Престижные районы Москвы опасны для проживания [ Редагувати ]
Новые Черемушки, Раменки, да почти весь Юго-Запад сегодня в большой цене у риэлторов. Дома там строят красивые, эксклюзивной планировки, с готовой инфраструктурой. Вредных производств там нет и раньше не было. Покупатель знает это твердо, поэтому охотно переплачивает "за район". И, по мнению экологов, жестоко обманывается.
Полвека назад, когда об экологии думали меньше всего, промышленные отходы предприятий, в том числе и оборонных, свозили куда-нибудь неподалеку. Чтобы зря народные грузовики не гонять. Сваливали радиоактивное нечто сразу за чертой Москвы, у Теплостановской возвышенности. В 60-е годы здесь же началось бурное строительство хрущевок, прямо на грязном грунте. Район Черемушек, помнится, считался хуже некуда, главным образом из-за его удаленности от центра. Про загрязнение почв вредными веществами никто и не задумывался (в те времена было принято последствия атомных взрывов исследовать на солдатах срочной службы и семьях казахских чабанов).
Время шло, вредных производств на юго-западе Москвы так и не появилось, и район стал постепенно превращаться в престижный. В начале 90-х стали сносить хрущевки и строить современные многоэтажные дома. На той же почве.
- Новые Черемушки сегодня - очаг радиационной активности, - считает специалист по почвам, заместитель директора НИИ экологии города Анна Курбатова. - Сегодня мы пожинаем плоды промышленного бума.
Риэлторы экологам не верят и убеждают покупателей: Черемушки чисты, потому что "там нет вредных производств".
Подобных разногласий на московской почве (и в прямом и в переносном смыслах) может быть еще много. В вопросе экологии города мы отстали даже от Бразилии. Москвичи живут на мертвой земле, утверждают почвоведы, и даже еще жестче - в разрушенном городе.
"Город", который мы, люди, "разрушили", - это среда обитания мелкого подземного населения. Которое рыхлит почву и очищает ее от вредных веществ. А заодно и воду, куда смывается часть грунта. Если всю Москву закатать в асфальт или просто засолить и засушить открытые поверхности земли (что уже происходит на многих ее участках), то хомо сапиенсы физически вымрут в течение нескольких лет. Потому что 80%, например, углекислого газа поглощает именно почва, а вовсе не деревья.
Можно, конечно, в асфальт не закатывать, а просто оставить все как есть. Возводя новые дома, размазывать по поверхности бывшей стройплощадки обломки труб и обрывки рубероида, вместо того чтобы вывозить их на свалку. Клумбы и газоны засыпать неведомо откуда привезенным торфом, от которого спустя пару лет и следа не остается. Сегодняшние дети и молодежь Москвы - почти сплошь легкие аллергики. Их дети станут уже тяжело больными.
Борьба за чистый город сегодня ведется так. Экологи приезжают на стройплощадки, измеряют ПДК (предельно допустимые концентрации вредных веществ), уровни радиации, количество патогенных микроорганизмов в почве. По окончании строительства озеленители высаживают кусты и деревья по нормам. В результате город все равно остается грязным. Уровень ПДК, например, свинца, у нас соответствует 32 мг/кг. А в голландских городах аналогичный показатель (там, как и в остальной Европе, он называется критической нагрузкой) - 85. В Швейцарии еще выше. То же самое по кадмию, ртути, меди. При этом они "чистые", а мы - "грязные". Дело в том, что наши ПДК рассчитаны на сельхозкультуры, которые, как известно, в городе "не водятся". Расчетов для "диких" растений у нас пока не существует. Следовательно, уровень ПДК как показатель бессмыслен.
Еще один наш способ очищения среды - газоны на разделительных полосах автодорог. В Европе от них вообще отказались, потому что загрязняемая с двух сторон полоска земли сама становится отравой. Широко разрекламированный хлорид кальция, который начиная с этой зимы использовался в качестве дорожного антифриза, ничем не лучше хлорида натрия. И то и другое - соль. Площадь Москвы - 100 тысяч га. Из них 30% - дороги, дворы, небольшие скверы и т.д. Ежегодно на них высыпают 300 тысяч тонн соли. Почти вся она рано или поздно попадает в почву.
Увлечение московских властей озеленением носит скорее демонстративный характер. Ежегодно город выделяет на эти цели в сто раз меньше, чем в Европе: по 9 копеек на квадратный метр почвы. Территории, подведомственные ДЕЗам, получают сумму, стремящуюся к нулю: пять сотых копейки.
Анна КУРБАТОВА, замдиректора НИИ экологии города: "Это все уже не для нас"
- В деле природоохраны городской среды нужны совершенно новые подходы. В течение года наш институт должен разработать свой вариант Закона об охране городских почв, механизм привлечения инвестиций в комплексное благоустройство, ряд методик и нормативов. Еще года три правительство города будет "усваивать" эту информацию и принимать окончательные решения. Если меры будут приняты, потребуется еще 5-7 лет, пока почвы начнут реагировать на благотворные изменения. Это все не для нас, а для наших детей.
- Нашли ли вы общий язык с чиновниками из департамента природопользования?
- Мне кажется, мы их убедили. Именно департамент и стал заказчиком работы, о которой я сказала. Но мы сохраняем свободу от городских властей, не зависим от их финансирования. Работаем со всеми, кто к нам обращается. В последнее время частные компании, в том числе и риэлторские, начинают понимать истинное значение почвы, на которой мы обитаем. И они тоже становятся нашими заказчиками.
