один из дней во второй половине августа 2000 года около 6 часов утра обвиняемый заявил свидетельнице, которая ему до тех пор не принесла ни пфеннига, что он продаст ее, но перед этим хочет с ней переспать. Он дал свидетельнице сигарету. Когда свидетельница отказалась и выбросила сигарету, он ударил ее по лицу, чтобы сломать ее сопротивление... Затем он изнасиловал ее. Затем он сказал ей, что она будет отрабатывать эту сигарету покуда вообще помнит свое имя".

По окончании процесса социальная работница из Solwodi помогла Наталье найти работу в другом городе. Там она познакомилась с немцем и вышла замуж. Полгода назад ей удалось забрать в Германию своего младшего сына. Старший - уже совершеннолетний, у него есть своя квартира в Украине. Ее родители живут там же. Если кто-то расскажет родителям Натальи о ее прошлом, она сможет сказать, что все это злые языки и завистники. Но ей самой никогда не отделаться от тяжелых воспоминаний. Много раз в день она моет руки. Она с удовольствием мылась бы по несколько раз в день. Но это не помогает. Она все равно чувствует себя грязной. "Я ведь сама виновата", - говорит Наталья.

Перевод Евгения Тейзе, "Подробности"