Чернобыльские хибакуси [ Редагувати ]

"Хибакуси" - так называли в Японии тех, кто выжил после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Они могли надеяться только на себя, хотя общество пыталось им помочь. Они могли рассчитывать на браки только между собой, хотя социум не подвергал их остракизму. Они не были сумасшедшими, но стали другими. Ментально.

Украина - не Япония. У нас, к счастью, не было Хиросимы, но, к сожалению, был более страшный в сотни раз Чернобыль. После Чернобыля появились в украинском обществе собственные хибакуси. Они тоже стали другими. Ментально.

Душевный Чернобыль

После 26 апреля 1986 года родилась и живет до сих пор мифология про Чернобыль. Газеты и журналы соревнуются в том, кто же напишет страшнее всех. Особенно любят различные ужасы люди, которые ТАМ не были. Я ТАМ тоже не был. (Еще.) Поэтому не буду писать про грибы размером с человеческую голову или про китоподобных сомов, не буду приумножать абсурдные страшилки. Важнее написать правду про людей. А чтобы увидеть, как Чернобыль изменил людей, которые пытались укротить "мирный атом", в Зону ехать не нужно.

Олег Воробей был тогда идейным партийцем. На ликвидации провел три месяца. Волонтер. Перед тем - полгода в Афгане. "Ездили под блок, к самому реактору. Фотографироваться... Хотелось дома похвастаться... - горько усмехается он. - Когда вернулись, с первых дней почувствовали, что ми - чернобыльцы, теперь уже другой народ". Инвалид второй группы с 22-х лет, Олег получает мизерную помощь от государства и, кроме своих пока еще живых друзей, с которыми "хоронил" целые села, не верит никому, даже родне. "Вернулись домой. Все с себя снял, всю одежду, в которой там был, и выкинул в мусоропровод. А пилотку подарил маленькому сыну. Очень он просил. Носил - не снимал... Два года спустя ему поставили диагноз - опухоль мозга", - все на одном дыхании, спокойно, равнодушно. Из-за этого ушла жена ("Сука", - это уже сквозь стиснутые злобой зубы, хоть какое-то подобие эмоций), забрала ребенка. Еще в 88-м положил на стол партбилет. Говорит, полегчало немного. Теперь Олег хочет одного: спокойно пожить, сколько Бог отпустит. Умирать не хочет. "МОГ я туда НЕ ЕХАТЬ, но и НЕ ПОЕХАТЬ туда я НЕ МОГ", - лишь карает он себя.

Общаясь с Олегом, я подумал: "Не дай Бог кому-нибудь еще пережить подобный душевный Чернобыль". И мысленно проклял идиота Гамлета с его элементарным "быть-не быть". А врачи наши даже термины всякие понавыдумывали, чтобы самим себе объяснить, что же происходит с Олегом и тысячами таких как он, иных. "Внутриличностный конфликт связанный с борьбой мотивов" - так оно, кажется, называется. На нормальном языке это означает, например, что человек психологически разрывается между необходимостью исполнить свой долг и стремлением к безопасности, самосохранением. Иногда подобный разрыв приводит к шизофрении. А еще у такого человека наблюдается притупленность эмоций, депрессия, у него случаются непрошенные и не очень приятные воспоминания, его преследует чувство вины. Так вот и вычеркивают этих людей из общества. А они нормальные. Просто иные. Так вот и появилась проблема: термин для "болезни" люди в белых халатах придумали, а вот лекарств создать за двадцать лет так и не смогли...

Хібакусі no more

Чернобыль психологически изменил не только и не всех тех, кто непосредственно боролся с прямыми последствиями катастрофы. Изменилась и общественная ментальность. Сначала - советская, потом уже белорусская, российская, украинская. Белорусы и на весь мир-то стали известны "благодаря" Чернобылю. Именно на них, несчастных, ветром погнало самые первые и самые большие выбросы радиоактивной пыли. Про россиян я где-то читал, что Чернобыль для них - "катастрофа российской ментальности" (не совсем понятно, правда, что конкретно под этим имел ввиду автор, но звучит апокалиптично). У украинцев со временем Чернобыль еще больше усилил, говорят, комплексы угнетенного народа и народа-попрошайки. Украина просила деньги у Запада после аварии, просит их и сейчас. Но сейчас дают на порядки меньше. Потому просим еще сильнее.

"Чернобыльская трагедия изуродовала сознание людей. Материальные убытки (загрязнение окружающей среды, негативное влияние на здоровье человека) давят на сознание до сих пор", - говорит доктор социальных наук Юрий Саенко, руководитель Центра социальных перспектив и прогнозов. По мнению ученого, такое давление может проявляться в неверии общества в собственные силы, людям становится легче жить, смирившись с проблемой, чем знать и бороться с ней. Этому содействует и огромное количество лжи, с которой связан в нашей памяти Чернобыль, и, как следствие, отсутствие полной и достоверной информации про реальные последствия катастрофы. "Чернобыль взорвался на фоне неподготовленного общественного сознания, - утверждает Саенко, - ведь в школе и в институте нас учили, что атомные электростанции - это сказочные "фабрики энергии из ничего", где люди в халатах сидят и нажимают кнопки". А сейчас там вместо белых халатов костюмы радиационной защиты.

Выход, однако, есть. Борьбу с общественной психологической травмой, символом которой стал Чернобыль, следует начать немедленно. Первым шагом в этом направлении может стать возрождение социально-экономической жизни на пораженных территориях. Об этом говорится и в исследовании, проведенном в 30-километровой зоне экспертами ООН. Одним из проектов, предложенных ооновцами, предусматривается налаживание "специализированного экологически-научного туризма". Уже сегодня с десяток украинских турфирм за 100-180 гривен предлагают своим клиентам "экстрим-туры" в Зону. Современные сталкеры проведут вас чуть ли не под самый конфайнмент (именно так, а не "саркофаг" правильно называть объект "Укрытие") и даже позволят сфотографироваться на фоне "рыжего" леса. Казалось бы, это просто острые ощущения, но, по мнению Саенко, непосредственная встреча с проблемой - первый шаг к преодолению последствий Чернобыля в душе каждого из нас. Хібакусі no more...