Параллельный мир. Облученное счастье. Третья серия [ Редагувати ]
Мы долго плавали по Припяти. Щука и судак ленились гоняться за блеснами. Дед рассказывал, что лет 8 назад здесь было много рыбы и вся как на подбор - попадалась и по 15, и по 20 килограммов. Сейчас же, по словам Иван Ивановича браконьеры почти все выбили электроудочками. За несколько часов нам удалось поймать на нехитрые снасти несколько щук. На юшку хватит, сказал дед. И мы повернули домой. По дороге хотели зайти в наше новое жилище, чтобы взять приправу. Еще издалека заметили густой дым, который медленно поднимался вверх. Подошли ближе и поняли - горит наш дом.
Пламя охватило все здание. Спасти его было не реально. Пожарные тушили огонь лишь для того, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома.
Полуразрушенные строения, а здесь они в основном деревянные, вмиг могут вспыхнуть от тлеющей сигареты или спички. Местные пожарные хорошо знают, насколько опасно и коварно пламя. Поэтому дремать им не приходится. Бывает, приходится задействовать всю спецтехнику. Самое страшное - не скорость распространения огня, а удушливый дым. Он опасен тем, что в адскую смесь продуктов горения входят радиоактивные элементы.
Можно сказать, что борцы с огнем находятся на своеобразной атомной сковородке - в любую минуту на АЭС может случиться все что угодно. Поэтому каждый из них.
Груз ответственности за вверенный объект.
За 18 лет на ЧАЕС было несколько пожаров - к счастью, их удавалось вовремя ликвидировать.
Установить, что стало причиной пожара было не так то просто. Печку мы не растапливали, свечей и примуса в доме не было. Электричество не проведено, так что короткое замыкание произойти не могло. Может кто-то проявил таким образом свое гостеприимство? На этот вопрос должны были ответить правоохранительные органы... сотрудники милиции.
Мы оказались в довольно затруднительном положении. В Киев мы вернуться не могли, а найти более-менее приличный дом в округе не надеялись. Их просто не было. Оставалось два выхода - либо идти в другое село, либо попросится к кому-нибудь на постой. Выбрали второй вариант. Решили обратиться к Ивану Ивановичу. Надеялись, что старик нас поймет, а от помощи по хозяйству - не откажется. В селе всегда много работы - дрова нА зиму заготовить, огород обработать, рыбы - наловить. К тому же у жены Ивана Ивановича не было одной руки.
Это особая категория людей, которые вопреки всем приказам и распоряжениям не бросили клочок родной земли, и остались, так сказать, полулегальными жителями. На большой земле их называют самоселами. Однако достаточно лично познакомиться с этими людьми, чтобы понять - насколько грубо и оскорбительно для тех, кто полон добродетелей.
Нас приняли к себе в дом.
Настоящее бедствие для "чернобыльского заповедника" - браконьеры. Уже лет десять в местных угодьях охота - высший класс! Зверья развелось видимо-невидимо. За один "рабочий день" можно запросто завалить лося, а то и двух. Особенно активизировались чернобыльские охотники в последние года два-три. Под стать им и коллеги по "рыбному" и "грибному" цехам. Самому приходилось видеть в бывшем пруду-охладителе станции почти метровых карпов. Водились тут и двухметровые сомы. Один из них - знаменитый сом Борька, который весил около 100 килограммов. Вот он медленно всплыл, и тут же опять ушел на глубину. Люди бросали мелочь - не для него это. Еще в апреле этого года он мирно плавал в пруде-охладителе и глотал целые буханки хлеба. Рабочие, которые возвращались со столовой бросали своему любимцу гостинцы, а он степенно выбирал что повкуснее и глотал. Совсем привык к людям. Плавал он всегда со своей подружкой. Но несколько недель назад Борьку поймали. На большой согнутый гвоздь нацепили буханку хлеба и кинули в пруд. Доверчивый и отзывчивый сом с удовольствием проглотил подачку.
Его увезли в неизвестном направлении. Подружку его больше не видели. Может, тоже поймали? Напомню, что в Киеве килограмм мяса сома стоит около 40-50 гривен. Подсчитать несложно, сколько возможно выручили за Борю и его подружку - около 8 тысяч гривен. А рыба в пруде очень грязная. Сомы ведь живут в иле - но его же никто не чистил. Остается только посочувствовать покупателям.
И не секрет, что и рыба, и грибы, которых тут тоже тьма, в основном оказываются на рынках Киева. Милицейские отряды, охраняющие зону, как могут препятствуют такому положению дел. Но, честно говоря, сил у них для наведения порядка не хватает. Что говорить, если еще одни браконьеры, "металлические" проникают на кладбища зараженной техники и "утилизируют" ее на свой страх и риск то ли в братской Беларуси, то ли опять же в столице нашей Родины. Их ловят, отпускают, опять ловят. Почему же отпускают? Это мы попытались выяснить у местной милиции. Чтобы лично увидеть происходящее на речке Припять мы под предлогом съемок сюжетов отправились с милиционерами на их катере в рейд.
А вот и первые рыбаки.
Нахождение в 30-километровке без разрешения администрации зоны запрещено. Об этом знают все, но многим на это, в прямом смысле слова, наплевать.
Катера, на которых приплывают любители рыбной ловли стоят мягко говоря очень дорого. Это говорит о состоятельности нарушителей. Поэтому зачастую они просто не уважают сотрудника милиции, и махнув на того рукой продолжают дальше рыбачить как ни в чем не бывало.
Отправляемся дальше. Нашим глазам предстает взор, в который и верить то не хочется. Припять просто стонет от незаконного вторжения в ее владения. Спиннинги, электроудочки, сети. Но рыба ведь грязная - минимум, что можно заработать, употребив такую рыбу в пищу расстройство желудка, максимум - рак. Заглядывая в каждую лодку, мы видели покалеченных рыбешек - все в маленьких черненьких точечках. Это язвы, раковые опухоли.
Вдруг, на берегу обнаружили хорошо замаскированную палатку. По ее внешнему виду сразу было видно, что это не обычные рыбаки, а браконьеры. Возле палатки никого не было, видимо уплыли ставить сети. Вещи мокрые - значит, промышляли ночью. При чем сотрудники милиции сразу же обратили наше внимание на целлофановые мешки. Они предназначались для рыбы. Нужно будет вернуться сюда ночью.
И так год за годом... Жизнь продолжается. Даже радиационная.
Мы возвратились домой. Рыба, пойманная вчера, подверглась тщательному досмотру. Дед поначалу недоумевал, но, услышав о нашем рейде, понял, почему мы так недоверчиво относились к рыбе. Поймав щучку или судака, он и сам пристально осматривает добычу, а затем уж кладет в сумку. Молодая рыба, по мнению Ивана Ивановича - чистая.
Опасность внутреннего облучения от съеденных мяса, рыбы, грибов, овощей и фруктов из Чернобыля, несомненно, существует до сих пор. Радионуклиды имеют свойство углубляться в почву, а значит, все, что на ней растет, может быть заражено. Есть карты опасных мест, где нельзя ничего сажать и собирать урожай. Продавцы, торгующие плодами из Чернобыля, Брянской области и других опасных регионов, должны иметь сертификаты санэпиднадзора, подтверждающие, что эта партия безопасна. Если же продавцы не рассказывают, откуда их товар, лучше воздержаться от покупки.
Хотя и во многих пунктах за последние годы уровень радиации существенно снизился. По данным МинЧС из 1290 пунктов, отнесенных к зонам усиленного радиологического контроля, в 1249 населенных пунктах ежегодная доза облучения в течение последних трех лет не превышает и половины максимально допустимой нормы.
Проходя по деревне, задаешься многими вопросами. Что побудило эту горстку людей не пойти вслед за преобладающим большинством односельчан, не эвакуироваться в радиационно чистые районы? Как умудряются жить отрезанные от внешнего мира и никем не опекаемые? Неужели никто не несет ответственности за их жизнеобеспечение, в том числе и медицинское, или же они так и живут - забытые Богом и людьми?
Ответить на эти вопросы - таков был первоначальный замысел временной прописки в зоне. Но, как и всегда, реалии внесли свои коррективы, жизнь в этом некогда чудесном уголке украинского Полесья богаче даже самого пылкого воображения. Нам пришлось не только жить как самоселы, но и задерживать браконьеров. К тому же появилась и еще одна опасность. В любой момент на нас могли совершить нападение, да еще и сжечь деду дом. Дело в том, что расследование причин пожара показало, что поджог совершен умышленно. Иван Иванович рассказал, что так иногда поступают браконьеры или бомжи, если чувствуют от приезжих какую-то опасность. Волей случая мы обнаружили тех, кто подпалил наш дом. Мы обратились за помощью в правоохранительные органы.
Село Парышев. В свое время это было веселое полесское село. Летом оно утопало в садах, чисто выбеленные добротные хаты окружали цветы. А в зимнюю пору над каждым подворьем вился дымок, с горок спускалась детвора, было весело и шумно. А теперь... Печальные следы полнейшего запустения. Вместо некогда светлых окон - черные дыры. Валятся некогда добротные хаты. Осели крыши.
Варим уху.
Конечно же мы рискуем, употребляя в пищу местные продукты, но выхода другого не было. Время от времени, некоторые самоселы вырываются из этого мира на большую землю. Не столь часто конечно, ибо на КПП могут и не пропустить за пределы зоны, они ездят в ближайший райцентр Иванков, где можно прикупить самое необходимое. Другим и это почти недоступно.
Иван Иванович попросил пойти помочь соседям - там, мол, остались одни бабки.
Вера Григорьевна настроена довольно оптимистично. Да, неудобства имеются, они тут почти как на необитаемом острове, никому из властей до них дела нет, потому как живут здесь полулегально, как бы на несуществующей земле.
Зато и плюсы несомненны: здесь она, к примеру, полная хозяйка в своем доме, выращивает кур, гусей, рядом большой огород - картофелем, овощами обеспечена.
Давно уже живет одна-одинешенька. Дети, внуки (теперь уже взрослые) в свое время эвакуировались, а она осталась. Навещают редко, разве что раз в год, в поминальные дни. Вот и приходится не только женскую, но и мужскую работу выполнять. А силы-то уже не те.
Почему осталась в зоне? Рассчитывала, что вот дети устроятся на новом месте - поедет к ним и она. Но обустройство у них затянулось, возникли свои проблемы, да так вот и привыкла. С весны до осени обрабатывает огород, грибов, ягод насобирает в лесу, спасибо добрым людям, себе возьмут хлеб и ей привезут, а много ли ей одной надо. И теперь ни за что в город не переселится - на этой земле родилась, здесь и помрет. Родное, насиженное гнездо - как же его оставлять? При этом говорит, что не может в городе - сильная загазованность не дает дышать. Задыхается.
Где-то в глубине души старушки угадывается затаенная боль: конечно, если бы дети да внуки были повнимательнее, позаботливее, жизнь могла бы сложиться несколько легче. Но бабушка жаловаться не стала.
Ее судьба типична для нынешних жителей зоны.
Хотели бы изменить образ жизни, уехать из зоны? Оказалось, одни уже попросту привыкли к такому существованию, как-никак уже 16 лет тут прожили, другие, что помоложе, готовы оставить эти места, присоединиться к цивилизованному миру, да вот никто ничего не предлагает. "Никому мы не нужны".
Бывшие жители радиационно загрязненных зон, которые после чернобыльской катастрофы были переселены на чистые территории, чувствуют себя намного хуже, чем так называемые самоселы, проживающие в 30-километровой зоне отчуждения Чернобыльской АЭС.
